– Комната отдыха учеников продвинутого уровня. – Эш обводит помещение рукой. Я слегка расслабляюсь. Эта комната с полыхающим в камине огнем, роялем и огромным окном, через которое льется свет, кажется мне самой приятной из всех, в которых я пока что побывала. Вокруг камина стоят уютные диваны и большие кресла с подставками для ног возле журнальных столиков. Комната такая же роскошная, как и все остальные помещения, но она выглядит обитаемой. Подхожу прямо к панорамному окну, самому большому из всех, что я видела в этом замке, и прижимаю ладонь к прохладному стеклу. Внизу, в брызгах солнечного света, под покровом дубовых листьев пасутся или лениво дремлют несколько коров. Они напоминают мне коров, которых держит семья Бена, приятеля Эмили. …Мы с Эмили выходим на центральную площадь Пембрука, очень напоминающую типичный вид Коннектикута с открытки: дома в викторианском стиле, кирпичные фасады магазинов и вывески, расписанные вручную. Этим поздним субботним утром люди выгуливают собак, закупают продукты на фермерском рынке посреди площади и роются в сокровищах антикварной лавки. – Что вы с Беном сегодня делаете такого важного, что ты не можешь пойти в кино? – спрашиваю я Эмили. Она пожимает плечами, отводя от меня взгляд. – Ничего особенного. Тусуемся у него дома. Я останавливаюсь напротив закусочной «У Люсиль», якобы лучшей в Пембруке, а на самом деле единственной в городке. – Ничего особенного? И это говорит девчонка, которая за последние две недели пересказала мне абсолютно все, что касается Бена? – По-моему, он хочет мне кое-что показать. – Что? Щеки Эмили розовеют. – Ничего особенного. Я усмехаюсь. – Умение расстегивать твой лифчик? Лицо Эмили становится пунцовым, и я не могу сдержать улыбку. – Нет, дуреха! Ты же знаешь, он меня еще даже не целовал. Я шевелю бровями. – Что ж, попробую угадать. Она бросает взгляд на других пешеходов – все до одного нам хорошо знакомы – и угрожающе шипит: – Даже не вздумай! Изображаю глубокую задумчивость. – Гммм. Так, посмотрим. Может, Бен Эдвардс хочет, чтобы ты… – Он хочет, чтобы я помогла ему подоить коров, понятно? – кричит Эмили. Смотрю на нее, вытаращив глаза от изумления. – Постой, дай-ка разобраться. Эмили Бэнкс, которая любую грязь воспринимает как злейшего врага, которая в прошлом году явилась на выпускную тусовку у костра в чаще леса в туфлях на высоких каблуках, собирается возиться на ферме? – Заткнись. Это не смешно. – Но она уже широко улыбается. – Я бы поспорила, – изрекаю я, трясясь от еле сдерживаемого смеха. Она тоже пытается сдержаться, но сдается, и вот мы обе уже хохочем во все горло. – Вы так и собираетесь, как дурочки, торчать у меня перед дверью, загораживая вход платежеспособным клиентам, или все-таки зайдете и отведаете клубничных пирожных? – спрашивает Люсиль, открывая дверь в закусочную. Ее седые волосы, заплетенные в растрепанную косу, свисают через плечо. – Клубничные пирожные! – визжит Эмили. Люсиль скрывает улыбку. Она крестная Эмили и прекрасно знает, что клубничные пирожные – ее любимое лакомство. – Заходите, пока не выпустили все тепло. – Она загоняет нас внутрь. – Ты по нам соскучилась? – спрашиваю я, целуя ее в щеку. – Почти как по геморрою, – говорит она, ведет нас к нашему любимому столику у окна и снимает с него табличку «зарезервировано»… Разглядывая коров, я чувствую на себе взгляд Эша. – Лейла сказала, тебя не готовили к поступлению в эту школу. Улыбка сходит у меня с лица, и я тут же осматриваю комнату. Здесь только одна дверь – та, через которую мы вошли. – А Лейла еще думала, что я прикидываюсь. – Это так? – спрашивает он, и его наглый взгляд делается еще и агрессивным. Я пожимаю плечами и отворачиваюсь назад к окну, стараясь держаться небрежно, хотя сердце у меня бешено колотится. – Интересно, – замечает он. – Что интересно? – спрашиваю я, нарочито выделяя слово «что». – Что тебя не готовили. Смотрю ему прямо в глаза. – Я этого не говорила. – Говорила, – утверждает он. – Если бы тебя подготовили, но ты стратегически притворялась, что это не так, ты бы ни за что не привлекла мое внимание к этому факту. Ты бы продолжала играть взятую на себя роль. А еще у тебя сердце забилось быстрее, когда я начал задавать вопросы, и ты отвела взгляд. Я хмурю брови. – Откуда ты знаешь, что у меня сердце забилось быстрее? – По вене у тебя на шее. – Держись подальше от моей шеи, – возмущаюсь я совсем в духе Эмили. Он усмехается. – А еще ты едва заметно покачала головой, давая понять, что твой ответ – нет. И ты часто дышала ртом, а не носом, что указывает на волнение. – Он замолкает и ждет, пока я подберу челюсть с пола. – То, что ты умеешь делать с именами – раскладывать их по полочкам и определять по ним людей, – я умею делать с языком тела. – Ясно… – После такого анализа мне как-то не хочется больше с ним разговаривать. – Ты соседка моей сестры. У него на лице все то же обманчиво доброжелательное выражение. – Не лги мне, я все равно об этом узнаю. – Это угроза? – Пока нет, но может стать. Я тру лицо руками. – Знаешь что? Я, наверное, пойду обратно в столовую. – Обеденный зал, – поправляет он. Грудь у меня поднимается немного чаще, и я уверена, Эш это заметил. Поэтому я отворачиваюсь от окна. – Тебе здесь не нравится, – говорит он, и я замираю. Чертовски бесит его способность читать меня, как открытую книгу. – Если бы ты не раскрывала свои карты всем подряд, тебе бы, наверное, здесь больше понравилось. – Мне бы здесь больше понравилось, если бы все в этой школе были менее жутковатыми, – раздраженно огрызаюсь я, отчего его улыбка становится только шире. – И прекрати так улыбаться. Если кто и должен вести себя менее вызывающе, так это ты со своим злорадством. Он смеется, и это как будто удивляет его не меньше, чем меня. Он замолкает, а потом говорит: – Ты не очень умно повела себя с Аарьей. – Я встала на защиту твоей сестры, – фыркаю я. – Ах, вот что ты, по-твоему, делала! – Он качает головой, и его лицо становится более серьезным. – Ты показала Аарье, что неразборчива в своих привязанностях. Что ты считаешь себя союзником своей соседки, хотя знаешь ее меньше суток. Что ты слишком эмоциональна и что, угрожая людям вокруг тебя, она может добиться от тебя определенной реакции. Может, даже ранить тебя. Ты не защитила Лейлу, ты сделала ее мишенью. Я стискиваю зубы. – Опять эти психологические игры. Обман. Почему кто-то вообще захочет ранить меня? Я пробыла здесь один день. Отстойная школа. Жду не дождусь, когда пройдут мои две недели. Эш едва заметно отступает, как будто мои слова ошеломили его.