— Спасибо, дедушка, я запомню твои слова, — Тира понимала, насколько он прав. Эрл Эррандо не вечен. За годы разлуки дед серьезно сдал. Он уже не расправлял плечи при разговоре, усы с густой сединой носят следы неухоженности, и, судя по всему, последний раз встречались с ножницами месяца два назад, а то и больше. Глаза поблекли, и только изредка в них вспыхивает огонек деятельности. Вот как сейчас, когда речь зашла о дальнейшей жизни внучки. Каково было вытерпеть Эррандо Толессо, потеряв разом сыновей, невесток и внуков, Тира только могла представить. Все это время ей приходилось учиться жить среди людей, не признающих никакого статуса — безжалостных, охочих до чужого добра, грубых и невоспитанных — и со страхом ожидать своего будущего. Она не знала, когда пиратский плен отпустит ее навсегда из цепких лап. Хотелось забыться и окунуться в яркий мир веселья, беззаботности и красивых нарядов. Конечно, все это скоро будет, но насколько хватит ее терпения среди лживости и двуличности? — Что бы со мной не случилось, ты должна твердо держать дом Толессо в крепких руках, — словно прочитав ее мысли, произнес эрл Эррандо. — Тебе придется научиться быть жесткой, даже жестокой, не доверять каждому встречному, какая бы патока не лилась с его языка. — А что с тобой должно случиться? — напряглась Тира. — Да всякое, — пожал плечами дед. — Ты меня хорошо разглядела или только по сторонам пялилась? Мне уже пора место в усыпальнице готовить, вообще-то. Девушка улыбнулась. Вот теперь она узнала ворчуна-деда. Значит, не все так плохо. — И еще одно: всегда доверяй своему сердцу, — загадочно добавил старик. — Тебя могут сбить с толку, обмануть и настроить против тех, кто дорог. Проверяй каждое слово, и смотри, кто их говорит. Логика, информация пусть будут твоими друзьями. А сердце скажет последнее слово. И тогда все получится. — Главное, не забудь вознаградить Игната, — предупредила Тира, допив вино. Сразу накатилась сонливость, глаза после купания и сытного ужина предательски слипались, слова деда она воспринимала уже как в тумане и не понимала их истинного смысла. — Не хочу быть должной кому-то. Она зевнула, едва прикрыв рот кулачком. — Ступай отдыхать, — улыбнулся дед. — Разберемся с твоим спасителем, не переживай. Словно по невидимому сигналу в столовой появилась тетушка Керри со служанками, а Тевия, поддерживая Тиру под руку, повела в спальню. С ней давно такого не было. Накатило какое-то бессилие, хотелось прислониться к чему-то и заснуть, пусть даже и на ногах. Еле-еле добралась до кровати и рухнула на нее, если бы не служанка. Тевия раздела ее и уложила в постель. — Где мой стилет? — пробормотала Тира. — Он у тебя под подушкой, — ответила служанка. — Если хочешь, я останусь ночевать в твоей спальне. — Иди, ничего не случится, — отмахнулась Тира. Неужели старик что-то подмешал в вино? Первоначальная мысль была отброшена в сторону. Глупости все это. Зачем ему такие манипуляции? Скорее всего, причина крылась в банальной усталости. Бегство из плена, долгий путь по морю и по воздуху, страх и переживание за своего спасителя Игната, поездка из Суржи в Скайдру, бесконечные визиты знакомых, подписание разных документов — все это разом закончилось, и наконец-то, оказавшись в милом загородном особняке, где на десятки лиг сплошное безлюдье (кроме пары деревушек, обеспечивающих усадьбу Эррандо свежими продуктами) и тишина, из Тиры как будто выдернули стержень, крепивший ее душу и тело. Она заснула, как только разобралась в своих ощущениях, и не боялась, что дверь осталась незапертой на задвижку. Здесь был ее дом, и никакие призраки прошлого не войдут сюда. Глава 9. Обустройство Пустоши — Пройдешь вдоль берега на юго-запад и встанешь на якорь в двух милях от устья, — тонко заточенный карандаш скользил по большому веленевому листу, на котором Аттикус наскоро нарисовал берег Акаписа от гавани до устья той самой речушки, которая протекала рядом с Пустошью. Пегий внимательно слушал меня и задумчиво почесывал щетину, разглядывая линию, терявшую свои очертания где-то на середине чистого листа. Так далеко мы еще территорию не обследовали. — Потом на шлюпке поднимаешься по ней до самой Пустоши. Твоя основная задача: промер глубин, зарисовка береговой линии, важные ориентиры. — Этим мне заниматься? — уточнил Пегий, и его пятерня устремилась к затылку. — Большинство моих головорезов в руках ничего кроме палаша и пистолета не держали. Видел их пальцы? Да они на грамотного человека как на пособника дьявола смотрят! — Дьявол умен, но вряд ли заканчивал университеты, — парировал я, впрочем, сам не зная, прав ли в своем утверждении. — С вами пойдет Аттикус. Раз он начал рисовать карту, пусть и продолжает. Но ты должен беречь его как корабельный стяг «Тиры». — Понял! — обрадовался боцман, а по совместительству — помощник капитана. — В шлюпку посади парочку своих матросов, остальные — штурмовая команда. Все должны быть вооружены. И предупреди, чтобы не расслаблялись. Если появится опасность, но есть возможность избежать боя, то лучше отступить, — я посмотрел на Пегого, чтобы тот осмыслил мой приказ. — Одно дело, если на тебя отряд в десять-двадцать рыл нападет, чтобы поубивать; другое — толпа селян с топорами и вилами. Не будем дразнить. С ними нам еще жить бок о бок. — Я понял тебя, Игнат, — кивнул Пегий. — Сам прослежу… А если Кракен появится? Ничуть не удивляясь вопросу боцмана — здесь такие вещи воспринимаются на очень серьезном и тончайшем метафизическом уровне — спокойно ответил: — Скажешь, что служишь мне. Кракен поймет. — Заметано, — с облегчением выдохнул пират. Ну и что делать с ними? Смеяться или плакать? Меня на самом деле стали воспринимать как счастливчика, баловня судьбы и заодно относиться как к любимчику Морского дьявола, который почему-то стал моим покровителем. Не стоит искать глубинный смысл происходящего, а просто нужно использовать эту байку до самого конца, до донышка. Когда моя безбашенная команда поймет, что удача не всегда ходит рядом со мной, придется выдумать что-то новое или обратиться к кураторам. Может, у них завалялся какой-нибудь новый образ. Не верю, что высшие силы меня бросили на полпути. Чую печенкой, подглядывают исподтишка, ждут момента для появления, чтобы подкинуть нечто хитроумное. Аттикус выслушал персональное задание, и не споря, пошел готовиться к экспедиции. Хотя, что там готовиться? Заточить грифельные стержни и взять побольше бумаги, куда будут заноситься картографические данные. Для этой цели я не пожалел толстой тетради из запасов Лихого Плясуна. Она уже была старой, с пожелтевшими страницами, но Аттикус нисколько не смутился. После тщательного осмотра побережья все данные перенесутся на веленевую бумагу — лучший материал для рисования, что сейчас есть. Оставив дона Ардио на «Тире» следить за порядком и командовать экипажем в случае форс-мажорной ситуации, сам я отправился на берег, взяв с собой Рича, Гуся и дона Ансело. Предстояло еще раз встретиться с Ольмой, обменять свой драгоценный фонд на деньги и оплатить услуги плотницкой артели. Помимо свалившихся на меня в последние дни хлопот нужно было приписать бриг к порту Акаписа, а это дело небыстрое. Приписка оформлялась через таможенную службу, визировалась полковником Сарпирисом, командовавшим местным гарнизоном, а также комиссаром Ортоссо и самим губернатором. Даже