– Артур не объявлялся? Охранник проверил журнал, прокашлялся, чтобы звонко ответить, и развел руками. – Не-а. – Ясно. Вы только не забудьте. Сообщите мне, пожалуйста, когда он зайдет. – Хорошо, Рами, я же обещал. – Только обязательно. Для меня это крайне важно. – Понял, понял. Я очень обязательный. – Может, он позвонит или пришлет кого-нибудь. – Хорошо-хорошо. Если вдруг что, ты же знаешь, я сразу… Обо всем помню, не волнуйся. – Спасибо. Она улыбнулась дежурной улыбкой, попрощалась и вышла в фойе. «Как же, помнит он», – подумала Рамуте. Достала сигарету и закурила, несмотря на запрещающую табличку на стене. Сделала две короткие затяжки и шепотом продолжила: «Посылка моя месяц пролежала, прежде чем ты, «очень обязательный», спохватился и удосужился ее передать». Лифт остановился, двери расползлись. Рамуте затушила окурок в цветочном горшке, из которого заборчиком торчали с десяток ее едва прикуренных сигарет, выдула дым в сторону и невозмутимо зашла в кабинку, расталкивая локтями компанию женщин. – Хамка! Вы только посмотрите на нее… – возмутились женщины. Рамуте не обращала на них внимания. Ее давно перестало заботить, что о ней думают окружающие, особенно если «окружающие» – это мерзкие тетки, коллеги по цеху из конкурирующей бездарной радиостанции, располагающейся этажом выше. Достала мобильник и набрала номер телефона Артура. «Ну же, Арт! Куда ты пропал? Отзовись!» Голос в трубке сообщил, что аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети. – Зараза, – вырвалось вслух. Она перелистнула вкладку меню «избранное» и нажала «позвонить» Никите. На дисплее засветилось улыбающееся лицо парня, держащего букет роз. Он подарил ей эти цветы на Восьмое марта, когда они только познакомились. Тогда он не знал, что этой девушке розы не нравятся. Она в принципе не любит цветы. И если он всерьез планирует с ней встречаться, ему предстоит это запомнить. Это и еще много чего другого запомнить. – Привет, Рами. – Я закончила. – А я знаю. Слушал эфир. Супер, честное слово. Не мог оторваться. Ты у меня золото, талантище. Слушал бы и слушал… – Хватит. Выпуск – дрянь. Она знала, что Никита врал. Лживый подхалим. Если бы он на самом деле слушал, то сейчас бы сочувствовал или соболезновал. Еще пару таких передач, и ее попросят освободить место какому-нибудь более способному ведущему. – Не сгущай. Думаю, ты слишком требовательна к своей передаче. Твое дело качественно подать материал, красиво и убедительно говорить, а что за материал, это уже не твоя забота. Разве не так? – Короче, я спускаюсь. Встретишь? – Да, – голос Никиты стал серьезным. Он не первый день знаком с Рамуте. И если она в таком настроении, нужно прекращать шуточки. Нужно быстро хватать ее под руки и вести в ближайший бар, пропустить по стаканчику и снять стресс, пока она не убила кого-нибудь. – Через полчаса буду. Зайди пока, выпей кофейку… – Давай я сама решу, что мне сделать и когда! – Рами, я же… – Что? – Все-все. Понял, извини, молчу-молчу, скоро буду. Люблю тебя. Рамуте не ответила, убрала телефон в карман брюк и одарила женщин из лифта своим фирменным взглядом – «какого черта вылупились?». Сидеть в кафе, как посоветовал Никита, она не стала. Перешла через дорогу к бутику модной одежды. Магазин себя позиционировал как модный бутик, но модным в нем было лишь само слово в названии на яркой вывеске и плохо прокрашенное граффити слева на стене. Кто-то неряшливо нарисовал перечеркнутую аудиоколонку и снизу криво подписал «Власть звука». Подписал криво и безвкусно, как, впрочем, все в этом городке. Ширмы, громкие рекламные лозунги, прикрывающие низкосортный