– Спи, – прошептала Лиса. – Угу, поспишь тут. Дала Психея соседушку… Евгения встала и потерла глаза. Короткие черные волосы торчали по сторонам, будто шипы. Пригладив непослушные пряди, на которые утром снова изведет галлон стайлера, подруга потянулась за шелковой накидкой. Набросила на плечи и недовольно буркнула: – Что на этот раз? Опять свидание? – Нет. Лучше! – Не выдумывай. Если ректор узнает, тебе конец. – Она ничего мне не сделает, – с уверенностью бросила Лиса, натягивая черные штаны. – Василиса, ты должна рассказать, куда собралась. Мы ведь подруги. Ну-у-у… – Шарманова глянула так, что ни один инквизитор не смог бы отказать. – Ладно. Но только никому ни слова, – Лиса села рядом и, отобрав край накидки, укутала плечи. – Сегодня в Психею привезли книги. Древние, очень древние. Наверное, года эдак пятисотого. Времен, когда парапсихология начала делать первые шаги в качестве науки и эспиритуалов перестали жечь на кострах. От удивления Евгения приоткрыла рот, сон как рукой сняло. – Быть не может! Уверена? Действительно книги? Или энергетические потоки тебе разум затуманили? – Вот уже отступница неверующая, – хмыкнула Лиса. – Это точно книги. Я прочла переписку ректора. – Ты что, рылась в ее файлах? Если госпожа де Воль узнает… – Да не рылась я, – возразила Лиса, на щеках вспыхнул румянец. Сдерживать любопытство она никогда не умела. – На прошлой неделе я готовилась к докладу. Ректор разрешила посидеть в кабинете и воспользоваться ее материалами. Сообщение попалось на глаза случайно. – Что за сообщение? – От Марка Полянского. Понятия не имею, кто он такой, – пресекла Лиса вопрос. – Так вот, в сообщении был список удивительных вещей, и среди них книги. А сегодня ректор получила странный контейнер. На нем стояло имя этого Полянского, я видела. Потом она отменила лекции, закрылась у себя в кабинете и до вечера не выходила. – Я с тобой, – Евгения мигом слетела с кровати и принялась одеваться. Лиса заглянула в нутро шкафа и, поковырявшись среди коробок, достала маленький бокс со снаряжением. Покрутив в руках, пристегнула к поясу. – Ничего себе! Откуда?! – удивилась подруга. – Фрэнк подарил. – Хм, – нахмурилась Шарманова. – Лучше бы он кольцо подарил или букет цветов. Или что там нормальные парни дарят? Лиса сделала вид, будто не заметила колкости: – Лезь в окно. С обреченным вздохом Евгения поплелась к окну. Нарушать правил подруга не любила, а иногда вовсе выдумывала собственные, усложняя жизнь. Лиса собрала длинные медные локоны в пучок и накинула легкую куртку. Заскочила на подоконник и ловко скользнула вниз. Не первый раз она карабкалась по стенам и прыгала по балконам. Спуститься с четвертого этажа было все равно, что прогуляться по центральной аллее, но сейчас спуск дался тяжело. Приходилось останавливаться, подавать Евгении руку, придерживать и помогать балансировать на балюстрадах. Оказавшись на земле, они пробрались к пестрящей фонарями аллее. Размашистые кроны клера усыпала зелень. Стояла весна, и нежно-голубые цветки источали тягучий, слащавый аромат. – Пройдем через аллею к сектору «Зэт», – предложила Лиса. – Комендантский час не для выпускников. Так что… – К нему идешь? – возмутилась Евгения, заслышав о секторе «Зэт». – С ума сошла? Фрэнк. Только о нем и говоришь. Совсем тебе голову заморочил. – У нас все серьезно. – Это не может быть серьезно. Разве не понимаешь? Лиса, ему двадцать, – не унималась подруга, голос зазвучал наставнически. Читать мораль – любимое занятие Шармановой, не считая зубрежки трактатов. – Скоро он окончит академию и… вуаля! Орден ему распределение в ОСН выдал. Ты хоть понимаешь, что это значит? Фрэнк пройдет спецподготовку и сделает блестящую карьеру, при его-то способностях. А тебе еще два года учиться. Думаешь, он станет ждать, пока ты дипломом радостно помашешь? Да он имя твое забудет, как только за порог шагнет! Лиса не ответила. Душу кольнула обида, слова Евгении прошлись по чувствам, точно плеть по обнаженному телу. Только на правду вряд ли стоило обижаться. Остаток пути шли молча. Настроение и азарт бесследно испарились. За очередным поворотом показался сектор «Зэт» – закрытая часть студгородка. Двухметровая кованая ограда тянулась вдоль периметра. Свет фонарей играл бликами на изящных вензелях, цвета расплавленного олова. Ворота были закрыты. Заслышав грубые мужские голоса, Лиса дернула подругу за руку, потянув к парапету. Не хотелось попасться на глаза патрульным. Евгения прошептала: – Блин, патруль… Все, идем обратно в общежитие. Если попадемся, тогда все как обычно: штрафные баллы, отработка где-нибудь на кухне, или вообще отчислят. И не будет ни карьеры, ни денег. Станем отступницами и будем прятаться от Ордена до конца дней. Я не хочу проблем. – Нельзя быть такой пессимисткой, – прошептала Лиса. – Используй свой дар. Сможешь приказать им уйти? – Я не буду одурманивать охрану. Это уже слишком. – И что? Может, мне воспользоваться способностями? – сощурилась Лиса, испытующе глядя на подругу. Евгения подняла ворот куртки и поежилась. – Ладно, – выдохнула она. – Только знай, что поступаешь некрасиво. У тебя запрет на использование способностей, а ты пытаешься давить на жалость и заставляешь меня помогать. Василиса, запомни: я делаю это только ради книг. Коснувшись рукой идеально гладкого ствола клера, подруга прикрыла глаза. Лицо сделалось сосредоточенным, аккуратный лоб прорезала морщинка. Патрульный включил фонарь на шлеме и потянулся в карман куртки за сигаретами. – Погода портится, – нахмурился второй. – Может, ну его? Давай вернемся в караулку, чаю попьем. Напарник кивнул, глядя в одну точку, и сунул пачку обратно в карман. Высокие силуэты развернулись, будто по команде, и чеканной походкой зашагали в темноту. Площадь Будущего – пафосное название пятачка перед главным корпусом. Рядом с фонтаном на большом постаменте застыла Психея – нежное создание, выточенное из сапфира, найденного на Кавире. За спиной девушки мерцали крылья бабочки, в руке она держала хрустальное сердце, объятое синим пламенем. Созданный неизвестным скульптором образ окружали легенды. Студенты верили: если прикоснуться к сердцу и не обжечься, то желание обязательно исполнится, а в день экзаменов ритуал принесет удачу. В детстве Лиса часто трогала хрустальную глыбу, надеясь, что произойдет нечто особенное. Ни чуда, ни ожога. Мать сказала, что огонь ненастоящий – голограмма, а местная легенда – надежда для лентяев. В жизни всего нужно добиваться, а не надеяться на благосклонность судьбы. Миновав площадь, девушки подошли к неприметной двери. «Служебный вход» – предупредила табличка. Лиса приложила к сканеру пропуск, который еще вечером стащила у ректора, и преграда послушно скользнула в сторону. Темень беспросветная. Евгения включила фонарик, белый луч выхватил разноцветную мозаику на стене. Попасть в кабинет ректора оказалось несложно. Лиса воспользовалась пропуском, и глупый сканер принял ее за Рэйчел де Воль. Шмыгнув внутрь, она заблокировала дверь. Посреди кабинета стоял стеклянный стол, а рядом неприметный серый ящик. Стальной бок контейнера блестел при свете фонаря, прося разгадать его тайну. Лиса включила тусклую настольную лампу. Евгения принялась читать надписи на крышке, но разобрала лишь имена: «Марк Полянский» и «Рэйчел де Воль». – Похоже на аларский, – резюмировала она. – У тебя нет с собой портативного переводчика? – Зачем усложнять? Давай просто откроем. Замок глухо щелкнул, массивная крышка со скрипом поднялась. В контейнере, бережно завернутые в красный бархат, лежали удивительные, древние вещи. – О, Психея! Это не возможно! – Евгения запрыгала, хлопая в ладоши. – Только посмотри! – она достала сверток с карточками. – Интересно, что это? С обратной стороны рисунки. Чаши нарисованы, целых шесть штук. Ой, смотри! Женщина в черном платье! Красивая, на твою маму похожа. А этот скелет с косой я знаю, так смерть раньше представляли. Для чего они? Нарисованы вручную… Плотные. Только плесенью воняют. Евгения щебетала, не умолкая, а Василиса рассматривала артефакты. Взгляд приковал откинувшийся кусок ткани, под которым виднелся угол книги. Она достала сверток, осторожно сняла ткань. Внутри оказалась толстая, увесистая рукопись в грубой обложке из потертой кожи. Лиса открыла фолиант. Подруга продолжала что-то рассказывать, доставая свертки из контейнера, но Лиса не слушала. Окружающий мир перестал существовать, голос Евгении поблек, краски слились воедино. Значение имела только книга и слова, что ее наполняли. Лиса не понимала языка, на котором та написана, но продолжала жадно поглощать строки. Страница. Другая. Она словно провалилась в книгу, стала ее частью, потеряла счет времени и связь с реальностью. Она сама не заметила, как из ладоней вырвалось пламя. – Лиса! – испуганно выкрикнула Евгения и выронила статуэтку. Со звоном фарфоровая древность разлетелась на осколки. Словно завороженная, Лиса стояла с горящей книгой в руках. Языки пламени бесновались, швыряя на пол обгоревшие страницы. Евгения подскочила и дернула ее за плечо. Обожглась и вскрикнула. Крик вывел из оцепенения, Лиса бросила горящий фолиант. Занялась стоящая рядом банкетка, голограф оплавился. – О, Психея, что я наделала? Сработала система безопасности, вода хлынула стеной. Ледяные струи летели с потолка, беспощадно заливая древнюю рукопись, банкетку и стеклянный стол, а заодно и Лису с контейнером. – Ты в порядке? – дрожащим голосом спросила Шарманова, подставляя обожженную ладонь под воду. – Я… не знаю… За дверью послышались торопливые шаги и резкие мужские голоса. Решительным басом выделялся господин Вирту – начальник службы безопасности академии. – Взламывайте. Раздалось характерное шипенье лазерного резака. Еще немного и дверь поддастся, их поймают и тогда избежать наказания не выйдет. Лиса замерла. Стояла, будто Психея на постаменте – такая же неживая. И сердца нет. Оно скользнуло к пяткам и сорвалось куда-то в темноту. – Быстро в окно! – Евгения схватила оцепеневшую Лису за руку и потащила. Едва Шарманова открыла створку, как за спиной послышался гневный возглас: – Не смей! Заслышав знакомый голос, Лиса побледнела. В кабинет вошла ректор Рэйчел де Воль в сопровождении господина Вирту и охраны. Сколько Лиса себя помнила, Рэйчел всегда была идеалом. Примером, недосягаемым эталоном. Парни тайно бросали влюбленные взгляды, а девушки красили волосы в смоляно-черный и малевали губы красной помадой, чтобы походить на ректора. Перенимали ее безупречные манеры, вырабатывали строгие нотки в голосе, копировали походку. Лиса же, напротив, пыталась подчеркнуть различия. Гордилась копной медных волос, не носила платьев и не боялась показаться невоспитанной, за что выслушивала лекции на тему: «Как подобает вести себя девушке». И вот идеал стоит за спиной. Лекцией на этот раз не отделаться.