– Именно, – подтвердил Джонатан. – Роза Рита, открывай свой сверток. Девочка держала что-то небольшое и мягкое. Она сняла бечевку, развернула бумагу, и в ее руках оказалась стопка ветхой одежды. Сверху – синяя рубашка, которая так долго лежала свернутой, что теперь не расправлялась, под ней – пара мешковатых красных штанов и красная войлочная феска, на которой золотыми нитями было вышито: Пятый мичиганский взвод огненных зуавов. – А что это за Пятый мичиган… кто они? – удивилась Роза Рита. – Придурки, – отрезала миссис Циммерманн. – Все их полчище – сборище идиотов. – Да, верно, – сказал Джонатан, поглаживая бороду. – Но я думаю, Роза Рита рассчитывала на другой ответ. Во-первых… А может, Льюис расскажет? Он наверняка что-то читал о лансьерах. – Это кавалеристы с длинными копьями, – с готовностью объяснил Льюис, – которыми они протыкали вражеских солдат. – Если успевали подобраться достаточно близко, – добавил Джонатан. – Видишь ли, Роза Рита, копейщики были своего рода пережитком Средневековья, тех памятных времен, когда рыцари копьями сбивали друг друга с лошадей. А во времена Гражданской войны лансьерам приходилось идти с копьями на солдат с мушкетами, винтовками и пушками. – И правда глупо, – покачала головой Роза Рита. – И зачем они это делали? – Ну, точно не знаю, – признался Джонатан, – но наверное, им казалось, что пехота противника придет в ужас, завидев длинные копья, хлопающие вымпелами, и яркую форму. – И как? – уточнил Льюис. Джонатан растерялся: – Что – как? – Они правда вселяли ужас во врага? – А! Ну, да, иногда получалось. Но обычно солдаты с мушкетами и винтовками разделывали лансьеров под орех. Прямо как в сражении при Спотсильвейни2: Пятый Мичиганский полк бросился в атаку и пал, выжили только дедушка Барнавельт и некий Уолтер Финцер. И то, только потому, что в бой так и не вступили. У Льюиса от разочарования вытянулось лицо. Он-то представлял себе, как его прадедушка храбро рубит и пронзает противников, пробивая путь сквозь вражеские ряды. – А почему он не вступил в бой? – спросил мальчик. – Что ж, Джонатан. Расскажи, – усмехнувшись, влезла миссис Циммерманн – она знала эту историю наизусть, но даже в тысячный раз послушать было забавно. – Дело было так, – начал Джонатан. Он прочистил горло, сложил руки и устроился в позе, в которой обычно рассказывал истории. – Твой прадедушка, Льюис, был не самым храбрым человеком в мире. Думаю, он вступил в Мичиганские лансьеры, потому что ему понравилась красивая форма. Но чем ближе было к битве, тем страшнее ему становилось. Сражение при Спотсильвейни должно было стать его первым, пробным боем. Ну и вот. В ночь перед сражением, сидя у костра, дедушка Барнавельт играл в покер с сослуживцами, и с картами ему очень везло. Наверное, собрал Фулл-хаус или каре3. В игре к тому моменту остались только он и Уолтер Финцер. Уолтер тоже был из Нью-Зибиди, и пришел в отряд примерно тогда же, когда и мой дедушка. То Финцер, то дедушка поднимали ставки, и наконец, когда на кону оказалось все до последнего цента, они поставили и свои мечи, и пистолеты. Тут дедушка снял золотой перстень и еще раз поднял ставку, а Уолтеру нечем было ответить. Он пытался одолжить денег у товарищей, но его считали бездельником, и никто не дал ему ни цента. Уолтер уже был готов бросить карты и позволить дедушке забрать выигрыш, но тут старик Барнавельт спросил: «Как насчет счастливой монетки?» – Счастливой монетки? – поинтересовался Льюис. – Да, именно так. Видишь ли, дедушка сел играть в надежде, что сможет выманить у Уолтера счастливую монету. Я знаю, что мысль была не очень умная, но дедушка считал, что счастливая монета Финцера поможет ему пережить битву без единой царапины. Кто знает, с чего он это взял? Пилоты вот верят в оберегающую силу детских пинеток и кроличьих лапок. Дедушка слышал, как Уолтер хвастался этой монетой, и решил, что она и ему