В дивизии совершенно отсутствуют артиллерия и танки. Очень мало минометов и станковых пулеметов. Нет противотанковой и зенитной артиллерии. Кроме вновь сформированной 2-й дивизии Особого назначения из войск НКВД, расквартированных в Москве, для участия в боевых операциях могут быть привлечены: ОМСДОН – 13 000 чел. Училища: Московское высшее техническое – 1498 чел. Московское пехотное – 1006 чел. Ленинградское – 885 чел. Высшая школа войск – 747 чел. ___________________ 4126 чел. Отряд пограничников фронтовиков – 401 чел. Всего из войск НКВД, дислоцированных в г. Москве, могут быть привлечены для боевых действий 26272 чел. И. О. Начальника войск НКВД СССР генерал-майор Аполлонов (ф.38652 оп. 1 д.3 л.372) Из «Доклада комиссара госбезопасности 3-го ранга С. Мильштейна народному комиссару внутренних дел Л. П. Берия о действиях Особых отделов и заградительных отрядов войск НКВД СССР за период с начала войны по 10 октября 1941 года»: «С начала войны по 10-е октября с. г. Особыми отделами НКВД и заградительными отрядами войск НКВД по охране тыла задержано 657 364 военнослужащих, отставших от своих частей и бежавших с фронта. Из числа задержанных Особыми отделами арестовано 25 878 человек. В числе арестованных Особыми отделами: шпионов – 1505, диверсантов – 308…» * * * 12 октября Гитлер высокопарно заявил главнокомандующему сухопутными войсками фельдмаршалу Браухичу, что, когда Москва перейдет в его руки, народы всех стран заволнуются как никогда – и «мир будет наш!». Браухич пришел к Гитлеру, чтобы спросить, что делать с Москвой после ее окружения. «Исчерпывающие» указания по этому вопросу он в конце дня отправил Боку: «Фюрер вновь решил, что капитуляция Москвы не должна быть принята, даже если она будет предложена противником… так же, как и в Киеве, для наших войск могут возникнуть чрезвычайные опасности от мин замедленного действия… Ни один немецкий солдат не должен вступить в эти города (Москва, Ленинград). Всякий, кто попытается оставить город и пройти через наши позиции, должен быть обстрелян и отогнан обратно… И для других городов должно действовать правило, что до захвата их следует громить артиллерийским обстрелом и воздушными налетами, а население обращать в бегство…» На основании этих указаний Бок 14 октября отдал приказ войскам на продолжение операции: «1) Противник перед фронтом группы армий разбит. Остатки отступают, переходя местами в контратаки. Группа армий преследует противника. 2) 4-я танковая группа и 4-я армия без промедления наносят удар в направлении Москвы, имеющий целью разбить находящиеся перед Москвой силы противника, прочно овладеть окружающей Москву местностью, а также плотно окружить город. 2-я танковая армия с этой целью должна выйти в район юго-восточнее Москвы с таким расчетом, чтобы, прикрываясь с востока, охватить Москву с юго-востока, а в дальнейшем также и с востока». Пополненные и усиленные войска Гепнера и Клюге двинулись к Москве. Сражения разгорелись с новой силой. Несмотря на упорное сопротивление наших войск, врагу удалось на отдельных участках прорваться вглубь. В тот же день танки генерала Рейнгардта ворвались в Калинин. 14 и 15 октября бои на волоколамском и можайском направлениях приняли еще более ожесточенный характер. Поддерживаемые мощными ударами 8-го авиационного корпуса генерала Рихтгофена, соединения «непобедимого» Гепнера стремились сломить сопротивление обороняющихся войск. Наши войска мужественно отражали атаки противника, но Бок бросил в сражение новые силы 4-й армии. День 16 октября 1941 года был самым кризисным для Москвы за все время войны. Продолжала ухудшаться обстановка и на фронте. Поэтому командующему войсками оборонительного рубежа Москвы генерал-майору Крамарчуку была поставлена задача к 10.00 17 октября занять рубеж коммунистическими, комсомольскими, рабочими и истребительными батальонами. Из бесед с Василием Прониным, в 40-е годы бывшего председателем Моссовета. …Он рассказал, что подготовка к защите столицы началась за полтора года до нападения Германии на СССР – с января 1940 года. С этого времени началось перепрофилирование