— Хорошо, как скажете, — пожал плечами юрист. — Мы всё равно это сделаем, с вашей помощью или без. Вот только для вас отрицательное решение ничем хорошим не закончится. — Ой, только не надо нам угрожать, — вздёрнув нос, заявил Хлюпа. — Всех не передушите… — Что мы получим взамен? — перебил приятеля Шпала. — Свободу и аннулирование всех обвинений. — Этого мало, — вставил слово я, уже понимая, куда клонит гигант. — Боюсь, вы не в том положении, чтобы торговаться, — улыбнулся Глеб Юрьевич. — Либо так, либо никак. — В таком случае можете сопроводить нас в камеру со всеми вытекающими, — хмыкнул я. — Но, боюсь, без нас вы просто не успеваете организовать восстание. Если я всё правильно понимаю, то именно сейчас корпорация «Вектор» уязвима как никогда. Но вскоре совет правления оправится от удара, и инициатива с вашей стороны будет утеряна. Да, возможно, впоследствии, спустя годы, вы вновь будете готовы нанести удар. Однако «Вектор» учтёт слабые места и, скорее всего, где-то даже перестрахуется. Я не бизнесмен, по крайней мере, до вашего уровня мне очень далеко, но даже я понимаю, что такие возможности никто не упускает. — Браво, господин Штопор, — вновь поапладировал Глеб Юрьевич. — Теперь я вижу, что наш совет не ошибся и сделал правильную ставку. Ладно, допустим, вы правы… — Я прав, — уверенно кивнул я. — Хорошо… — начал было адвокат, а затем на некоторое время завис в визоре. Кабинет погрузился в тишину. Клёпка, не стесняясь, сверлила меня гневным взглядом. В ответ я ей подмигнул, намекая, что не всё так, как ей кажется на самом деле. Но она, видимо, поняла это несколько иначе, потому что показала мне средний палец. Хлюпа виновато улыбнулся и развёл руками, мол: женщины, что ты от неё хочешь? Шпала тоже молчал, но, в отличие от нас, внимательно смотрел на адвоката. — Итак. — Глеб Юрьевич повернулся к нам. — Совет правления желает знать: что вы хотите? — Время для принятия решения, — нагло заявил я. — Нам нужно посовещаться, после чего мы предоставим вам список для обсуждения. Но для начала верните нам наши визоры и деньги. — К сожалению, вынужден отказать, — развёл руками юрист. — Никаких визоров, пока мы не придём к согласию. — Но нам как-то нужно… — Я попрошу, чтобы вам выдали бумагу и карандаш, — прервал меня он. — У вас сутки. Едва Глеб Юрьевич закончил фразу, в кабинет вошли трое кардиналов. Нас сопроводили в камеры, где уже ожидала россыпь чистых листов формата «А4» и карандаш с крохотной точилкой. — Интересно, где они взяли это старьё. — Клёпка с ухмылкой покрутила точилку. — Я уже тысячу лет таких не видела. — Сколько? — выпучил глаза Хлюпа. — Блин, дорогой, это просто фигура речи. — Фух, я уж думал… — Даже они столько не живут. — Девушка указала пальцем на Шпалу. — Мне, вообще-то, и тридцати ещё нет, — прогудел в ответ он. — Да я ведь не конкретно о тебе… — Так, всё, стоп! — Я хлопнул в ладоши, привлекая внимание. — У нас не так много времени на пустую болтовню. — Ты что, серьёзно решил им помогать⁈ — Клёпка словно ждала подходящего момента, чтобы высказать мне всё, что думает. — Они ничем не отличаются от других корпораций. Я не позволю нам похерить всё то, за что мы боролись! — А за что мы боролись? — задал я наводящий вопрос. — Как? Ты разве ещё не понял? — Нет, Клёп, не понял. Объясни мне, за что ты боролась и чего хотела добиться? — Как минимум свободы… — Ха-ха-ха! — грохнул от смеха я. — Чё ты ржёшь⁈ — Над твоей наивностью. Хлюпа со Шпалой молча переводили взгляд с меня на Клёпку, но здраво решили не вмешиваться. — Может быть, ты объяснишь? — язвительным тоном попросила девушка. — А то я ведь настолько наивна, что ничего не понимаю. — Свободы, о которой ты говоришь, не существует. Я был свободным, там, в прошлом мире. Поистине свободным, от всего и всех. И знаешь, что я тебе скажу? — Что? — скрестив руки на груди, переспросила она. — Никому не пожелаю такого. Да, иногда я скучаю по тем беззаботным дням, но это самое дно, понимаешь? Только в этом случае человек обретает свободу. Только когда он сам больше никому не нужен. — Я имела в виду совсем другое. — Клёпка упрямо покачала головой. — И