– Если наведете справки – а вам, правительнице страны, расположенной ниже уровня моря, следует знать о таких вещах, – немедленно услышите печальную историю проекта MOSE[37][Проект MOSE (акроним от итал. Modulo Sperimentale Elettromeccanico, Экспериментальный электромеханический модуль) – технический проект, начатый в 2003 году и предназначенный для защиты от наводнений Венеции и других населенных пунктов на побережье Венецианской лагуны в Италии. Его завершение многократно откладывалось из-за сопротивления «зеленых» и других политических сил, которые сопоставили стоимость постройки, управления и поддержания защиты с гораздо меньшими затратами на альтернативные системы, которые для решения похожих проблем задействовали другие страны (Нидерланды и Англия). С 2020 года система MOSE успешно применялась более 30 раз.], – подсказал ей Микьель. А итальянец не промах – умело преподнес ей недостающие сведения и тут же поднял деликатную тему. – Ситуация у вас и в самом деле непростая, – ответила она. – Все эти каналы, болота… От Адриатики просто невозможно отгородиться так же, как мы отгородились от Северного моря. Микьель кивнул. – Строить стены бессмысленно – в лучшем случае лишь поможет выиграть время. Необходимо остановить подъем уровня моря. Иначе наш город погибнет. Саския подняла брови и улыбнулась, показывая, что готова счесть это за шутку и пропустить мимо ушей. Для вечеринки с коктейлями разговор пошел слишком уж прямой и откровенный. Невозможно «остановить подъем уровня моря» в одном-единственном месте – он везде одинаков. Либо уровень моря поднимается, либо нет. Чтобы его остановить, нужно изменить климат во всем мире. Мышление такого типа – давайте, мол, изменим климат на всей планете, чтобы нашему городу стало хорошо, – было вполне естественно для Венеции века этак двенадцатого, но в наше время несколько режет слух. Он с обезоруживающей улыбкой пожал плечами. – Прошу прощения, – сказал он, – разве нас не для этого здесь собрали? – А вам известно, кто приглашен? – спросила Саския. – Узнал только четверть часа назад. Лондон, Сингапур, Венеция, Нидерланды – и, разумеется, Хьюстон. Что у них общего? – Кроме очевидного? Того, что всем им подъем уровня моря грозит гибелью? – То же верно и для Бангладеша. И для Маршалловых Островов. Но их здесь нет. – Деньги, – ответила Саския, не сводя глаз с ряда сверкающих запонок на рукаве одного представителя лондонской делегации. Разумеется, сделаны на заказ: одна, чуть больше остальных, перекликается с массивными наручными часами. Вот почему еще выгодно быть королевой: можно даже не притворяться, что подобные вещи производят на тебя впечатление. – Чтобы вступить в клуб, – подхватил Микьель, обводя комнату сдержанным жестом, – по-видимому, необходимо испытывать серьезную угрозу со стороны моря, а кроме того, иметь достаточно денег и, я бы сказал, достаточно технократический менталитет, чтобы быть готовыми с ней бороться. Саския сделала мысленную заметку: поручить Амелии выяснить, не связан ли итальянец с фашистами. – А Венеция отвечает этим требованиям? – спросила Саския. Пусть видит, что она тоже умеет говорить напрямик. – Формально? Нет. Безусловно, она под угрозой. Но это просто еще один современный город, весьма стесненный в средствах. Часть страны, в которой климатическая ортодоксия считается пустой болтовней. Как и в Нидерландах. Не было нужды спрашивать, что понимает Микьель под «климатической ортодоксией». Даже не будь она главой страны с традиционно сильной партией «зеленых», ей по уши хватило бы почти ежедневных экологических лекций от Лотты. – И все же… будь вы здесь в каком-то официальном качестве, думаю, вы бы чуть больше рассказали о себе, – заметила она. – В Венеции нет монархии. Приходится что-то изобретать на ходу, – с усмешкой пожал плечами Микьель. – К тому же ни денег, ни воли технократов к власти… как вы понимаете, от правительства Италии не дождешься. Саския молчала и смотрела на него выжидательно. Инстинкт подсказывал ей, что, пока Амелия не выяснит всю подноготную этого венецианца, лучше помалкивать. – Понимаю, – продолжал Микьель, – такому человеку, как вы, разумеется, нужны объяснения. Вы хотите знать, кто я и что я. Разумное, справедливое желание. Этот вопрос необходимо разрешить, и поскорее, чтобы он не превратился в источник недоразумений. Но, возможно, вы согласитесь, если