многих десятков заводов столицы на выпуск военной продукции, большие требования были предъявлены к укреплению ПВО столицы. Под бомбо убежища приспосабливались станции метро. Для этого по туннелям прокладывали водопроводы, телефонные и электрокабели, устраивали дополнительную вентиляцию. Было построено около двух тысяч новых бомбоубежищ, уличное освещение перестроено на централизованное управление. Из москвичей было создано и обучено 19 тысяч команд противовоздушной обороны, в которых готовились к обороне более 600 тысяч человек. С началом битвы за Москву в народное ополчение записалось свыше 300 тысяч рабочих, служащих, ученых, литераторов, артистов, художников. Всех желающих нельзя было отправить на фронт. Иначе жизнь в городе остановилась бы. Поэтому отобрали 120 тысяч человек, сформировали 12 дивизий народного ополчения. Без этих дивизий Москва бы, наверное, не устояла. Во всяком случае, они помогли продержаться до подхода резервов. Несмотря на эвакуацию многих предприятий на восток, на отсутствие тысяч ушедших в армию специалистов, на тяжелейшее положение с электроэнергией и топливом, Москва произвела для фронта 19 тысяч боевых самолетов, 3745 реактивных артустановок, 3,5 миллиона автоматов, 9 тысяч артиллерийских тягачей, 34 миллиона снарядов и мин, 10 миллионов шинелей и т. д. – В ночь на 19 октября 1941 года нас пригласили на заседание ГКО, – вспоминал Пронин. – Там предстояло обсудить один вопрос: будем ли защищать столицу до конца или временно отдадим ее противнику, как это сделал в 1812 году фельдмаршал Михаил Кутузов? Когда собрались в комнате, откуда предстояло идти в кабинет Сталина, Берия принялся уговаривать всех оставить Москву. Он был за то, чтобы сдать город и занять рубеж обороны на Волге. Маленков поддакивал ему. Молотов бурчал возражения, остальные молчали. Причем я особенно запомнил слова Берии: «Ну с чем мы будем защищать Москву? У нас же ничего нет. Нас раздавят и перестреляют, как куропаток». Вошли в кабинет Сталина. Когда расселись, Сталин спросил: – Будем ли защищать Москву до конца? Все угрюмо молчали. Он выждал некоторое время и повторил вопрос. Опять все молчат. – Ну что ж, если молчите, будем персонально спрашивать. Первым обратился к сидевшему рядом Молотову. Молотов ответил: – Будем. Так ко всем обратился персонально. Все, в том числе и Берия, заявили: – Будем защищать. Тогда Сталин говорит: – Пронин, пиши. Я взял бумагу и карандаш. Сталин принялся диктовать знаменитое: «Сим объявляется…». Потом приказал постановление ГКО немедленно передать по радио. Сам подошел к телефону, связался с восточными округами и стал по маленькой записной книжке диктовать командующим номера дивизий, которые следовало срочно направить в Москву. Кто-то, кажется, с Урала, пожаловался, что нет вагонов для отправки войск. Сталин ответил: – Вагоны будут. Здесь сидит Каганович, который головой отвечает за то, чтобы подать вагоны. Говорили мы с Прониным и о том, как восприняли москвичи решение о прекращении эвакуации и объявлении осадного положения. – Приходится слышать иногда о том, что будто массовая паника была, будто бежали толпами, давили людей на вокзалах, – сокрушался он. – Никакой массовой паники не было. Наоборот, простые москвичи проявляли массовый героизм, а вот среди чиновников бывало всякое. 12 октября было принято решение о срочной эвакуации 500 заводов Москвы и области, специалистов, высококвалифицированных рабочих, некоторых учреждений и учебных заведений. К сожалению, мы не успели провести разъяснительную работу. И на некоторых заводах рабочие стали просто препятствовать эвакуации, считая это предательством и дезертирством. Серьезное возмущение было на автозаводе, на артиллерийском заводе, на 2-м часовом заводе. На шоссе Энтузиастов рабочие по своей инициативе организовали заслон, не пропускали машины, идущие на восток. Таково было тогда настроение основной массы москвичей. Были ли случаи паники и настоящего дезертирства? Конечно, отдельные были. В один из дней ко мне приехал известный работник ЦК Ярославский. Его брат Губельман работал начальником ЖЭКа на улице