– А вот как тебе удалось выжить, парень? – он оглядел разбросанные по двору тела адептовцев. – Я везучий. – Ах, ну да. Везунчик Жура. Почти как везунчик Спам. Я вижу, с момента нашей последней встречи ты успел подлечиться. Раны затянулись, верно? – Затянулись, – я кивнул. – Зона меня бережет. – Зона? – губы Виктора тронула улыбка. – Зона играет с тобой, как и я. Ты для неё – очередная игрушка. Думаешь, мразь, тебя невозможно убить? Сталкер шагнул в сторону и нажал на спусковой крючок. Тяжелые пули ударили мне в грудь, и я отлетел к самому обрыву. Но боли не было. Я не почувствовал, как свинец входит в тело, и понял почему – артефакты остановили пули. Это могло показаться невероятным, но висящая на поясе сборка сделала свое дело. – Ты такой же, как и все, – голос Иванова отразился эхом. Он приближался, держа автомат в правой руке, левой он извлек из-за голенища нож. Он действительно был уверен, что тяжело ранил меня. Ну, что ж, пусть верит в это… Я перевернулся на спину и что было сил ударил противника ногами в живот, перекидывая через себя. Иванов вскрикнул, выронил автомат и скрылся за кромкой обрыва. Вот так-то, сволочь! Серебристое лезвие ножа, словно ткань, распарывало мягкую глину склона. Висящий над пропастью человек сжимал рукоять клинка, но силы покидали его. Подняв голову, он с яростью взглянул на меня и рывком подтянул тело вверх. Ухватившись за торчащий из земли корень, Иванов выбрался наверх, и только теперь позволил себе отдышаться. Я тем временем снял «калаш» с предохранителя и направил его в сторону сталкера. – Тварь! – Иванов катался по траве. – Я тебя прирежу! Повинуясь ярости, он вскочил на ноги, но тут же замер. – Каково знать, что сейчас умрешь? – я шагнул навстречу противнику. – Подумай об этом, потому что сейчас я убью тебя. – И почему же? – Виктор, не опуская ножа, двигался по краю обрыва. – Выбирай любую из причин: потому, что ты убил моих друзей, потому, что ты с помощью секты «Ветер» убивал сталкеров, потому, что ты служишь Хозяевам. – А кто из нас святой, капитан Журавлёв? Может быть, ты? Лишенный оружия, Иванов все еще был чертовски опасен, вот только былой азарт пропал. – Ну что, парень, кишка тонка выстрелить? – Он прищурился и поглядел на меня. Я лишь отрицательно покачал головой. – Так и знал. Ты не убийца! – Я – нет, – мой голос сделался холодным и отчуждённым. – Тебя убьёт Зона. Как там говорили твои сектанты «Ветра»? Зона – это химера? Мутант появился между мной и Ивановым неожиданно, словно материализовался из воздуха. Большая, мощная кошка с лоснящейся чёрной шерстью и перекатывающимися буграми мышц. Самый опасный мутант Зоны, орудие смерти… Глаза Иванова сузились. Он перекатился в сторону, выхватил нож и приготовился к атаке, но химера не спешила. – Давай! – крикнул сталкер. – Я порежу твою зверюгу! Мы с мутантом стояли, глядя на униженного и испуганного предателя. Только сейчас я понял, какие мы с ним разные… Не дожидаясь, пока мутант и человек сцепятся, я поднял автомат, перевёл на одиночные и выстрелил. Череп Иванова разлетелся на части, словно брошенный оземь спелый арбуз. Химеру окатило кровью. Мутант рыкнул, повернулся в мою сторону, но, вопреки опасениям, не напал. Мне думалось, что химера тут же бросится на меня или кинется глодать обезглавленного человека, но мутант лишь фыркнул и отошел, чтобы не запачкаться в крови покойника. – Тебе тоже кажется, что он был насквозь гнилой? – дрогнувшим голосом выдал я неуместную шутку и с опаской поглядел на химеру. Мутант, не мигая, смотрел на меня своими серыми глазами. И в этих глазах я увидел что-то до боли знакомое. Не знаю, верите ли вы в переселение душ, но я словно во второй раз взглянул в глаза старому другу – погибшему по моей вине профессору Шилову. Невыразимая тоска сменилась в этом взгляде облегчением, и я вдруг разрыдался, опустившись перед химерой на колени. Зверюга медленно подошла ко мне, нависла, дыша смрадом и смертью из разверстой пасти, а потом вдруг провела шершавым языком по моей непокрытой голове, как делает мать-кошка, успокаивая шумного котёнка. Я плакал, а перед моими глазами проносились последние годы жизни, перетянутые колючей проволокой судьбы. Но этот рассвет я встречал не так, как прежние, потому что это был первый рассвет новой надежды, которая рождалась в этот момент. Всходило солнце, алое, как кровь, которой сегодня обагрилась земля. Первые робкие лучи скользили по остовам машин и мрачным коробам зданий, подтаивал снег. Я вытер лицо руками, подошел к обрыву и долго вглядывался в блестящую на солнце речную гладь. Вот, значит, для чего Зона выбрала меня. Вот, значит, для чего вернула к жизни. Чтобы показать, что никто из сгинувших сталкеров не умирает, а продолжает жить в каждой клеточке огромной Зоны, в каждом животном и каждом растении, что умирая, сталкеры становятся частью единого целого. А Шилов был сталкером! Более честным и верным долгу, чем я. Кто-то говорит, что Зона – это раковая опухоль нашего мира. Возможно. Ведь только когда появляется болезнь, мы задумываемся о своём здоровье. Так и до появления Зоны мир, раздираемый войной, не замечал проблем. Зона сплотила всех, объединила в одно целое. И всё же я склоняюсь к тому, что зона вовсе не болезнь, а скорее напоминание нам, людям, что именно человек – опаснейшее и наиболее страшное существо на планете. Зона позволила мне пройти этот путь, чтобы однажды я вернул всё на круги своя, ведь всё когда-нибудь возвращается на свои места. Когда к обрыву выбежал Монгол, я даже не успел крикнуть, предупредить его о мутанте. Но он, похоже, ничуть не удивился. Прошел мимо притихшей, лежащей на снегу зверюги, проводившей татарина безразличным взглядом, и обнял меня. – Жура! Как же я рад, что ты выжил. Он обернулся к химере, улыбнулся: – Познакомился с Барсиком? Я нервно хохотнул: – Это ты про мутанта? Хусаинов кивнул: – Если бы не он, нас с тобой убили бы тут. Я безвольно опустился на притоптанный снег, закрыл лицо ладонями. Монгол присел на корточки рядом: – Ты чего, старик? – Я думал, эта зверюга меня растерзает. – Да нет, не бойся. Барсик добрый. Я его год назад подобрал по ту сторону Рубежа. Маленького, напуганного, голодного. Взял себе, выкормил. А потом, по осени, привёл к Болотнику, чтобы Барсик ему дом охранял. Вместо собаки. Помнишь, у него был псевдопёс, Скунс? Пса ещё люди Иванова убили… Я кивнул. Нервный тремор постепенно отпускал. – Так вот, – продолжил Хусаинов, – Барсик, видать, за Болотником и Ромкой увязался и сюда пришел… – Или Зона его направила. – Может, и Зона, – Монгол согласно кивнул. – Точно, Зона… – Я взглянул на химеру, развалившуюся подле нас. – Там, в здании, сервера сталкерской сети. Очередная случайность, которая вовсе не случайность, что мы их нашли. Вся сеть – просто способ слежки за сталкерами. Наверное, нужно взорвать… Монгол согласно кивнул: – В принципе, как любая сеть. Давай поищем взрывчатку и подорвём к едрене фене. А Барсик нас покараулит. Мы поднялись и тяжело пошли к зданиям Проклятой Топи. Всюду лежали изодранные когтями мутантов тела. Я не проверял, но был уверен, что у большинства из покойников на шее обнаружился бы жетон с индивидуальным номером, а на правой руке между большим и указательным пальцем – татуировка в виде пересекающихся линий. Хозяева за одни сутки лишились почти всего – секты «Ветер», бойцов проекта «Воин», псионика Дугина и Проклятой Топи. Все совпадения сошлись, сложились в строгую и логичную картину судьбы. Я должен был оказаться здесь, в финальной точке. А может, это вовсе не финал?