ширпотреб, и вечное ожидание. Слепое ожидание и надежда на то, что в скором будущем все изменится и станет лучше, чем в столице. Рамуте не была любительницей шопинга. Он не успокаивал ее, не помогал отвлечься. И ее никогда не заботило то, как она выглядит. Но последовать указаниям, «вежливым приказикам» Никиты, смирно сидеть и пить кофе Рамуте не могла. Хоть очень этого хотела. «Как же. Будет он мне говорить, что делать. Козел». Рамуте замерла на входе. Сквозь витрину на нее смотрел манекен. Его пустые пластмассовые глаза уставились на ее растянутую неглаженую майку с нечитаемой надписью и цифрами. Его бледные щеки, казалось, напряглись. Этот пластиковый нахал был готов рассмеяться в лицо девушке с дешевой, но практичной сумочкой в руках. Даже по меркам этого городка одежда Рамуте выглядела не стильно. «Что вылупился? Смешно? Это ты еще кроссовки не рассмотрел, придурок», – подумала она и зашла в магазин. Стеклянные двери сомкнулись, отгораживая Рамуте от шума загазованной улицы с ее бесконечными прохожими и погружая долгожданного клиента в уютную атмосферу запахов новой одежды, кожи и духов. Армия грациозных манекенов позировала под приятную легкую музыку, застыв в дефиле возле лакированных стеллажей с кофтами, головными уборами на подставке, обувью и крохотными сумочками на полках. Кроме Рамуте, в магазине не было ни единого покупателя, цены в нем по меркам маленького городка до неприличия «кусачие». Рамуте прошла вдоль прилавка с бижутерией и остановилась в нескольких метрах от продавца-консультанта. Девушка за кассой что-то объясняла двоим полицейским. На появление потенциального клиента никто не отреагировал. Рамуте подошла ближе, чтобы слышать, о чем говорят полицейские, сняла с вешалки шляпу и примерила. – Как они выглядели? – Я вам уже ответила, не помню. Девушка говорила манерно, стараясь поддерживать образ богатой гламурной блондинки, случайно ради шутки оказавшейся за прилавком магазина. Несмотря на то что волосы у нее были каштановые, губы тонкие, а под мышкой не сидел шумный минипесик с розовой резинкой между ушей, продавец отлично справлялась с выбранной ролью. – Постарайтесь описать. – Это обыкновенные хулиганы, дети. Полицейский что-то записал. – Какого возраста дети? – С ума сойти, средь бела дня. – Она причмокнула, выгнула кисть, растопырив при этом пальцы, и выглянула в окно, за которым, несмотря на вечернее время, все еще было светло. – Совсем страх потеряли. – Не отвлекайтесь, пожалуйста. Можете их описать? – Да. Естественно. – Какой возраст детей? – Откуда мне знать? Я в них не разбираюсь. – Восемь-десять лет или пятнадцать-семнадцать? – Говорю же, обыкновенные подростки. Вот такие, – она показала рукой рост. – Лохматые, немодные. Один был в шортах… кажется… – Понятно, – произнес полицейский и вздохнул. – А камеры? У вас же установлено видеонаблюдение. – Не работает, конечно. – Девица причмокнула, словно ей пришлось объяснять очевидные вещи. – Ах. Висят для вида, чтобы отпугивать глупых воров. Муляж. – Хотя бы количество. Сколько их было, хулиганов? Постарайтесь вспомнить. – Да, конечно же. Возникла пауза. Девушка смотрела на полицейского, мерно хлопая ресницами, чего-то ждала, тот смотрел на нее. – Ну? – Что ну? – Так сколько же? – Что так сколько? – Сколько их было? – полицейский с трудом скрывал раздражение. – Почему вы злитесь? Почему давите на меня? Все давите, и давите, и давите. Преступник не я! – Продавщица подвигала плечами, словно замерзла. – Извините, не хотел показаться грубым. – Трое! Было трое подростков… Точно! Или четверо. Ну или, может, пятеро. – Конкретнее можете ответить?