Я отошел от двери, бормоча нечто вроде благодарности за позволение войти, и с робкой надеждой посмотрел на рыжую. Она ответила равнодушным взглядом красавицы, к ногам которой ежедневно валятся сотни парней. По-приятельски кивнув Изабель Росситер, я двинулся дальше. Холл был набит людьми, и я проталкивался между ними, заставляя расступаться море бухих двадцатилетних юнцов с бутылками в руках. У многих глаза остекленели от «восьмерки», но главной движущей силой вечеринки был экстази. «Пятерочка», как его называли. Я был явно лишним среди танцоров в соседней комнате, слишком устал, чтобы бороться с пьяным приливом в холле, а пробиться на второй этаж было невозможно. Лестницу полностью оккупировали парочки, ждущие очереди в туалет, в душ, в спальни – к сексу. – Дай отхлебнуть, – произнес мне на ухо девичий голос. Промельк фарфорово-белой кожи, зубы ослепительной белизны, безумные платиново-белые волосы. Я вспомнил фотографию, которую дал Дэвид Росситер. С тех пор Изабель похудела, но здесь ее худоба не бросалась в глаза. Остальные девушки, старше Изабель лет на пять, а то и на десять, были такими же. Утонченные до полусмерти, они беспрестанно избавлялись от всего лишнего. – Держи. – Я протянул ей бутылку. Она глотнула вина, утерла губы и, немедленно утратив ко мне всякий интерес, стала оглядываться по сторонам, будто надеялась, что за нами кто-то наблюдает. Когда очередной людской прилив подтолкнул нас друг к другу, она смерила меня взглядом, а потом разочарованно посмотрела мне в глаза. – Ты чего тут делаешь? – спросила она, стараясь перекричать музыку. Резонный вопрос. Мой возраст, выражение лица и темная одежда контрастировали с царившим вокруг буйством молодости, энергии и цвета. Она улыбнулась, сверкнув идеально-белыми зубами. – Откуда ты знаешь Сару Джейн? – Сару Джейн? – Ну, рыженькую, к чьим ногам ты только что упал. – Впервые ее вижу. – Она впускает только тех, кого знает… – У меня внешность типичная. – Типичная? – Она впервые присмотрелась ко мне. – И фингал из-за этого? – Ага, с кем-то перепутали. – Ну-ну, – ответила она, снова отхлебывая из моей бутылки. Из-за толкотни мы оказались еще ближе друг к другу. – Да ты, наверное, сам себе глаз разукрасил, чтоб боялись. – Просто я люблю ходить на тусы и задирать самого главного. Она изогнула бровь: – Зейна знаешь? Мы стояли так близко, что почти соприкасались губами. Я наклонился к ее уху, чтобы она меня лучше слышала. – А он здесь? – Не видела. – Но ты его знаешь? – Ага, – равнодушно ответила она. – Я слышал, от него можно схлопотать кое-что похуже фингала. – Так откуда ты знаешь Сару Джейн? – Я же сказал, что не знаю. Она отодвинулась: – Тогда что ты тут делаешь? – Общаюсь с хорошими девушками. – Зейн не имеет дела с хорошими девушками. – А как же ты? Она сморщила нос, мол, что за дешевая лесть. – Когда я здесь появилась, во мне было мало хорошего, а теперь вообще ничего не осталось. – В каком смысле? Она отвернулась, и я забрал у нее бутылку. – Эй, отдай, – сказала Изабель. – Нет уж. – Тебе что, вина жалко? Я кивнул и отпил из бутылки. Она наклонила голову набок и скучающим тоном заявила: – Я тебе отсосу. Толпа из коридора снова притиснула нас друг к другу. По-моему, Изабель чуть покраснела. Я отдал ей бутылку и отступил: – Не надо. Она поглядела на бутылку, смущенно улыбнулась краешком губ: – Извини. Не знаю, что на меня нашло. Она сделала шаг назад и исчезла в жадной колышущейся толпе. Вечеринка носила меня из комнаты в комнату. Одна дверь была заперта. Интересно, что там? Ни рыжую Сару Джейн, ни Изабель Росситер я в тот вечер больше не видел. Карвер с Кэтрин даже не появились. У меня возникло странное ощущение, что все они собрались где-то в другом месте. И все это было подстроено. Ради меня. Во что же меня втянул Паррс? 8 В субботу я проснулся рано. Последний день октября. Я нашел визитку Дэвида Росситера, набрал десять цифр номера из одиннадцати, повесил трубку. Потом позвонил по другому номеру. Суперинтендант Паррс ответил после первого же гудка. – Уэйтс… – начал он. Паррс всегда отвечал по телефону одинаково. Будто только и делал, что смотрел на телефон, дожидаясь, когда на дисплее высветится имя звонящего. Шотландский акцент превращал голос в басовитое рычание. – Суперинтендант. – Как там Росситер? – спросил он. – Отец или дочь? – Отец. – Мы с ним выпили. Что само по себе удивительно. А еще удивительно, что вас там не было. – Начальство так решило, – хмыкнул он. – Министр и наша обожаемая старшая суперинтендантша. – А что она об этом думает? – Она посчитала, что мое присутствие придаст разговору ненужный официальный оттенок. Ей важно, чтобы мы и сохранили лицо, и не вышли за рамки законности, так что лучше, чтобы два твоих «амплуа» не пересекались. – Разумно, – сказал я. Он снова хмыкнул. Всякий раз, когда Паррс упоминал старшего суперинтенданта Чейз, в его голосе звучали неуверенные нотки. Они ласкали мне слух. Во всех остальных случаях понять, что думает Паррс, было невозможно. Видимо, Чейз навязала ему дело Росситера. Для Паррса это было возмутительно. Вдвойне. Потому что приказ исходил от женщины.