ты это прекрасно понимаешь. — Да, ты хочешь освободить тот мир от зависимости корпораций. — Именно. — Так вот я тебе скажу, что это полный бред! — Обоснуй. — Да мы здесь друг другу глотки перережем, в первую же неделю. Не будет ни еды, ни воды, ничего. Уйдут корпорации — исчезнет и поддержка. Как думаешь, сколько протянет этот мир без регулярных поставок извне? — Ты недооцениваешь людей. — Зато ты слишком сильно их переоценила. Когда начнётся голод, мы будем готовы жрать друг друга. В итоге люди сами побегут на поклон к корпорациям и будут готовы работать за цилиндр жижи, лишь бы не смотреть на свою жену, как на бутерброд с ветчиной. Тебе не понять, что такое голод. — По-твоему, я кто? Думаешь, у меня не было дней, когда я не могла позволить себе цилиндр жижи? — Поверь мне, Клёп, я знаю, о чём говорю. И знаю, на что способны люди, когда хотят жрать. Ты когда-нибудь хотела жрать постоянно, не день, не два, а месяцы — годы! Да, в рот попадает разная дрянь, которая не даёт тебе сдохнуть от истощения, но она не утоляет, а скорее распаляет аппетит. Когда после единственного приёма пищи за день хочется жрать ещё больше, чем до него. Ты даже близко не понимаешь того, о чём говоришь! И всё это ожидает нас, если мы выгоним из этого мира корпорации. — И что ты предлагаешь? — У нас есть уникальная возможность реально помочь людям. Хотя бы разнообразить рацион питания. Да, мы всё так же будем задействованы в большой игре между корпорациями, но хотя бы сможем заменить жижу сосисками. — Я бы сейчас пару десятков таких проглотил, даже самых дешманских, — всё же не выдержал и вставил своё слово Хлюпа. — Если они такие же вкусные, как «Доширак», я бы тоже не отказался, — поддержал Шпала. — Да заткнитесь вы! — резко выругалась Клёпка. — Всё бы вам только пожрать. — Что-то я не помню, чтобы ты была против лапши с тушняком, — ухмыльнулся приятель. — А я помню, что ты собиралась улучшить жизненные условия людей, а не освободить их от гнета корпораций, — добавил я. — Я хотела сделать этот мир легальным, чтобы всё было в рамках закона. А если мы продадимся… этим, ничего не изменится. — Ну, кое-что мы изменить способны, разве нет? — Чего писать-то? — спросил Шпала, взяв карандаш. — А ты разве умеешь? — толкнул его локтем в бок Хлюпа. — Ну так… более-менее, — честно признался гигант. — Просто вы спорите ни о чём, а время в самом деле уходит. — Клёп, ну ты как, с нами? — Я посмотрел на девушку. — Вы же без меня в первый же день умрёте, — усмехнулась она. — Ладно, давай, выкладывай, что ты там задумал. — Значит, пиши: первое — полная амнистия от всех обвинений. Второе — снятие запрета на переход границы, по крайней мере, с подконтрольной стороны. Третье — полный набор имплантов последнего поколения для всех членов, включая Палыча. — Интересно, — ухмыльнулась Клёпка. — И как это повлияет на улучшение жизни в мире? — Никак. Люди без нас решат, что для них лучше. Наша задача — дать им возможность выговориться. — Всё? — Шпала оторвался от листка, на котором старательно выводил печатные буквы. — Нет, — покачал я головой. — Теперь нужны абсолютно бредовые требования, чтобы было, чем торговаться. — Слушай, чем чёрт не шутит… А давай впишем, чтоб в столовках нормальную еду выдавали! — включился в игру Хлюпа. Мы не спали целые сутки. Бурные обсуждения того или иного пункта требований будоражили воображение. Иногда мы залезали в такие дебри фантазии, что ржали как сумасшедшие. Наверняка подобное знакомо каждому. Вот, например: требуется придумать название предстоящему мероприятию. И всё начинается вполне серьёзно, иногда даже звучат вполне достойные версии, как вдруг кто-то озвучивает совершеннейший бред. И всё, следующие пару часов, кроме дикого хохота и откровенной пошлятины, никто ничего не предлагает. Вот и у нас всё пошло по той же схеме. Нет, иногда среди всего этого дерьма проскакивали достойные идеи, но уже нечасто. Все они, конечно, сразу записывались, а затем мы снова скатывались в абсолютную дичь. Но главное, что за истекшие сутки нам удалось набросать аж два полных листа с требованиями, которые мы тут же передали Глебу Юрьевичу.