поможет, – Джонатан грустно улыбнулся. – Я думаю, дедушка так боялся, что готов был поверить во что угодно, лишь бы не погибнуть на следующий день. – Она была волшебная? – спросила Роза Рита. – Та монетка? Джонатан усмехнулся: – Нет, боюсь, что нет. Но дедушка так считал, а как раз это и важно. Так вот, Барнавельт предложил Уолтеру поставить монетку, а Уолтер отказался. Уолтер был человеком упрямым и довольно глупым, и с монеткой расставаться не хотел. Но конце концов, друзья убедили его поставить ее на кон. Уолтер и дедушка раскрыли карты, и Барнавельт выиграл. Уолтер пришел в ярость. Он кричал, вопил, топал и ругался, а когда дедушка начал сгребать выигрыш, выхватил из чьей-то кобуры пистолет и выстрелил ему в ногу. – Кошмар! – воскликнула Роза Рита. – И что, дедушка Барнавельт умер? – Нет, но из-за раны уже не мог выйти в бой. А Уолтера сразу же арестовали и вскоре с позором выгнали из армии. Дело могло обернуться еще хуже, но дедушка умолял пожалеть Финцера. Как видите, старик Барнавельт был человеком мягким и добрым. Ему на войне и делать было нечего. Джонатан откинулся на стуле и прикурил трубку. Миссис Циммерманн и Льюис пошли на кухню и принесли шоколадное печенье с мороженым. Вдруг, когда все уже приступили к угощению, Льюис поднял глаза и спросил: – А монету дедушка забрал? Она где-то здесь? Джонатан засмеялся. – Конечно, забрал! Он повесил монету на цепочку и каждому новому знакомому рассказывал эту историю. В детстве я уже не мог ее слушать. – А можно посмотреть? – попросил Льюис. Джонатан удивился. – Посмотреть? Да, если только я ее найду. Мне кажется, монетка должна валяться в этом сундуке. Как думаешь, Флоренс? – Откуда мне знать? Это же твой сундук. Давай посмотрим. Джонатан, миссис Циммерманн, Льюис и Роза Рита устроились у старого сундука и принялись поочередно вынимать и разворачивать свертки. В них обнаружились: цилиндр и черный, протертый до блеска на локтях, сюртук, несколько книг, три или четыре альбома старых фотографий и настоящее пушечное ядро. Наконец сундук опустел, на дне остались только пыль и мертвые жучки. И еще маленькая ветхая деревянная коробочка. – Спорим, она там! – воскликнул Льюис. – Вряд ли, – сказал Джонатан. – Но давайте проверим. Он протянул руку и вытащил находку. Замка не было, и крышка легко снялась вместе с петельками. Внутри были старые очки без оправы, почерневшая трубка для табака и тяжелая цепочка от часов. На цепочке висела маленькая серебряная монетка. – Смотрите! Она тут! – Льюис осторожно, будто горстку бриллиантов, вытащил цепочку из коробки. Они с Розой Ритой принялись рассматривать монет у. Выглядела она странно – меньше и тоньше, чем десять центов. На одной стороне была изображена римская цифра III. На другой – шестиконечная звезда с полосатым щитом посередине. Надпись по краю гласила: Соединенные Штаты Америки, а под звездой стояла дата – 1859. – Что это за монета? – спросил Льюис. Он такой никогда не видел. – Это американские три цента, – сказала миссис Циммерманн. – Ее все должны знать. Роза Рита засмеялась: – Да ладно вам, миссис Циммерманн! Вечно вы шутите. Монета одна, а цента – три? – Да, именно так. Она крупнее обычной, потому что старая, но такие монеты не редки. – Зачем кому-то понадобились трехцентовые монеты? – спросил Льюис. – Не проще было бы взять вместо них три по одному центу? – Это нужно спрашивать у монетного двора, – улыбнулся Джонатан. – Когда-то в ходу были и полцентовики, и два цента одной монеткой, и серебряные пятицентовики, и чего только не чеканили. В общем, в этой монетке нет ровно ничего интересного, как и говорит миссис Циммерманн, кроме участия в истории, которую я только что рассказал. Льюис посмотрел на монету и представил, как она лежит рядом с кучей из денег, мечей и пистолетов, освещенная красными всполохами костра. Вот Уолтер Финцер хватает пистолет и стреляет в старика Барнавельта. Из-за этой