Тетушка Лидия, мать Майи и Лисандра, зажигающая масляные лампы, потому что в приоткрытое окно проникали последние лучи заходящего солнца, тоже выглядела потрясенной словами своего сына. Но первым откликнулся дядя Нико, что латал у себя на коленях пару сандалий. Его бородатое лицо покрылось морщинками от долгих, проведенных на ярком солнце часов, а вьющиеся волосы тронула седина. – У нее их не будет, Лисандр. Ты помнишь, как быстра Хальцион. Никто не мог ее обогнать. А если у нее и появились шрамы… что ж, они станут символами ее достижений. Все предались теплым воспоминаниям о Хальцион, и напряжение отступило. – Помните, как она обогнала всех деревенских мальчишек? – поинтересовалась тетя Лидия хриплым от гордости голосом, как только закончила зажигать лампы. Исходящее от камина свечение разливалось, танцуя на стенах, золотом и тенями. – Никто не мог ее превзойти, – согласилась Майя. – Помнишь того мерзкого мальчишку из Дри, Эва? Он считал, что может одолеть ее в поединке, но она дважды доказала, как сильно он ошибается. Одним ударом лишила его чувств. Просто великолепно. «Да», – подумала Эвадна, погрузившись в раздумья. Она сплела еще две короны, и когда наконец-то грянула буря, девушка поднялась на ноги, готовая отправиться спать. – Но, Куколка! – жалобно протянул ее отец. – Мы не спели сегодня вечером! Тебе еще нельзя ложиться спать. Если бы у него всегда получалось уговорить Эвадну присоединиться к нему, то пели бы они каждый вечер. А еще он любил прозвища. Давным-давно он дал их обеим своим дочерям: Хальцион окрестил «Ростком», а Эвадну – «Куколкой». Куколкой, личинкой насекомого. Когда Эвадна узнала значение слова, она разозлилась, пока отец не разъяснил ей, что это всего лишь переходная стадия, после которой бабочка расправляет крылья. С той поры поиск коконов в роще они превратили в своеобразную игру. – Прости, отец, – извинилась Эвадна. – Но я слишком устала. Сегодня вечером тебя поддержит Майя. Майя, разинув рот, прекратила свое плетение. – Кто, я? Я не умею петь! Лисандр фыркнул в знак согласия, за что получил от Майи подзатыльник. – Мы все споем сегодня вечером, – сообщила Федра, откладывая свое шитье. – Кроме тебя, Эва. Я знаю, что тебе нужен отдых. Когда Эвадна выскользнула за дверь, ее семья затянула Песнь Жатвы. Девушка медленно поднялась по лестнице на верхний этаж и направилась по коридору в свою спальню. Она вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Стояла темнота; ее масляная лампа, должно быть, погасла. Эвадна через всю комнату устремилась к ней, нащупывая путь босыми ногами, как вдруг почувствовала на полу влагу. Девушка замерла и обратила свой взор на окно, где качались взад-вперед ставни от резких порывов ветра, но она точно помнила, что запирала их перед ужином. Тогда она почувствовала это. В комнате находился кто-то еще, он наблюдал за ней из темноты. Она слышала хриплое дыхание, которое пытались сокрыть за шумом дождя. Ее кинжал лежал на полке всего в нескольких шагах от нее. Эвадна бросилась к нему, и от столь резкого движения ее правую лодыжку пронзила боль. Но тень, вынырнув из темноты, встала у нее на пути. Холодная рука схватила Эвадну за запястье и развернула к себе. Эвадна ахнула и набрала полные легкие воздуха, намереваясь закричать, но рука взлетела вверх и, подобно печати, закрыла ей рот. В хватке чувствовалась мягкость, некая нерешительность, что заставило Эвадну понять… незнакомка не собиралась причинять ей вред, лишь хотела, чтобы она успокоилась. – Эвадна, – заговорила девушка срывающимся голосом. Эва не пошевелилась, даже когда рука перестала закрывать рот. Лица незваной гостьи она не видела, но явственно ощущала ее присутствие… Высокая и стройная, благоухающая металлом и дождем, со знакомой интонацией в голосе, который последние восемь лет жил лишь в мечтах и воспоминаниях Эвадны. – Эвадна, – снова прошептала девушка. – Это я. Твоя сестра, Хальцион. 2. Эвадна – Хальцион? Эвадна неуверенно протянула руку, и кончики пальцев нащупали множество холодных чешуек. Чешуи, как у змеи. Как у чудовища. Потрясенная открытием, она отдернула руку назад, и только потом поняла, что это всего-навсего доспехи Хальцион. Она страстно желала увидеть лицо своей сестры, но темнота по-прежнему укрывала его. – Что ты здесь делаешь? Когда ты приехала? Мы ждали тебя завтра вечером! – Эвадна, – снова проговорила Хальцион, и голос ее прозвучал ровно, с неохотой. Неподдельный восторг Эвадны поутих. Что-то случилось. – Понимаю, что явилась на день раньше, – начала Хальцион. – И я сожалею, что напугала тебя, но мне нужно было тебя увидеть. – Позволь мне зажечь лампу, – попросила Эвадна, дотянувшись до руки Хальцион. – Проходи, садись на кровать. Эта комната когда-то принадлежала им обеим. И Хальцион, догадалась Эвадна, до сих пор не забыла ее, без особых усилий отыскав в темноте кровать. Эва нащупала держатель для лампы и зажгла ту тлеющим камнем. Повернувшись и взглянув, наконец, на сестру, она вздрогнула. Хальцион была прекрасна. Ее кожа от