— Допустим, — размышляла она вслух, — что у меня есть молодая тёзка и это она здесь на фотографии. Если это фото семейной пары, то обычно подписывают оба имени, и то только тогда, когда фото кому-то дарится. А почему здесь одно, да ещё в такой полной бюрократической форме — не только имя, но и отчество. Почерк явно мужской: беглый, неровный. Тогда, что же получается? Муж надписывает на семейной фотографии полное имярек собственной жены? Чтобы не забыть, что ли? Для семейных фото это как-то не совсем принято. А зачем телефонный номер? Что, жена живёт по другому адресу? Я могу допустить существование тёзки, но совпадение номеров телефона? Что-то здесь не так, милочка. Я крайне обеспокоена. Им же и адрес мой известен, наверное? У Калерии Германовны закололо в висках, рука, державшая фотографию, задрожала. — В самом деле, я как-то даже не подумала, странно это, — проговорила Валентина, — похоже, у вас есть реальные причины для беспокойства. Потому что при свете дня я не узнаю на фото Котика. Это не он, это другой парень. Дома в комнате, в полутьме, я не рассмотрела толком. Меня интересовала надпись, а не само фото. Она не закончила, потому, что Калерия Германовна перебила ее, продолжая размышлять вслух: — Единственное объяснение, которое мне приходит в голову, это предположение, что в нужный момент у вашего «трупа» не оказалось под рукой клочка бумаги для записи только что полученной срочной информации. И он использовал то, что подвернулось под руку. Чью-то фотографию. Но это ведь информация обо мне, — в ужасе воскликнула она. — С какой стати этот ваш "труп» интересуется мной? — Очень даже может быть, — откликнулась Валентина, — я сама так часто делаю, использую все что под руку подвернётся. Калерия Германовна ее не слушала. В ней все сильнее нарастала тревога. То, что в телефонном разговоре вызывало беспокойство, теперь перерастало в знобящий страх. По боли в затылке она поняла, что снова подскочило давление. Человека на фото она не знала. Откуда ее координаты у незнакомого мужчины? Интересно, что ее имя на обороте фото и номер телефона были написаны пастами разного цвета. Логично было предположить, что сначала была получена информация о ее имени, а телефон обнаружился позже. То есть ее искали! Зачем? Неужели? Женщину подмывало желание броситься домой к телефону. Но ноги ей отказывали. Приподнявшись, она снова в бессилии опустилась на своё место. Она достала пузырёк нитроглицерина, бросила таблетку под язык и, закрыв глаза, откинулась на спинку садовой скамьи. Валентина, наблюдавшая за женщиной с сочувствием и тревогой, благоразумно помалкивала, вертя в руках фотографию. Потом встала, бросила фото в сумку, отошла на пару шагов, достала сигареты и закурила, стараясь выдыхать дым в сторону. Немного погодя, Калерия Германовна стала подниматься. Валентина поспешила ей на помощь, поддержав ее под локоть. — Вот, как все обернулось с вашим «трупом», — раздражённо сказала пожилая женщина молодой, выдёргивая руку. В ней все больше нарастало подозрение в отношении Валентины. Девушка не нашлась, что ответить, промолчала. Она чувствовала себя не в своей тарелке. Калерия Германовна раз за разом адресовала ей словосочетание «ваш труп» с такой язвительно-саркастической интонацией, что девушке становилось все более и более не по себе. Она сознавала, что создала проблемы пожилому и не совсем здоровому человеку, готова была ему помочь, но не знала, как. Уйти, извинившись, Валентина не решалась. Единственно, что сдерживало ее смущение и недовольство собой, была мысль, что, как бы там ни было, но объективно она ведь фактически предупредила женщину о возможной опасности. Ее сочувствие к этой, как-то сразу осунувшейся и даже немного сгорбившейся женщине, было столь велико, что она неожиданно для самой себя произнесла: — Калерия Германовна, не знаю, пойдёте ли вы в милицию, но могу дать вам свой адрес. На всякий случай. За собой вины я не знаю, пусть они с ним разбираются. Заодно освободят мне квартиру от него. Пожилая женщина, собиравшаяся уже уходить, остановилась, потом, не поворачиваясь, сказала: — Мне не только ваш адрес нужен, но и фотография. — Да, я бы с радостью, а вдруг он очнётся и «предъяву» мне сделает. Пусть уж от милиции требует фотку назад, я им отдам, — немного поколебавшись, огорчённо ответила Валентина. Калерия Германовна медленно повернулась к Валентине и внимательно посмотрела на неё: — Так, милиции она вроде не боится! — констатировала она про себя. — И даже готова сдать им свой «труп». Но фотографию не хочет отдавать. А это ведь главная улика против тех, кто стоит за этим «спектаклем». Ко мне сочувствие проявляет. Но так ли уж невинна эта красивая овечка? Какова ее роль? Может, просто блефует. Кто-то придумал всю эту историю с летаргией, с «трупом», а она ее искусно разыгрывает передо мной. Но для чего? Вытащить меня на улицу? Ну, вытащила уже, и что? Она тревожно оглянулась вокруг, удивив Валентину своими резкими поворотами то в одну сторону, то в другую. Никого и ничего подозрительного не обнаружив, Калерия Германовна снова вернулась к своим мыслям о "трупе". — Лица этого парня на фото я не знаю, а вот на лицо трупа мне бы хотелось взглянуть, — подумала она. — И, вообще, существует ли он реально? Если он, действительно, сейчас лежит на ее квартире без сознания или спит, как она говорит, я могла бы считать себя в относительной безопасности хотя бы какое-то время. Но сначала я должна его увидеть. Почему Валентина до сих пор не изъявила желания показать его мне? Да, потому, что никакого трупа, наверно, и нет. А вот сейчас проверим. Пригласит — не пригласит? Калерия Германовна снова посмотрела на Валентину. — А нельзя ли мне взглянуть на этот ваш «труп», — с тем же язвительным подтекстом спросила она, — вы далеко живете? — О, я боялась вам предложить, — с неожиданной для Калерии Германовны быстротой обрадованно ответила девушка. — Нет, нет, совсем недалеко, пара остановок на трамвае, — и предупредительно добавила, — можете сообщить своим соседкам мой адрес: Ленина, 12, кв.7. — Значит труп все-таки есть! — почему-то с огорчением подумала пожилая женщина. — Но уж очень она обрадовалась, — забеспокоилась ещё больше Калерия Германовна. — Может быть, это и есть та ловушка, которую она мне все это время выстраивала, и я теперь сама сую в неё свою голову? С этой мыслью она бессильно снова опустилась на скамейку и уже решила было отказаться от посещения квартиры Валентины, когда ей пришла в голову другая идея. А что, если предложить Валентине взять с собой за компанию одну из ее соседок, с которыми она пришла в сквер. Если Валентина станет отказываться, то тогда это будет верный сигнал опасности, и она точно никуда с Валентиной не пойдёт. Но Валентина совсем не возражала: — Да, пусть хоть обе идут. Я сама их приглашу, — сказала она, направляясь к скамье со старушками. Калерия с облегчением вздохнула, когда одна из соседок согласилась присоединиться к их компании. СПЯЩИЙ С опаской войдя в квартиру Валентины, Калерия Германовна скоро убедилась, что та ее не обманывала. Молодой человек, лежащий сейчас перед ней на кровати, похоже, действительно, находился в глубоком сне. И это ее немного успокаивало. Она с первого взгляда поняла, что никогда в жизни его не встречала. Но это обстоятельство спокойствия ей не прибавляло. Неожиданно в квартиру без стука вошёл слегка небритый мужчина средних лет в домашних тапочках, в некоем подобии полосатых шорт, впрочем, больше похожих на семейные трусы, и в видавшей виды когда-то красной майке. Калерия от неожиданности вздрогнула и напряглась. Но мужчина прошёл мимо неё, не здороваясь, оставив за собой запах несвежего пота и водки, и, подойдя вплотную к Валентине, просипел: — Сколько он у тебя валяется? — Неделю. — Оплатишь весь месяц по двойному тарифу или в воскресенье убирайся. И чтоб гостей я у тебя здесь больше не видел, — кивнул он в сторону женщин, — цирк мне здесь устроила. Мужчина вышел, хлопнув дверью. — Хозяин, — виновато сказала Валентина, морща нос, и поспешила открыть окно, чтобы проветрить комнату. Визит хозяина убедил Калерию окончательно, что Валентина не обманывала ее, утверждая, что мужчина спит уже несколько дней. Она молча разглядывала мужчину довольно заурядной внешности, хорошего телосложения, что подчёркивали мускулистая шея и заметные выступы грудных мышц из-под майки. На мочке левого уха у него была приметная родинка в виде звездочки. Он лежал на спине с закрытыми глазами. Дыхания его не было слышно, а на шее медленно пульсировала жилка и на глаз было видно, что сердце бьётся реже обычного. — Вы потрогайте, потрогайте, — говорила между тем Валентина, — он тёплый. Она положила свою руку на предплечье руки мужчины и тут же с возгласом «ой» ее отдёрнула. — Уже не такой т-т-т-тёплый, — с удивлением, слегка заикаясь, протянула она. Калерия Германовна коснулась кисти мужчины. Она была действительно прохладной. Женщины не знали, что у спящих с признаками летаргии температура кожных покровов существенно понижается. Но это знала пришедшая с ними соседка, о чём она и поведала присутствующим. — Пульс-то есть, но редкий, — констатировала Калерия Германовна. Ощущение тревожности не покидало ее. Но любопытство к необычному явлению несколько отодвигало страх. — А как же… э … естественные надобности? Вы же говорите он лежит уже долго? — спросила она. Валентина нервно хихикнула: — Неделю, — ответила она, — точнее, 5 дней. А про надобности? Я надела ему памперс. И он до сих пор был сухой. Она откинула край одеяла, просунула руку под памперс и, вынув, продемонстрировала свою сухую кисть. — А как же он столько дней без еды? — Вот это-то самое интересное с этими «летаргиками», — оживилась девушка. — Врачи рассказали мне, что эти «спуны», то есть спящие подолгу, принимают пищу, а некоторые даже могут жевать. А с мягкой едой и питьём вообще нет проблем. Но я его не кормила специально, надеялась, что от голода проснётся. Он ведь большой любитель поесть. Врачи мне сказали, что случается внезапное пробуждение от голода. — Некоторые дрыхнут несколько дней, другие недели, месяцы, годы. Даже были случаи, когда спали по паре десятков лет, — поделилась соседка своими знаниями, — а проснувшиеся после многолетнего сна какое-то время выглядели даже моложе своих лет, а потом начинали очень быстро стареть чуть ли не на глазах окружающих. А некоторые в процессе сна усыхали до костей и просыпались мумиями с безобразными пролежнями и язвами на теле, как бы за ними не ухаживали. Калерия Германовна не слушала. Ей стало как-то совсем неуютно в квартире, она почувствовала нехватку воздуха и заторопилась наружу. — Подождите меня, я сейчас тоже выйду, — сказала Валентина и бросилась закрывать окно. На улице присесть было негде, а Калерии Германовне этого очень хотелось. Она вернулась в подъезд и села на деревянную ступеньку лестницы. Дом был старый, в подъезде пахло кошками. Но деваться было некуда. Соседка покачала головой и осталась на улице. Валентина бегом спустилась со второго этажа и прислонилась к стене рядом. Обе молчали. — С вами я, конечно, лоханулась, — наконец, проговорила девушка смущённо. — В жены, как оказалось, вы ему не подходите и вообще его не знаете… Интересное дело получается, Калерия Германовна. Я хотела свалить его на вас, а ему-то вы и нужны, выходит. Что-то ему от вас нужно. — Это-то меня и пугает, — сказала пожилая женщина со вздохом. — У меня даже голова разболелась, ничего не понимаю, полный сумбур. Мне надо домой, прилечь. Где тут у вас обратный трамвай? — Я вас провожу. Я хоть девушка и «разбитная», как вы недавно изволили меня припечатать, но не без зачатков милосердия и совести, — с иронией говорила Валентина на пути к трамвайной остановке. — Сейчас пойду скандалить с высоким медицинским начальством, чтобы его забрали. Это же редкий случай — летаргия. Пусть изучают его где-то у себя. А потом надо будет нам с вами и с этой фоткой в милицию сходить. Это по их части искать и находить, — закончила она и со словами «может, пригодится» подала Калерии листок с номером своего телефона. — Для меня это оказался тяжёлый день. Не знаю, как я буду чувствовать себя завтра. Буду думать, — выдавила из себя ответ Калерия Германовна. Ей страшно хотелось отделаться от Валентины. Она с трудом сдерживала своё раздражение против неё все время ее присутствия рядом. Испуганная женщина просто не находила, с кем ещё она может ассоциировать свои страхи. Слава богу, показался трамвай, и она заторопилась попрощаться: — Не могу сказать, что была рада с вами познакомиться, — произнесла она устало, почти не скрывая, что говорит это без тени сожаления в душе. — Надеюсь, вы понимаете почему. При других обстоятельствах, возможно, все могло бы быть по-другому. Желаю вам успеха в медицинских кабинетах. Вслед за соседкой она вошла в вагон трамвая. И только когда двери закрылись, Валентина сообразила, что так толком и не извинилась за то, что устроила старой женщине такое моральное и физическое испытание. И она была очень недовольна собой, что позволила себе столько вульгарности в телефонном разговоре с ней. КАЛЕРИЯ ГЕРМАНОВНА Войдя в свою квартиру, Калерия Германовна обессилено опустилась на пуфик у входной двери. Одна и та же мысль пульсировала в ее голове: — Они меня все-таки нашли! Свесив руки между колен и опустив голову, она корила себя за безрассудный поступок: — Какая же я дура! Поперлась на квартиру подозрительной женщины. А если бы он уже к тому времени проснулся? Или вообще не спал, ждал ее, простофилю? Да, это просто чудо, что он в коме! У него было задание найти меня и он нашел. Если бы внезапно не впал в спячку, меня бы уже не было в живых. Страшно подумать. Ну, и что, что со мной была соседка. Для них это — раз плюнуть. А ведь они могли и сымитировать летаргический сон, просто использовать снотворное специально на какое-то время, чтобы меня заманить. А может, этот «хозяин», что заходил к Валентине, совсем и не «хозяин»? Может, он специально приходил, чтобы меня опознать? Дура! Надо было сразу звонить, как только услышала своё новое имя в телефонной трубке от незнакомого человека. А я из бабьего любопытства начала расследование. Сыщик нашёлся! Или «сыщица»? — поймала она себя на словесной эквилибристике.