далекому от подобных дел человеку ясно, насколько громоздкая получается цепочка. Умом понимаю, что каждый из троих высоких чиновников получит свою долю и останется довольным, но препятствовать сложившейся традиции не в силах. Нужно подстраиваться под условия. Деньги, деньги… Где их взять в таком количестве, чтобы хватило на первое время? Золотишко разграбленного каравана с лихвой окупило бы все мои затраты, но… прав лорд Торстаг. Я не смогу им воспользоваться еще долгое время. Контору Рейна я в этот раз решил обойти стороной. Получив от маклера все, что хотел на данный момент, зачем возбуждать его интерес к нашей с Ольмой сделке? Он и так увидел больше положенного. Как бы не нашептал на ухо Котрилу, какие у меня камешки водятся. Дело не в недоверии к человеку, а в страхе, гуляющем по улицам Акаписа. Оценщица жила в отдельном крыле дома, и даже вход имела свой, с маленьким аккуратным крылечком, выложенным из плоского дикого камня. Возле входа торчал один из широкоплечих телохранителей, один из тех, кто заходил к маклерам несколько дней назад. Увидев нас, шкаф сделал вид, что не признал, и сложил руки на мощной груди. — Любезный, мне бы к госпоже Теобальд, — озвучил я свое намерение. Вполне дружелюбно, не давая повода для ссоры. — Купец с «Тиры»? — с ленцой пошевелился охранник, но дорогу не освободил, да еще очень внимательно окинул взглядом моих товарищей. — Не забыл! — обрадовался я. — Он и есть. — Можешь пройти, но один. Этих…, — охранник кивком показал на бравую троицу сопровождающих, — не пущу. — Эй, а вдруг меня в коридоре по голове стукнут и ограбят? — возмутился я, внимательно рассматривая серые стены фасада. Не определишь сходу, богатеи здесь живут или горожане, имеющие деньги на аренду доходных квартир. — Не бойся, здесь приличное общество, — усмехнулся «шкаф». — Я же не просто так стою, как думаешь? — Откуда мне знать? — ворчу в ответ. — Человек я здесь новый, недоверчивый. И как мне Ольму найти? Кто подскажет? — Не заблудишься, сразу найдешь, — осклабился охранник. И в самом деле, заблудиться здесь оказалось не так просто. Когда я вошел в прохладу каменного подъезда, понял, что попал в своеобразную парадную с плавным поворотом направо. Над головой нависли массивные деревянные балки, тщательно выбеленные известкой, а стены оказались облицованы декоративным камнем. В самом коридоре почти не было мебели кроме пары-тройки деревянных скамеек, на которых можно посидеть. Через два высоких арочных окна, заляпанных грязными потеками прошедших дождей, льется тусклый свет, с трудом рассеивая мрачноватую серость внутреннего убранства. А так ничего, чистенько. Заметно, что здесь иногда подметают и моют. Заметил в углу сидящего на стуле еще одного охранника. При моем появлении он не вскочил, не перегородил мне путь, но едва заметно пошевелился, потянув руку к правому бедру, где на перевязи висел "хаусвер". — Расслабься, я к твоей госпоже, — предупреждаю его. — Где она живет? Наверху? Проводишь, может? — Поднимайся по лестнице. Увидишь страшного на вид мужика, зовут Хуго. Он всегда торчит возле жилища хозяйки как цепной пес. Охранник хохотнул, как будто заранее предвкушал, как меня встретит загадочный Хуго, и снова откинулся к стене. Он выполнял свою работу, и отрывать задницу ради купчишки не собирался. Я с некоторой опаской поднялся по выщербленной лестнице на второй этаж и обнаружил так еще один коридор, уходящий в легкий сумрак здания. Самое интересное, не было слышно ни одного голоса, не стучали двери, не орали дети или кошки. И пахло здесь чуть получше, чем в соседнем подъезде, но до цветочной оранжереи оказалось ой как далеко. Хуго я увидел сразу возле крайней двери, в нескольких шагах от лестницы. У бородатого, налысо бритого мужика сорока лет была одна приметная особенность: страшный глубокий шрам на лбу, тянущийся наискось от левой брови к переносице и дальше вниз, задев губу. Действительно, рана внушала трепет. Учитывая, что левый глаз бедолаги окривел от удара, а нос едва не рассечен надвое, можно только посочувствовать бедолаге. Такие раны в большинстве случаев отправляют человека на тот свет. Хуго счастливчик, надо признать. — Я к госпоже Теобальд, — сразу предупредил я, даже не приближаясь к телохранителю. У него, кроме палаша на боку, еще и двуствольный пистолет имелся. Вон, рукоять торчит за поясом. Но такой и руками удавит, не поморщившись. И как Ольма справляется с такими громилами? Молчание затянулось. Хуго смотрел поверх моей головы и даже вопрос не задал, кто я такой и зачем нужна хозяйка. Чувствую, что попал в дурацкую ситуацию. Что делать? Плюнуть и уйти? Но мне обязательно нужно попасть к Ольме, чтобы без риска обменять камни на деньги. А как же тогда пройти мимо человека, олицетворяющего знаменитую местную скалу с поэтическим названием «Туманный убийца»? Не убивать же! — Проходи, — неожиданно буркнул Хуго, словно получил сигнал из пространства, и отошел от охраняемой двери в сторону. — Кортик и пистолет отдай мне. Нельзя с оружием. Я пожал плечами и расстегнул пояс. Уже хоть что-то. Упираться рогом не было необходимости. Если Ольмия ввела такое правило в своем доме — хамить не стоит. Толкнул тяжелую дверь — показалось, что она оббита железом и искусно обложена деревянными плашками — вошел в большое помещение, разделенное на две части каменной перегородкой. Два окна смотрят на противоположную от дома улицу, еще два торцевых, из которых хорошо видна таверна Грашара. Приличных размеров камин, обычная деревянная мебель с обилием сундуков вдоль стен, стол возле окна. Он завален бумагами, на краю стопка солидной толщины книг. Света достаточно, чтобы не использовать магические или обычные свечные фонари. Довольно уютно. Даже потолочные балки, визуально съедавшие пространство, гляделись уместно. Ольма встретила меня в темно-коричневом платье, закрывающем плечи и руки, широкий подол которого едва не подметал пол. На груди висело ожерелье из каких-то интересных на вид черных стеклянных шариков. Очень уж на обсидиан похожи. В Дарсии и Сиверии он невероятно популярен у модниц разных сословий. И не слишком дорогой, но в то же время смотрится элегантно, если умело подобрать наряд. — Где вы нашли такого красавца? — я снял шляпу и легким поклоном обозначил приветствие. — Вы о Хуго? — догадалась Ольма. — Надеюсь, он не испугал вас своим видом? Согласна, первая встреча с этим человеком вызывает желание убежать подальше. Меня устраивает такое положение, скрывать не стану. Когда рядом находится личная охрана, обижать одинокую женщину никому не захочется… Хуго служил в пластунском полку на Пакчете, получил тяжелое ранение, едва не умер в военном лазарете Скайдры, куда обычно привозят солдат с острова. Мой муж подобрал парня на городском рынке, где тот за гроши показывал свою страшную рану, голодный, грязный и вшивый, едва оправившийся от болезни. В лазарете долго не задерживаются. Оттуда или на погост, или на улицу. Как хочешь, так и кормись. Хуго подлечили и выбросили из палаты, потому что на его место положили очередного тяжелого раненого. Не знаю, что толкнуло Морна — так звали моего супруга — взять под опеку несчастного парня. Сам он твердил, что обязан помочь человеку, проливавшему кровь за Корону, пусть даже сама Корона не хочет выплачивать достойный пенсион ветерану-калеке. Пять лет назад, если мне не изменяет память, король приказал сократить расходы на инвалидов, ремонт дорог и заодно увеличить налоги. Война — ненасытное чудовище, Игнат. А Хуго теперь верно служит мне и неоднократно говорил, что умрет на пороге дома, не даст злодеям добраться до меня. Он даже спит под дверью на лавке. Сначала я пыталась отговорить его от излишнего рвения, но все тщетно. Поэтому приходится мириться с ворчанием клиентов и заранее договариваться с ними о встрече. Иначе сюда никто не попадет. Оценщица усмехнулась и жестом руки показала, что готова выслушать меня. — Вина, может быть? Или холодной воды? — Спасибо, Ольма, не хочу. Лучше приступим к делу. Я вытащил из-за пазухи кожаный кисет и высыпал на знакомый бархатный платок черного цвета свои камни. — Все эти дни я пыталась понять, кто ты такой, Игнат, — оценщица взяла один из камней, подошла к окну и стала разглядывать его на свет через увеличительное стекло. — Очень меня заинтересовали драгоценности, которые ты так бесшабашно выкинул на рынок, ну а мне пришлось их задержать на какое-то время, чтобы не возникли вопросы. Даже у высокородных дворян, у столичных аристократов нет такой привычки разом обрушивать устоявшиеся цены. Обычно, чтобы получить деньги, осторожно ищут покупателя и на аукцион вообще не суются. А ты принес горсть и щедро ее раскинул передо мной. Неосмотрительно, молодой человек. Я сразу подумала о пиратском старинном кладе. Или ты ограбил какого-нибудь нобиля и теперь пытаешься превратить эту красоту в золото? Или влез в сокровищницу аксумского князя? Сыпавшиеся на меня вопросы могли только вызвать улыбку, но я не собирался раздражать пожилую даму, признавая, насколько рискованно поступил. Не было у меня иного выхода! Ольма как будто смотрела на камень, и в то же время отмечала мою реакцию на вопросы. — Этот топаз, к примеру, имеет своеобразную природную структуру и никогда не встречается в Дарсии. Смею предположить: или аксумский, или с Черных островов. Необычный разброс. Все-таки клад, да? И действительно, пиратский. Ольма не сдержалась и улыбнулась, видя мое замешательство. Да и не мудрено впасть в ошеломление. Эта женщина показала, насколько грамотно она разбирается в минералах, что указывало на великолепную профессиональную подготовку и богатую практику. Оправдываясь, я буду закапывать себя все глубже и глубже, теряя доверие. — Почему вы так решили? — все же задал я вопрос. — Камни, которые вы мне принесли, Игнат, были огранены, и я действительно подумала о семейных реликвиях, которые в силу жизненных обстоятельств пошли на продажу. Но сегодня, мальчик мой, вы принесли камни с грубой обработкой. Это так называемая первичная огранка, когда снимается ненужный, верхний слой с камня, чтобы он заиграл всеми красками. Для чего? Если владелец не хочет заморачиваться с дальнейшей обработкой, увеличивая стоимость камня, он продает его на бирже или какому-нибудь ювелиру, который и придает товару надлежащий вид. Так делают многие, и в этом нет ничего постыдного или страшного. Даже за грубый камень платят очень хорошие деньги. — Я могу найти объяснение этому казусу, — возразил я. — Можешь, Игнат, можешь, — снова улыбнулась Ольма, нисколько не веря в мои слабые попытки увернуться от ответа. Она положила топаз на место. — Но теперь, когда ты принес мне «сырье», я убедилась в пиратском происхождении твоих богатств. Некто годами обирал несчастных купцов и дворян, а попавшие в его руки драгоценные камни прятал в надежном месте. Потом появился молодой человек и присвоил себе эту чудесную коллекцию. — А может, все было не так? Грабить богатых дворян и аристо мог и я, — намеренно очерняю себя и гляжу в глаза оценщицы.