продолжительных тренировок на солнце отливала бронзовым загаром, а блестящие от дождя волосы цвета воронова крыла струились по плечам. Ее лицо по-прежнему казалось совершенным: скулы стали чуть более выраженными, но глаза, обрамленные длинными ресницами, остались того же медового оттенка, а брови – все так же изящно изогнуты в дугу. Мускулистые руки были испещрены едва заметными небольшими шрамами, но безобразно они не выглядели. Как и сказал дядя Нико, это были символы достижений, свидетельство ее подготовки и мастерства владения мечом, копьем и щитом. Хальцион была гоплитом[2] Королевской армии, членом Бронзового Легиона. И если шрамов на руках было недостаточно, то ее одежда красноречиво заявляла о том, кем она является. Под жесткими складками ее льняного панциря сокрылся скроенный вдоль ее бедер хитон, выкрашенный в ярко-красный, в цвет армии. Кираса из бронзовых чешуек держалась на двух хомутах, перекинутых через плечи и завязанных на груди. На ремнях были изображены извивающиеся змеи, которые олицетворяли Никомидеса, бога войны. Символы, что должны были защищать Хальцион в бою. Ремешки ее сандалий перекрещивались на икрах, завязываясь узлом прямо под коленями. В этих доспехах, в этом убранстве Хальцион казалась Эвадне чужой. Незнакомкой. И Эва опустилась перед ней на колени, благоговея и гордясь тем, кем стала Хальцион. Хальцион, ее сестра, резвая и сильная девушка. Девушка, что смогла вознестись. Хальцион улыбнулась и склонилась вперед, чтобы обхватить лицо Эвадны руками. – Ах, только посмотри на себя, сестра, – прошептала Хальцион. – Ты так прекрасна. А эти волосы! Совсем как у отца. – Она коснулась непокорных каштановых локонов. – Как я скучала, Эва. Скучала по тебе каждый день после своего отъезда. – И я скучала по тебе, Хэл. – Почему ты стоишь на коленях? Вставай и садись со мной! Хальцион потянула сестру вверх, и Эвадна устроилась рядом с ней на кровати. На мгновение они замолчали. Эвадна не знала, с чего начать разговор, хотя вопросы копились в ней годами. Хальцион, в конце концов, прервала молчание: – Расскажи мне, в какие приключения ты ввязалась, пока меня не было! Я надеюсь, наши родители здоровы? А Майя? Лисандр все такой же забавный? Эвадна рассмеялась, осознав, что с отъезда Хальцион почти ничего не поменялось. Она поведала об их семье, о роще. Рассказывала о близких для них обеих темах, и Хальцион внимательно слушала, интересуясь о посевах, урожае и жатве. Спрашивала о сезонах, что продолжали сменять друг друга в ее отсутствие. О дождях и бурях, о засухе, голоде и изобилии. – Но хватит о роще, – наконец произнесла Эвадна, и ее внимание переключилось на устрашающий блеск доспехов Хальцион. – Я хочу услышать о легионе. Хальцион опустила взгляд на свои руки. И Эвадна увидела темнеющее под ногтями сестры нечто. Сначала она приняла это за грязь, однако там было что-то другое. Похожее на запекшуюся кровь. – Легион, – повторила Хальцион измученным голосом. – С чего мне следует начать? «Начни с самого начала, – собиралась умолять ее Эвадна. – Начни с того дня, как ты прибыла в Абакус». Раздался стук в дверь, нарушив удивительный момент единения. Хальцион бесшумно вскочила на ноги; все ее тело натянулось словно струна, а рука потянулась к костяной рукояти висящего у нее на боку кописа – небольшого обтянутой кожей клинка. Эвадна уставилась на сестру, пораженная ее оборонительной позицией. Как будто Хальцион думала, что по ту сторону двери притаился враг, а не их отец, что мягко позвал: – Куколка? Куколка, ты еще не спишь? Тишина затянулась. Хальцион широко раскрытыми глазами смотрела на дверь, а Эвадна, чье сердце тревожно сжималось в груди, обратила свой взгляд на Хальцион. С ее сестрой происходило что-то непонятное. Еще один стук. – Эва? Хальцион повернулась, бросив на Эвадну полный отчаяния взгляд. – Пожалуйста, Эва. Пожалуйста, не говори ему, что я здесь. «Но почему?» Эвадна хотела потребовать ответа, но, увидев, как тревога омрачила лицо сестры, испугалась, что Хальцион улизнет через окно. Эвадна поднялась на ноги и жестом велела Хальцион прижаться к той же стене, что и дверь, чтобы отец, если вдруг решит заглянуть в комнату, не увидел ее. Хальцион повиновалась, и Эвадна приоткрыла дверь, наткнувшись на отца, что ждал ее с сонной улыбкой на лице. – Ох, хорошо. Я думал, что разбудил тебя. – Нет, отец. Тебе что-нибудь нужно? Эвадна решительно заслонила своим телом дверной проем, не позволяя отцу даже мельком заметить Хальцион. – Я думал о завтрашнем вечере. О возвращении Хальцион, – ответил Грегор, подавив зевок. – О? – Что нам спеть для нее? Твоя мать предложила Песнь вечной ночи, потому что когда-то Хальцион любила ее. Но, быть может, нам следует спеть что-то другое? Военную песню, к примеру? Как думаешь, что она предпочла бы теперь? Эвадна сглотнула. Краем глаза она видела, как Хальцион вжимается в стену, в ее доспехах отражались блики пламени, с волос все еще капала дождевая вода, а грудь вздымалась и опускалась, пока она пыталась выровнять дыхание.