Горького. Перед этим тоже был у меня, просил эвакуировать его в Горький. Я запретил. Накануне в «Вечерке» было опубликовано постановление Моссовета, запрещающее эвакуацию всем работникам городского хозяйства: население-то надо обслуживать, Москву защищать надо! Губельман пожаловался брату. Ярославский потребовал немедленно отправить того на восток. У нас состоялся очень крупный, острый разговор. Ярославский заявил: «Какое право вы имеете оставлять людей на истребление?» Я ему, помнится, ответил: «Весь президиум Моссовета остается здесь, в Москве, все работают на защите Москвы. Мы все остаемся. Не для истребления, а чтобы остановить врага. И Губельмана для этого оставляем, и других». Сам Ярославский через три дня все же сбежал, уехал в Куйбышев. А Губельмана мы все-таки оставили. Между прочим, тогда же из столицы уехал на восток и Микоян. А узнал я об этом так. 18 октября, часов в 12 дня, мне позвонил Сталин. Грубо ругая работников Наркомвнешторга и Микояна, который в качестве заместителя председателя Совнаркома ведал работой этого ведомства, Сталин сообщил, что эти люди покинули Москву и бросили на таможне несколько тонн редких металлов: молибдена, вольфрама и т. д. Сталин спросил, не может ли Моссовет организовать погрузку этих металлов и какое время для этого необходимо. Я ответил: минут 30–40. Сталин, приняв сказанное за неудачную шутку, вспылил. Пришлось пояснить, что у нас на казарменном положении шесть полков ПВО, я могу по тревоге любой из них поднять, подвезти к складам. Сколько потребуется, столько и будем работать. В течение двух дней ценные металлы были отправлены на восток. Сталин ничего не забывал. Когда в 1952 году Микояна исключали из состава Политбюро, он ему этот случай припомнил. Приказ войскам Московского гарнизона 21 октября 1941 г. Совершенно секретно Извлечение В целях создания прочной и устойчивой обороны города Москвы приказываю: 21.10.41 г. приступить к постройке огневых зон и баррикад в окрестностях, непосредственно прилегающих к городу Москве, на площадях и улицах внутри города Москвы. Ответственными руководителями всех производимых работ назначаю: на 1 участкешоссе Энтузиастов,/искл./Можайское шоссекомбрига тов. Антонова; на 2 участке/Можайское шоссе, Рязанское шоссеполковника тов. Попова… В системе обороны гор. Москвы создать три оборонительных рубежа: первый рубеж непосредственно по окраинам города вдоль окружной железной дороги; второй рубеж – по Садовому кольцу; третий рубеж – по кольцу «А» и р. Москвыс юга/. Командующий войсками МВО генерал-лейтенант Артемьев Член Военного Совета МВО Щербаков Начальник штаба генерал-майор Кудряшов. (КПСС о Вооруженных Силах Советского Союза: Документы 1917–1981. С. 314). Из книги воспоминаний Судоплатова «Разные дни тайной войны и дипломатии». Сложившаяся обстановка под Москвой в октябре-ноябре 1941 года достаточно хорошо описана в многочисленной мемуарной литературе. Мне хотелось бы добавить несколько слов о принятом Верховным командованием принципиальном решении: по приказу Ставки спецназ НКВД СССР – Отдельная мотострелковая бригада особого назначения (ОМСБОН) – был передан в состав действующей армии. Это важнейшее решение предопределило правильное использование сил и средств спецназа в критические моменты битвы под Москвой. В октябре 1941 года в составе ОМСБОН было более 5 тысяч человек. Бригада состояла из двух мотострелковых полков четырехбатальонного состава, саперно-подрывной роты, групп спецназначения, парашютно-десантной службы, школы младшего начсостава и специалистов. По инициативе майора Г. Шперова, саперно-подрывная рота была срочно развернута в сводный отряд инженерных войск специального назначения в количестве 770 человек, которому были приданы боевые ротные группы из первого и второго мотострелковых полков бригады. Этот отряд влился в группу инженерных войск фронта (которыми командовал генерал-майор А. Галицкий) и активно использовался для противодействия прорыву немецких танковых подразделений к Москве. Он действовал на главных, считавшихся командованием Западным фронтом и Генштабом, танкоопасных