монеты пролилась кровь. Льюис много читал и знал истории о королях, которые сражались и убивали друг друга из-за таких вот мелочей. Из-за корон, драгоценностей и кусочков золота. Льюису казалось, что монета будто явилась из этих старых сказаний. Льюис посмотрел на Джонатана: – Дядя, а ты уверен, что монетка не волшебная? – Да, настолько, насколько возможно быть не волшебным, Льюис. Но чтобы уж наверняка, давайте спросим у миссис Циммерманн? Она все-все знает о магических амулетах и талисманах, и, наверное, может определить волшебную монету на ощупь. Ты ведь можешь, Флоренс? – Мог у. На экзамене в Геттингенском университете, когда я получала докторскую степень по магии, мне нужно было потрогать предмет и сказать, зачарованный он или нет. Дайте попробую. Льюис протянул монету миссис Циммерманн. Та потерла ее пальцами, а затем несколько минут задумчиво разглядывала. Потом монетка вернулась к Льюису. – Не хочется тебя расстраивать, Льюис, – покачала головой волшебница. – Но похоже, это просто кусок металла. Будь монета магической, я бы почувствовала… что-то вроде покалывания. Но ничего такого нет. Это просто старая монетка. Льюис с грустью посмотрел на монету в своей ладони. Затем повернулся к дяде и спросил: – Можно оставить ее себе? Джонатан рассеянно моргнул: – М? – Я говорю, можно я оставлю ее себе? – А! Конечно. Забирай, она твоя. Сохрани, как память о Гражданской войне, – Джонатан похлопал Льюиса по плечу и улыбнулся. Поздно ночью, когда Роза Рита и миссис Циммерманн ушли домой, а Джонатан лег спать, Льюис сел на край кровати и принялся рассматривать монету. Жаль, что она не оказалась волшебной! Иначе это мог быть амулет храбрости и силы или защиты от врагов. Как булавка, которую перед боем цеплял к рубашке древний Король Ирландии. Пока с ним была эта булавка, его не могло поразить оружие. Льюису нравилась эта история. Он никогда не сражался с мечом и щитом, и проигрывал во всех драках, в которые ввязывался, но, возможно, с таким амулетом он бы побеждал. Может быть, с таким талисманом ему не пришлось бы отдавать шляпу Шерлока Холмса этому Вуди Минго. – Ну, а что поделать, – вздохнул Льюис. Он спрятал монету в ящик прикроватной тумбочки, выключил свет и лег спать. Льюис улегся в постель, но уснуть не получалось. Он лежал, ворочался и думал о Вуди, шляпе, как у Шерлока Холмса, старике Барнавельте, Уолтере Финцере и монетке в три цента. А потом просто лежал и слушал звуки дома: тикали часы, из крана в ванной капала вода, раздавались щелчки и скрипы, которыми обычно наполняются старые дома, прежде чем затихнуть на ночь. Хлоп-хлоп. Льюис подскочил на кровати. Звук был знакомый. Очень знакомый, но ночью его не услышишь: хлопнуло почтовое окошко. Во входной двери дома Льюиса была щель, устроенная специально для почты. Ее обрамляла железная рамка с навесной металлической крышкой. Когда почтальон поднимал крышку, чтобы просунуть письмо, она издавала этот звук: хлоп-хлоп. И Льюис, и дядя Джонатан любили получать письма, и, едва заслышав хлопок почтового окошка, бежали к двери из любого уголка дома. Почтальон любил поговорить, поэтому у их дома оказывался только к половине третьего. Но, насколько знал Льюис, почту никогда не приносят в полночь. Мальчик просидел в нерешительности несколько минут. Затем встал с кровати, надел тапочки и халат и спустился вниз, в прихожую. Там, на полу, прямо под почтовым окошком, лежала открытка. Льюис поднял открытку и поднес ее к окну. Бледный свет полной луны лился в дом. Его вполне хватило, чтобы разбирать надписи, но читать ничего не пришлось. На открытке не было ни слова. Льюис стало не по себе. Что все это значит? Он перевернул открытку и с облегчением обнаружил печать и адрес. Но печать казалась очень уж старой, а марка была такой мутной, что Льюис не мог разобрать, откуда прислали открытку. Адрес написали аккуратным почерком с причудливыми завитками: