И вместо того, чтобы сказать ему об этом или хотя бы молча посидеть рядом, я шарахаюсь от него из-за чертова страха! Этот страх, будто код ДНК, передающийся из поколения в поколение семьи Лессон. — Лимма, спустись, пожалуйста, к столу, — настойчиво заголосила Дейна, легонько постучавшись в дверь, — мы ждем. — Я не голодна, правда. — Мы всегда ужинаем вместе, Лимма. Очередная традиция, чтоб ее! Будь я при смерти, я все равно пошла бы за стол, потому что традиции Дейны — это закон. Вся Каптика могла испариться, а закон Дейны нет. Поднявшись, заново собрав растрепавшийся хвост, я спустилась в столовую и застыла на пороге, едва не схлопотав сердечный приступ. — Я позвала твоего друга, ты же не против? — ставя на стол поднос с лазаньей, спросила ба и взглянула на меня невинно-кротким взглядом. — Там начался дождь. Питт, вы же любите лазанью? — Да, очень, — улыбнулся парень, всем своим видом показывая мне: «я не сдаюсь без боя». Промокшие от дождя волосы он небрежно откинул со лба и уселся рядом с моим стулом. Я стиснула челюсти, сверкнула рассерженным взглядом на Дейну, и притворно осведомилась: — Ба, ты же еще не познакомила Питта с мамой? Та вскинула взгляд, качнув головой. — Я сейчас ее приведу, — произнесла, зная, что Сайверса это зрелище может шокировать, впрочем, я на это и рассчитывала. Пусть он увидит, что я девушка, отношения с которой могут приносить лишь проблемы. Когда я вернулась с мамой из гостиной, Питт в самом деле растерялся. Секунду выражение его лица демонстрировало крайнее замешательство, но затем прояснилось и даже смягчилось. — Мама, познакомься, это Питт, — сказала я, наклонившись над инвалидным креслом к уху матери, — он мой знакомый из университета, занимается футболом. Конечно, мама не могла ответить и даже приветливо улыбнуться. Она вообще не могла двигаться. — Очень приятно, — нашелся Питт, — я многое слышал о вас, о вашей научной деятель… — Давайте к столу! — раздался чересчур встревоженный голос Дейны. — Мы не говорим за едой о работе. Питт, садитесь скорее! Лимма! — У мамы боковой амиотрофический склероз, — шепнула я Питту, когда мы сели за стол, — действующие у нее только указательный и средний пальцы на правой руке. Ба сейчас ее покормит, но прежде мы прочтем молитву. Пусть думает, что наша семья чокнутая. Быстрее отвяжется. — Возьмемся за руки? — предложила Дейна. — Вот так, отлично… Пока ба произносила молитву, я глядела на Питта, который был полностью сосредоточен на происходящем и больше не казался обескураженным или шокированным. Он так неожиданно вписался в наш семейный ужин, что само его присутствие здесь казалось мне сном. Я чувствовала тепло его пальцев, крепких, длинных. Я на секунду представила, как его руки касаются моего тела, талии, напряженной и изнывающей томлением груди. А затем и его рот… Эти губы, наверно, умеют ласкать. Уверена, они такие нежные и горячие, как лучи солнца. Они невесомо запорхают по шее… — Лимма, передай мне салфетку. Я вздрогнула. Ба кормила маму, вытирая ей подбородок. — Питт, — спросила она любезно, — вы давно знакомы с Лиммой? — Нет, — отозвался парень, отправляя в свой притягательный рот кусочек лазаньи. — Нам все не представится случая поговорить. — Значит, вы футболист? — Да, играю за местную футбольную команду. — И как же вы познакомились? Лимма не ходит на футбол, — в голосе ба заскользили нотки неприятного подозрения. — Я просто увидел ее после тренировки. — Просто увидел, — повторила Дейна и усмехнулась, — все это мне до боли знакомо. Я уже проходила это в случае с Гарвед, — и она многозначительно взглянула на меня. — Чем же вас так поразила Лимма, Питт? Он перестал жевать, понимая, что его попросту тестируют. — Она не такая, как все. Особенная. Ба была удивлена. Впрочем, я тоже. — Вы поняли это, просто посмотрев на нее? Питт улыбнулся, осознав, что недоверие — это у нас семейное. — Наверно, да. — Вы, мне кажется, из тех, кто считает, что всегда добивается своего? — улыбка на лице Дейны была неизменным атрибутом, когда она вела подобные беседы. — Нет, я спортсмен и знаю цену поражений. Я не всегда получаю то, что хочу. Но я стремлюсь к цели, иначе мне нельзя. Ба сочла ответ исчерпывающим, натянуто улыбнулась и принялась за еду. Когда ужин был окончен, и Питт сердечно поблагодарил нас за гостеприимство, он коснулся моей руки: — Проводишь меня до двери, Лимма. Мы поднялись и вышли в холл. — Мне было очень приятно познакомиться с твоей семьей… — Брось, — отмахнулась я, — считаным единицам это может быть приятно. Можешь ничего больше не говорить, все и так ясно. — Да, — согласно кивнул он, — ясно. — Что ж, — я распахнула дверь, — дождь закончился… — Да, верно. — Парень взглянул на улицу, вдохнул свежий вечерний воздух и снова посмотрел на меня: — Увидимся завтра, Лимма. Я изумленно вскинула брови, решив, что ослышалась. Так, значит, его не отпугнуло даже мое семейство? Он что, ненормальный, в конце концов? Горячая ладонь легла мне на щеку, а дыхание Питта опалило губы. Первый поцелуй был легким и целомудренным, но выбил почву у меня из-под ног основательно. Я отпрянула, судорожно втягивая носом воздух. Кровь ударила в голову, ладони объяло огнем. — До завтра, — едва смогла прошептать я. Глава 4 Лимму Лессон считали зазнайкой с синдромом отличницы. Потому что она всегда все делала правильно и лучше всех. Но окружающие и подумать не могли, что все ее идеалы могли вмиг разбиться о неистовое, жгучее и неугомонное чувство. Я очень редко размышляла об интимной близости между людьми. Зачастую эта тема пугала меня до нервных судорог. В полночных снах я уже не раз испытывала наслаждение от мужских прикосновений. Я даже научилась думать об этом, как о чем-то совершенно естественном, но я не могла осознать, что в один прекрасный день это произойдет между мной и Питтом. Комплексов у меня хоть отбавляй. И один из них — недовольство собственным телом: небольшой грудью, худыми ногами и угловатыми мальчишескими плечами. Я казалась себе лягушонком, который неглиже вряд ли бы понравился местному красавцу. Кроме того, я не умела целоваться и не знала, как доставить удовольствие мужчине. Я даже член видела только на анатомических картинках, и вряд ли бы смогла сохранить спокойствие, если бы он ненароком мелькнул перед глазами. — Привет! От неожиданного появления Ниллы по моему лицу растекся румянец. — Ты меня напугала, — произнесла я смущенно, будто бы подруга могла заглянуть в мои мысли. — Двигайся, — она села на лавочку рядом. Мы сидели на автобусной остановке, провожая взглядом студентов. Кто-то из них ждал автобуса, а кто-то шел на парковку и уезжал оттуда на дорогой машине, из которой басила музыка. Ежедневная рутина, но, странное дело, сегодня все казалось мне каким-то особенным. — Как прошел день? — спросила Нилла. Я усмехнулась. Мой день прошел где-то на задворках неба, ибо я витала в облаках с самого утра. Я, пожалуй, впервые и по-настоящему рассердила доктора Баргера. Он даже отправил меня на часок в раздевалку, чтобы я, наконец, «проснулась». Подобное он делал крайне редко, но мне было все равно. Вечером он не удосужил меня даже привычного: «Всего доброго, Лессон». К обочине подкатил автомобиль, и слова застряли у меня в горле. Сердце резко увеличилось в размерах, мешая дышать. Стекло опустилось, и я увидела Питта, который приветливо подмигнул, молча указывая на пассажирское сиденье. Подхватив сумку, я пошла к машине, бросив через плечо Нилле: — Увидимся позже!