– Помощь на подходе, – говорит Тунде. – Тебя вытащат. Подыши еще. Вдох и выдох. Еще раз – вдох и выдох. Ее тело больше не сотрясают спазмы. Над ними трещит бетон. Джоанна выгибает шею. – Что там? – Лампы дневного света. – Тунде видно – они болтаются на паре проводков. – По-моему, крыша сейчас обвалится. – Не обвалится. – Не бросай меня, не бросай меня здесь одну. – Крыша не обвалится, Джоанна. Это просто лампы. Лампа болтается на одном-единственном проводочке, раскачивается, проводочек лопается, и лампа падает в обломки. У Джоанны снова судороги и спазмы, хотя Тунде и твердит: – Все хорошо, все хорошо. Ее опять затягивает в этот неуправляемый цикл – разряд, боль, разряд, – и она рвется из-под столба. Тунде твердит: – Пожалуйста, прошу тебя, дыши, – а она твердит: – Не бросай меня. Сейчас все упадет. Она бьет разрядом в бетон. И разряд бежит по проводу в бетоне, и по другому, и по третьему. Лампа взрывается искрами. А искра поджигает эту пахнущую бензином жидкость, которая тут капала. И внезапно Джоанна в огне. Она еще кричит, а Тунде убегает, подхватив камеру. Этот кадр и застывает на экране. Ну да, обещали ведь, что изобразительный ряд может расстроить зрителя. Удивляться не приходится, но какой ужас, да? У Кристен лицо угрюмое. Я думаю, вся наша аудитория согласится: тот, кто это сделал, – последний подонок. В редакцию телеканала пришло письмо, ответственность за взрыв взяла на себя некая террористическая группа “Мужская сила” – она уничтожила клинику женского здоровья, а заодно и людный торговый центр в Тусоне, штат Аризона. Утверждают, что взрыв – лишь первый в ряду “дней действия”, которые заставят правительство выступить против так называемых врагов мужчин. Представитель администрации президента только что завершил пресс-конференцию, где высказался решительно: правительство Соединенных Штатов не ведет переговоров с террористами, а заявления этой “маргинальной группы конспирологов” – полнейшая чушь. А против чего они вообще протестуют, Том? Том бычится – микрогримаса, а затем отрепетированная личина, и улыбка гладкая, точно глазурь на кексе. Они хотят равенства, Кристен. Кто-то им в наушники говорит, что рекламная пауза через тридцать секунд, и Кристен пытается закруглить диалог, но с Томом что-то не то – он диалога не закругляет. Ну, Том, мы ведь не можем вычеркнуть все, что случилось, не можем отмотать время вспять, хотя (улыбочка) в нашем следующем сюжете мы отмотаем вспять историю танца и напомним вам о давней моде под названием свинг. Нет, говорит Том. Реклама через десять секунд, говорит продюсер очень ровно и невозмутимо. Бывает, им не привыкать. Дома неладно, стресс, переутомление, со здоровьем нехорошо, денег недостача – в редакции чего только не повидали. Центр по контролю и профилактике заболеваний многое от нас скрывает, говорит Том, вот против этого они и протестуют. Ты в интернет вообще заходишь? Столько всего держат в тайне, ресурсы тратятся черт знает на что, курсы самозащиты и закупки бронежилетов для мужчин не финансируются, а все эти деньги спускают на женские учебные лагеря “Полярная звезда”, господи ты боже мой, – это как вообще? И пошла ты в жопу, Кристен, мы оба знаем, что у тебя эта штука тоже есть, и ты изменилась, ты ожесточилась, ты больше даже не настоящая женщина. Четыре года назад, Кристен, ты знала, кто ты и что можешь предложить этому каналу, а сейчас ты во что, бля, превратилась? Том знает, что они давно ушли на рекламу. Вероятно, сразу после того, как он произнес “нет”. Наверняка решили, что лучше несколько секунд тишины в эфире, чем такое. Договорив, Том застывает, глядит прямо перед собой, в объектив третьей камеры. Это всегда была его любимая камера – в ней виден абрис его подбородка, ямочка. В третьей камере он почти что Кёрк Дуглас. Он Спартак[17]. Он всегда надеялся в конечном итоге пробиться в актеры, начать с мелких ролей – на первых порах, скажем, сыграть диктора новостей, а потом какого-нибудь, допустим, учителя в школьной комедии, который, как выясняется, понимает детей гораздо лучше, чем они думают, потому что он и сам, знаете, некогда был то еще хулиганье. Ну, теперь всему конец. Забудь, Том, выкинь эти мысли из головы. У тебя все? – спрашивает Кристен. Ну да. Его выводят еще до конца рекламной паузы. Он даже не противится, только вот ему не по нраву, что на плече лежит рука, и руку он сбрасывает. Ненавижу, когда меня трогают руками, говорит он, и его не трогают. Он тут работает давно, так что если сейчас уйдет без скандала, может, и пенсию сохранят. Том, увы, заболел, говорит Кристен, серьезно блестя глазами во вторую камеру. Все будет хорошо, очень скоро он к нам вернется. А теперь коротко о погоде. больничной койки. Родным и друзьям из Лагоса шлет письма и сообщения в фейсбуке. Его сестра Теми теперь встречается с парнем на пару лет моложе ее. Она интересуется, завел ли Тунде себе девушку в разъездах. Да времени как-то нет, отвечает Тунде. Была одна белая, коллега, журналистка, познакомились в Сингапуре, вместе добрались аж до Афганистана. Не о чем говорить. “Приезжай домой, – отвечает Теми. – Приезжай домой на полгода, найдем хорошую девушку. Тебе двадцать семь лет, чувак. Стареешь! Пора остепениться”. Та белая женщина – звали ее Нина – спросила его: – Тебе не кажется, что у тебя посттравматическое расстройство? Это потому что она в постели применила силу, а он шарахнулся. Попросил перестать. Заплакал. Тунде сказал: – Я застрял вдали от дома и никак не могу вернуться. – А кто нет? – ответила она. С ним не случилось ничего экстраординарного. Причин бояться нет – не больше, чем у любого мужчины. С тех пор как Тунде попал в больницу, Нина шлет СМС, спрашивает, нельзя ли приехать повидаться. Он снова и снова отвечает: нет, пока нет. И в больнице он получает письмо. Всего пять коротких строк, но адрес отправителя нормальный, его не заспуфили – Тунде проверил. От: info@urbandoxgovorit.com Кому: olatundeedo@gmail.com Смотрели твой репортаж из ТЦ в Аризоне, читали твое эссе о том, что с тобой случилось в Дели. Мы союзники – мы на стороне всех мужчин. Если ты видел, что было на выборах Клири, ты понимаешь, за что мы сражаемся. Приходи поговорить с нами, под запись. Ты нужен нашей команде. УрбанДокс Да не вопрос. Тунде еще книгу писать – ту самую книгу, те самые девятьсот страниц хроники и анализа. Книгу он постоянно таскает с собой в ноуте. Встретиться с УрбанДоксом? Ну конечно, он встретится. Вокруг встречи разводят полнейшую клоунаду. Свои гаджеты брать нельзя. “Мы дадим телефон – запишешь интервью на него”, – говорят ему. Да блин. “Понимаю, – пишет он в ответ. – Вы не хотите подставляться”. Это им по вкусу. Подпитывает их имидж. “Ты единственный, кому мы доверяем, – пишут они. – Ты говоришь правду. Ты не закрываешь глаза на хаос. Тебя позвали на акцию в Аризону, и ты приехал. Ты нам нужен”. Тон у них натурально мессианский. “Да, – отвечает он. – Я и сам давно хотел с вами поговорить”. Разумеется, встречу они назначают на парковке “У Денни”. Ну а как же. Разумеется, дальше следует поездка в джипе с повязкой на глазах и мужчинами в черном (все сплошь белые) и в балаклавах. Эти люди слишком много смотрят кино. Теперь завелась новая мода на мужские киноклубы, в гостиных и задних комнатах баров. По кругу пересматривают фильмы определенного сорта – чтобы взрывы, и крушения вертолетов, и пушки, и мускулы, и драки. Кино для парней. Дальше с Тунде снимают повязку – и он в складском контейнере. Пыльно. В углу старые коробки с видеокассетами, помечены “Команда А”. УрбанДокс сидит в кресле, улыбается. На свои аватарки он не похож. Ему хорошо за пятьдесят. Волосы обесцвечены – очень светлые, почти белые. Глаза бледные, водянисто-голубые. Тунде про этого человека читал: по всем имеющимся сведениям, у УрбанДокса в анамнезе кошмарное детство, насилие, расовая ненависть. Череда обанкротившихся компаний, остался должен по много тысяч долларов десяткам разных людей. В конце концов на вечернем отучился на юриста и заделался блогером. Неплохо сложен для мужчины своих лет, но лицо сероватое. Великие мировые перемены пошли ему на пользу. Он годами изливал в блог свою подлую, полуграмотную, нетерпимую, злобную риторику, но в последнее время все больше народу – мужчины, да, собственно, и кое-какие женщины – стали прислушиваться. Он упорно отрицает, что связан с буйными фракциями, которые бомбят торговые центры и общественные парки уже в полудюжине штатов. Может, и не связан, зато они любят связывать себя с ним. В одной из недавних правдивых угроз взрыва были только место, время и адрес последней диатрибы УрбанДокса про Неминучую Гендерную Войну. Говорит он негромко. Голос выше, чем Тунде ожидал. Произносит вот что: – Ты же понимаешь, что они постараются нас убить. Просто слушай, командует себе Тунде. И отвечает: – Кто постарается нас убить? УрбанДокс говорит: – Женщины. Тунде говорит: – Ага-а. Рассказывай. Лукавая улыбка растекается по сероватому лицу. – Ты же читал мой блог. Ты знаешь мою позицию. – Я бы хотел услышать, как ты излагаешь своими словами. Под запись. Я считаю, люди тоже захотят послушать. Ты думаешь, женщины пытаются убить… – Нет, сынок, я не думаю – я знаю. Это все не случайно. Вот нам рассказывают про “ангела-хранителя”, как он попал в систему водоснабжения и копился в грунтовых водах, да? Говорят, никто не мог предугадать такого исхода. Ха. Херня. Все спланировано. Было решение. После Второй мировой, когда пацифисты и доброхоты одержали победу, они решили запустить эту штуку в воду. Сочли, что мужчины уже получили свой шанс и напортачили – две мировые войны в двух поколениях. Подкаблучники, проклятые беты и пидоры, все как на подбор. С этой теорией Тунде уже знаком. Куда же добротной теории заговора без заговорщиков? Удивительно только, что УрбанДокс не помянул евреев. – Сионисты использовали концлагеря для эмоционального шантажа, чтоб этот агент запустили в воду. А, вот и они. – Это было объявление войны. Тихое, тайное. Они вооружили своих бойцов еще до того, как раздался первый боевой клич. Они были среди нас – а мы даже не поняли, что нас завоевали. У правительства, как ты понимаешь, есть лекарство, его держат за семью печатями, но не используют – оно для немногих избранных. А развязка… ты и сам знаешь развязку. Они ненавидят нас всех. Желают нам всем смерти. Тунде вспоминает знакомых женщин. Журналисток в Басре, женщин в непальской осаде. В эти годы женщины иной раз заслоняли его собой от удара, чтоб он смог показать свои репортажи миру.