направлениях. Подразделения ОМСБОН минировали шоссейные грунтовые дороги в районах Можайска, Волоколамска, Каширы, на Ленинградском шоссе в районе Химок и канала Москва – Волга, вдоль реки Сетунь и близ Переделкина, западнее Чертаново, на Киевском, Пятницком, Рогачевском и Дмитровском шоссе. В ноябре 1941 года мы дополнительно выделили в распоряжение Ставки еще 300 подрывников. С 23 октября по 2 декабря 1941 года отряды бригады установили более 11 тысяч противотанковых, 7 тысяч противопехотных мин, более 160 мощных фугасов, подготовили к взрывам 15 мостов и 2 трубопровода. Отряд ОМСБОН уничтожил 30 немецких танков, 20 бронемашин, 68 грузовых машин, нанес противнику большие потери в живой силе. Спецназ действовал самоотверженно. Когда противник прорвался к Яхроме и начал переправлять танки на восточный берег, а разведывательно-диверсионные подразделения Абвера (переодетые в красноармейскую форму, хорошо знавшие русский язык) захватили мосты, ситуацию удалось исправить только с помощью бойцов спецназа, которых бросили в бой у Дмитрова при поддержке бронепоезда № 73 войск НКВД. Спецназ отбил мосты у противника, подорвал их и тем самым заблокировал движение немецкой танковой колонны. В это тяжелое время (помимо данных воздушной разведки) по линии НКВД в Ставку поступала самая проверенная информация о реальном положении дел на фронте под Москвой. Сейчас, читая приказы того времени, можно оценить значение совершенного подвига воинами-чекистами дивизии особого назначения имени Дзержинского и ОМСБОН в битве под Москвой. Вот, к примеру, строки из боевого приказа от 15 октября 1941 года. «Противник на подступах к Москве занял города Калинин, Можайск, Малоярославец, впереди действуют части РККА. Задача оперативных войск НКВД – не допустить прорыва противника в Москву». Москва была разбита на секторы обороны. Какие участки предписывалось защищать войскам НКВД? Это северное и северо-западное направления. Граница справа – Ярославское шоссе, слева – Можайское шоссе. Части войск НКВД прикрывали Ленинградское шоссе, военно-учебные части – район Ржевского вокзала. Прикрытие направления Мытищ обеспечивалось противотанковой обороной северо-западнее станции Лосиноостровская. Разведку предполагалось вести в районах Мытищи – Пушкино. Части дивизии имени Дзержинского заняли позицию у стадиона «Динамо»: перед ними стояла задача прикрыть направление Ленинградского шоссе. На платформе Первомайская была выставлена противотанковая оборона, второй ее рубеж проходил в районе Спасской школы. Необходимо было находиться в постоянной готовности выступить на окраины города. Разведку планировалось проводить в направлении Ржевки. Другие части дивизии имени Дзержинского сосредоточились в районе Ваганьковского кладбища. Они прикрывали направление Тушино – Серебряный бор. Противотанковая оборона оборудовалась на рубеже Рублево. В самом центре Москвы – в районе площадей Маяковского и Пушкина – к 8 часам утра 16 октября 1941 года был расположен резерв войск НКВД – Отдельная бригада особого назначения. А вот другой приказ, звучавший тогда еще более грозно. Он был отдан 16 октября 1941 года в 16.55. Подразделениям дивизии имени Дзержинского и ОМСБОН предписывалось не допустить прорыва мотомехчастей противника в Москву. Дивизия и бригада преграждали им путь к городу в направлении площади Восстания – Кунцево. Было приказано организовать беспрерывное наблюдение, выдвинуть артиллерийские батареи в район Смоленской площади и развернуть их на Можайском шоссе, Бережковской набережной, Новодевичьем кладбище, улице Усачева. Резерв дислоцировался в Кисельном переулке, доме 11 (в помещении Высшей школы НКВД). Бригада спецназа, оставаясь в резерве командира второй мотострелковой дивизии войск НКВД, должна была подготовить к обороне район площади Свердлова, Красной площади, площадей Маяковского и Пушкина. Стояла цель – не пропустить противника через Садовое кольцо и одновременно быть готовым к действиям в направлении – Ржевский вокзал, Ленинградское шоссе, Волоколамское шоссе. Спецназ также должен был поддерживать общественный порядок на прилегающих улицах.