я скажу: на вечеринке с коктейлями – не время и не место. – Согласна с вами. И слышу в этом предложение найти время и место получше. – Договорились. Команды помощников у меня нет, но меня сопровождают сестра и тетушка. Детали проработаем с доктором Кастелейном. – Рада была с вами познакомиться, Микьель. – И я очень рад, ваше величество, – ответил он и на том откланялся. Вердикт: очень невысокое сопротивление (хотя немного смущает присутствие сестры), отличная подъемная сила, но при одном условии: если он не фашист. В Нидерландах тоже хватает крайне правых персонажей, и Саскии следует быть очень осторожной: нельзя, чтобы ее застали даже за разговором с подобным человеком. Так что вердикт откладывается, пока Амелия (и служба безопасности дома, в Нидерландах) не выяснит, что он за птица. – Бывший футболист Миланского клуба, – сообщил вполголоса Виллем, едва Микьель отошел подальше. – А-а! То-то он показался мне знакомым! – Играл за них несколько сезонов. Не звезда, но хорош на поле. И сумел удачно использовать свою известность. Его лицо вы, должно быть, видели на рекламных брошюрках в магазинах дьюти-фри. Оказывается, он из старой венецианской семьи. Осталось только завязать контакт с британцами. К ним Саския отрядила Аластера, знакомого кое с кем из свиты лорд-мэра через связи в Сити. Несколько минут спустя он вернулся в сопровождении двоих: коротко стриженного блондина (средняя подъемная сила, среднее сопротивление, слишком молод), на вид словно только что окончившего Оксфорд или Кембридж, и толстячка лет пятидесяти в шикарном костюме (сопротивление, возможно, низкое, но подъемной силы ноль). Того самого, чьи запонки – сделанные, как он немедленно сообщил, из переплавленных римских монет – привлекли ее внимание чуть раньше. Табличка на лацкане гласила, что толстяка зовут Марк Ферлонг. – Боба мы сегодня не увидим, – объявил он. – Вырубился. Перебрал божоле во время полета на «Гольфстриме»[38][«Гольфстрим Аэроспейс» (англ. Gulfstream Aerospace Corporation) – американская авиастроительная корпорация, специализирующаяся исключительно на сегменте административных реактивных самолетов (бизнес-джетов).]. Саския на секунду зависла, перезагружая мозг и переключаясь в новый режим – ироничного обмена репликами со множеством подтекстов. В каком-то смысле это даже сложнее, чем выучить иностранный язык. А ведь это и есть своего рода «иностранный язык»: нельзя стать членом этого социального слоя, пока им не овладеешь. «Боб» – Роберт Уоттс, достопочтенный лорд-мэр лондонского Сити, – был строгим трезвенником. Из-за выпивки он лишился работы и жены, но сумел бросить, восстановил свою жизнь и женился во второй раз на британской журналистке Дейе Чанд. Утверждение Марка Ферлонга – доверенного друга и помощника Боба, – что тот якобы перебрал божоле на «Гольфстриме», ни в коем случае нельзя принимать за чистую монету. Прежде всего, это шутка, смешная именно тем, насколько явно она противоречит действительности. Но чтобы понять шутку, необходимо достаточно близко знать Боба – как минимум знать, что он в рот не берет спиртного, что вовсе не характерно для мужчин его возраста и положения. Человек неинформированный или чересчур доверчивый поверит этой нелепице – и в дальнейшем его не будут допускать до обсуждения серьезных вопросов или станут кормить ложной информацией. Со временем он поймет, какую допустил чудовищную ошибку, – и тогда ему только и останется, что броситься под поезд в лондонском метро. Есть в этой шутке и еще один слой: Марк упомянул божоле – а этот напиток у определенного слоя знатоков считается дешевым и безвкусным. «Гольфстрим» тоже упомянут не случайно. В сущности, Марк намекает на нелепость перелетов таким способом. В сухом остатке: Марк – достойный человек, знает и любит Боба, но сообщает об этом так, что понять его смогут лишь избранные. Что ж, пусть так. Однако Саскии потребовалось несколько секунд, чтобы настроиться на волну, столь отличную от той, на которой общаются Сильвестры Лины мира сего. Пока ее мозг переключался, Марк (он-то трезвенником явно не был) начал слегка морщиться: ему пришло в голову, что Саския могла и не понять шутку. В конце концов, она всего лишь наследственный монарх. Чтобы унаследовать трон, не требуется сдавать тест на IQ. – Он сказал, что знаком с вами, – заметил наконец Марк почти извиняющимся тоном. – А доктор Чанд, должно быть, придерживает ему голову над унитазом? – Возможно. Я думал, она к нам присоединится… – Марк обвел взглядом зал и пожал плечами, как бы говоря: «Что ж, не повезло». – Боюсь, придется мне их заменить. Что ж, от имени достопочтенного лорд-мэра, добро пожаловать, рад видеть вас в Техасе! Позволите угостить вас пивом? – Мне хватит и этого бокала божоле, – парировала она. Ровно на одну волшебную секунду ей удалось его переиграть! Марк, смертельно пристыженный, метнулся взглядом к бокалу в руке у Саскии – и с облегчением перевел дух, увидев, что его содержимое больше похоже на бордо. – Говорят, хорошее вино, – одобрил он. Молодого человека, судя по бейджику, Саймона Тауна, фамильярность и шутливость Ферлонга явно напрягала. Он оказался виконтом – и, видимо, был приучен к иному поведению в присутствии королев. Так что с ним Саския прошла через все необходимые формальности. Марк Ферлонг тем временем обшаривал глазами зал: для него тут, похоже, было на что посмотреть. Марк воплощал собой типичного дельца из Сити, а его протеже Саймон – другой типаж: оксфордского или кембриджского выпускника, отправленного в Сити набраться опыта, заработать несколько миллионов и найти себе жену, которая будет счастлива подбирать шторы под цвет стен в родовом имении в Сассексе. – Марк, вы упомянули, что Аластер на вас работал. Могу я предположить, что вы тоже занимаетесь анализом рисков? – Да все мы этим занимаемся, – ответил Марк. – А «мы» – это… – Все, кто здесь находится. Даже официанты и посудомойки. Пожалуй, они особенно. Просто не у всех хватает наглости писать это на визитках. – Он пристально взглянул на Саскию. – Вот ваша страна. От моря она отгорожена дамбами. Но, как говорится, выше головы не прыгнешь. Всегда существует риск, что волны перехлестнут через стену, и море ворвется внутрь. А специалисты вроде Аластера умеют математически просчитывать волны. – Ну вот, еще один говорит, что вы должны это уметь! – заметила Саския, бросив взгляд на Аластера. Тот покраснел и приоткрыл рот. – Да мы шутим! – успокоила она. Однако шутка попала в больное место, и Аластер поспешил оправдаться – если не перед Марком и Саскией, которые все понимали, то перед теми, кто их слушал. – Всякого, кто скажет, что может математически рассчитать движение волн, нужно немедленно уволить, – сообщил он. Диссертация Аластера была посвящена «блуждающим волнам-убийцам»: гигантским одиночным волнам, возникающим случайно, чья мощь неимоверна, а поведение непредсказуемо. Считается, что волны-убийцы ответственны за многие исчезновения кораблей: эта тема представляет немалый интерес для страховых компаний в Сити, вот почему они пригласили Аластера на работу, не успели высохнуть чернила на его диссертации. – Знаю, Аластер, – успокаивающе ответил Марк. – Мне вы это говорили десять лет назад. А вот Саймону полезно послушать. На том основная задача вечеринки с коктейлями была выполнена, и Саския имела полное право удалиться. Она со всеми распрощалась и отправилась вместе с Амелией в дом для гостей, оставив Аластера болтать с джентльменами из Сити, Руфуса – обсуждать свиней с Т. Р., а Виллема – практиковаться в фучжоу с сингапурской делегацией. На вопрос Лотты об успехах Саския отчиталась, что пока нашла двух потенциальных кандидатов (Руфуса и Микьеля). Однако на требование прислать фотки ответила, что надо же и меру знать. Экскурсию по воздуху легко было провести, и не покидая уютный особняк на берегу Буффало-Байю, расслабляясь в кожаном кресле с бокалом в руке и погрузившись в виртуальную реальность; но не так делаются дела в Техасе – и, определенно, не так действует Т. Р. Вместо этого сам Т. Р., королева Фредерика, лорд-мэр, Сильвестр Лин и Микьель дрейфовали над мегаполисом, каждый в личном мультикоптере – пластиковом «пузыре» с кондиционером и парой распростертых «рук»: обе оканчивались ветвящимися «пальцами», и каждый «палец» нес на себе электромотор и углеволоконный пропеллер. Два десятка автономных моторов и два десятка пропеллеров поддерживали каждый дрон в воздухе. Перед Саскией располагалась панель управления с сенсорным экраном, совершенно непохожая на самолетную. Если бы она попыталась вести эту штуку – точно бы не смогла. По счастью, этого и не требовалось. Все дроны контролировала единая программа, основанная на математическом описании мурмурации скворцов. Т. Р. – скорее всего, с немалой помощью искусственного интеллекта – пилотировал свой дрон сам. Остальные – Саския, еще трое почетных гостей и полдюжины дронов, в которых летели вспомогательный персонал и охрана, – следовали за ним, повторяли его движения, однако не приближались ни друг к другу, ни к каким-либо твердым объектам ближе чем на несколько метров. При появлении препятствия умная программа командовала стае дронов разбиться надвое и облететь его с разных сторон, а затем воссоединиться. – Математика никогда мне не давалась, – сообщил Т. Р., ведя свою стаю через полосу препятствий между небоскребами в центре Хьюстона. Район зелени и шикарных особняков, из которого они стартовали, от центра отделяло всего несколько минут – и несколько километров к западу. Саския подозревала, что это не самая важная часть экскурсии. Пока что Т. Р. проверяет работу дронов – и заодно вычеркивает из списка стандартные туристические достопримечательности. – По крайней мере, та математика, какой учат в школах, куда посылали меня мои старики. «Итак, чему же равен икс?» – И он рассмеялся. – Задачи, упражнения – и больше ничего. Мне было двадцать семь, и из колледжа меня уже вышибли, когда я наконец встретил настоящих математиков и понял, что им вся эта хрень тоже даром не нужна. Что математика – совсем о другом. Защищался я по теорверу и статистике. Десять лет на это ушло – я ведь одновременно строил бизнес и растил детей. Можно сказать, успел в магистратуру на последнем автобусе! Аластер предупреждал, что этого следует ожидать. Даже показал несколько видео из Интернета, на которых запечатлен настоящий Т. Р. Шмидт. Девяносто девять процентов общедоступных роликов знакомят публику с Т. Р. двадцатилетней давности, когда он строил бизнес и лично, в стилистике любительских семейных видео, рекламировал свою сеть семейных ресторанов в торговых центрах, где так классно праздновать детские дни рождения. Со временем на роль Т. Р. Мак-Хулигана – веселого, дурашливого клоуна-ковбоя, всеобщего папаши, обожающего детей, – ему пришлось нанять актера помоложе. Достаточно мужественного на вид, чтобы с ним захотелось выпить пивка, но не настолько, чтобы его было боязно знакомить с женой. Актер со временем впал в немилость и был заменен анимацией; замена совпала по времени с ребрендингом и превращением «семейных ресторанов Мак-Хулигана» в нечто иное, получившее название «сеть Т. Р. Микс». Небольшие (по техасским стандартам, по европейским – просто огромные) ресторанчики были вынесены из торговых центров в отдельные здания на городских окраинах, а там их окружили заправки и автостоянки для грузовиков, организованные в соответствии с девизом: «Не меньше сотни!» – означавшим, как известно теперь каждому автомобилисту в Техасе, что в Мобильном центре «Т. Р. Микс» найдется не менее ста бензонасосов. Не считая электрических станций подзарядки, которых там тоже хватало. Все укрыты от солнца и дождя навесами, работающими как коллекторы солнечной энергии, – и все соединены траволаторами, как в аэропорту, с центральным зданием, в котором находится ресторан и сопутствующие развлечения. Все знали и понимали, что именно эта бизнес-стратегия помогла Т. Р. превратить десятки миллионов, унаследованные от «папаши» Шмидта, в миллиарды. Правда, вчера за коктейлями Т. Р. постарался ясно дать понять: миллиардов не слишком много. Быть может, в удачный день на рынке он стоит миллиардов десять – и то не факт. Несколько раз повторил: он не из тех «юных гениев», что после первого же публичного предложения акций за ночь зарабатывают больше, чем сколотил доктор Т. Р. Шмидт за всю жизнь, медленно и кропотливо выстраивая реальный бизнес. Говорил об этом как о чем-то само собой разумеющемся, тем же тоном, каким рассказывал о системе подземных труб, по которым бензин подается из центральных баков в сотню насосов. Иначе говоря, он не завидовал. Ни в коей мере Т. Р. не стремился очернить или обесценить «юных гениев», заработавших в десять раз больше него. Просто ему было важно подчеркнуть, что его состояние сделано не из воздуха, что у него стальные корни, вкопанные в землю. Быть может, это имело прямое отношение к тому предложению, что он собирался сегодня озвучить. Они летели на север вдоль магистрали, в дополненной реальности на прозрачных стенках дрона обозначенной как «Мейн-стрит». Несколько секунд – и магистраль вывела на открытую площадку на краю взбухшего коричневого потока, в который впадал еще один такой же. Через них были перекинуты несколько мостов. – Обещаю, со всей этой туристической ерундой покончим в два счета! – послышался в наушниках голос Т. Р. – Итак, здесь, при слиянии Буффало-Байю и Уайт-Оук-Байю, вы видите Алленс-Лэндинг – «Надел Аллена», место, где два века назад был основан Хьюстон. О том, как это произошло, вам расскажет старый 3D-фильм. Потерпите, он короткий. Прозрачные стены потемнели, приглушив солнечное сияние, пейзаж вокруг посмурнел и ушел в зеленоватые тона. Мосты и улицы были видны по-прежнему, но теперь на них наложилась картинка – представления художника о том, как выглядели эти места два столетия назад. По большей части земля здесь скрывалась под той же буйной зеленью, какую видели Саския и ее спутники во время путешествия из Уэйко в Шугарленд. Но в анимационном прошлом у южного берега Буффало-Байю, прямо возле нынешнего исторического пятачка, сгрудились деревянные суда, парусные и весельные, в том числе и индейские каноэ. Мужчина в широкополой шляпе, стоя на пристани, зачитывал старозаветного вида документ. Все напоминало вступительный ролик к какой-нибудь видеоигре с неплохим бюджетом: пока не увеличиваешь изображение, выглядит совсем как в жизни. Актер озвучки старался как мог, но текст не давал особо развернуться. Что поделать: декламировал он не Шекспира, а всего лишь объявление о продаже земельных участков, пусть и составленное в 1836 году. В наушниках Саскии большую часть этого монолога заглушали вопросы и комментарии других гостей. Все общались с Т. Р. и между собой по одному открытому каналу. Однако она слышала, как актер с непреходящими интонациями зазывалы-риэлтора расхваливает чистую воду, плодородную землю, благоприятный климат и прочие прелести, ждущие покупателей в здешних краях. Перечислив все это, он заявил, что «основанное здесь поселение обеспечит занятость рабочих рук на общую сумму не менее миллиона долларов», – и сделал паузу, чтобы переждать возгласы восхищения, а затем восторга, издаваемые нарисованной толпой на редкость расово разнообразных техасцев, собравшихся у причала его послушать. – …и, когда будут освоены богатейшие земли этого края, товары потекут сюда рекой, и новый город, без всяких сомнений, превратится в крупнейший торговый центр Техаса! – Бла-бла-бла, – подытожил Т. Р., когда искусственная толпа внизу разразилась новым шквалом аплодисментов. Симуляция померкла, прозрачные стенки посветлели, и дроны начали набирать высоту. Рой мультикоптеров взлетал вертикально с такой скоростью, что у Саскии заложило уши. – Суть в цифрах, – продолжал в наушниках Т. Р. – Цифры – единственное, ради чего стоило послушать. Двести лет назад. Миллион долларов. На современные деньги – больше тридцати миллионов. Чем выше взлетали дроны, тем более широкая панорама Хьюстона открывалась пассажирам. В нескольких милях к востоку от Алленс-Лэндинга река впадала в огромную гавань, вытянутую далеко к югу и отгороженную от Мексиканского залива островом. Большая часть побережья застроена индустриальными комплексами, складами и доками: выглядит впечатляюще для тех, кто не бывал в Роттердаме. Прямо на юг – район небоскребов, оплетенный паутиной расползающихся во все стороны дорог. Вдоль тех, что ведут прочь от города, – собственная цепочка субмегаполисов. – Не стану оскорблять ваш интеллект, объясняя вам, как работают сложные проценты, – снова заговорил Т. Р. – Коротко говоря, общая стоимость недвижимости в Большом Хьюстоне на сегодняшний день – 1,75 триллиона долларов. Цифра серьезная. Но это лишь шесть процентов от годовых, полученных за двести лет, начиная вот с этой исходной точки. Постарайтесь удержать в памяти эту цифру, пока я покажу вам еще несколько уникальных видов. Рой начал снижаться, в то же время постепенно разворачиваясь на северо-запад. Дроны летели на высоте, может быть, сотни метров над невероятно широким шоссе, которое Саския вчера видела с земли. В сущности, целая многоуровневая система переплетенных магистралей, мостов, эстакад и вспомогательных дорог, каждая из них в Нидерландах сошла бы за крупную автостраду. По краям по земле стелились дублеры, также многополосные и способные нести огромный поток трафика, – сейчас, впрочем, они почти полностью ушли под воду.