– И что вы думаете? – В определенном смысле он прав, но у меня сложилось впечатление, что вы более расслаблены. – Внешне, наверное. В конце концов, мне уже семьдесят, и у меня просто нет сил волноваться по нескольку раз в день. Сабина засмеялась, но потом снова посерьезнела. – Снейдер хорошо знал жертву? – Да, можно и так сказать. – Хоровитц сжал губы. – Пять лет назад она хотела открыть дисциплинарное дело в отношении Снейдера. Сабина пожала плечами. – Она не первая, кто пытался это сделать. – Потом задумалась. – Но из-за границы? – Висс подала начальнику Снейдера жалобу на его действия и инициировала дисциплинарное судопроизводство. Дело чуть не дошло до конки. – «Конка»? – удивленно повторила Сабина. Хоровитц поморщился. – Вы действительно еще не так долго на службе. Это означает: конец карьеры, – объяснил он. – Тогда Висс чуть не разрушила его карьеру. БКА провело ревизию и ведомственное расследование. В итоге к делу подключилась прокуратура Висбадена, которая, – после того как я дважды дал показания, – решила не заводить уголовного дела. Хоровитц замолчал, но Сабина не стала расспрашивать. Если он захочет рассказать что-то еще, он это сделает. Они достигли берега и перебрались с платформы на мост. Сабина застегнула молнию куртки, сунула руки в карманы и села на каменный парапет. Хоровитц смотрел на реку вниз по течению. У них за спиной полицейский направлял транспорт в объезд. – Пять лет назад мы со Снейдером работали над одним международным делом, – заговорил Хоровитц. – Вместе составили психологический портрет убийцы и шли за ним по следу до самой Швейцарии. Снейдер прилетел в Берн. Мы догадывались о планах преступника и действительно сумели предотвратить еще одно убийство. – Вы его схватили? – Да, схватили, но… – Хоровитц сделал паузу. – Называйте это сопутствующими потерями. Мы очень рисковали, но в итоге победили. Преступнику я обязан тем, что сижу сейчас в инвалидном кресле, а Снейдеру – жизнью. 10 Четверг, 24 сентября – Вы хотите со мной поговорить? – спросил директор Холландер. Ханна сложила руки за спиной. – Да, и я признательна, что вы так быстро смогли найти для меня время. – Пять минут, затем у меня телефонная конференция. – Конечно. – Ханна была уверена, что Морене было велено выставить ее из кабинета через пять минут. – Присаживайтесь. – Спасибо, я постою. Директор Холландер остался сидеть за своим массивным письменным столом. – Как прошла ваша первая встреча? – Он взглянул на монитор своего компьютера и принялся кликать мышкой. – Я не нашел вашего отчета в программе терапии. – Наш сеанс недавно закончился, и у меня еще не было времени вписать результаты. – Ах вот как? – Холландер удивленно посмотрел на нее. – Эта программа – ключевой элемент нашей терапии. Ключевой элемент этой клиники, если хотите. Я очень ценю сотрудничество и дисциплину – потому что лишь так мы добьемся успеха. – Именно об этом и речь, – сказала Ханна. – Я могу добиться успеха лишь в том случае, если клиенты будут доверять мне, а основа доверия – благоприятная атмосфера, располагающая к непринужденным разговорам. – Я слышу нотки сарказма в вашем голосе? – Нет, я никогда бы себе этого не позволила, – быстро возразила она. – Но если я не могу предложить своим клиентам такую атмосферу, то терапия просто абсурдна. – Ну, для этого вы и учились. Вы, конечно, молоды и не очень опытны, но придумайте что-нибудь. – Это невозможно. Клиенты приходят в кандалах. Это же средневековые методы. – Да, вы верно заметили, у нас очень строгие меры безопасности. Клиенты покидают свои камеры только в кандалах. Это и в ваших интересах. Кроме того, я не могу подвергать своих сотрудниц риску. – Как хотите, – ответила Ханна. – Но есть еще один пункт. В присутствии охранников клиенты никогда не расскажут мне о своих настоящих фантазиях или скрытых причинах своих поступков. Они будут опасаться, что один из сотрудников передаст информацию в отдел психиатрической экспертизы лиц, совершивших насильственные и сексуальные преступления. – Хотите сказать, что мой персонал разглашает конфиденциальную информацию? – Нет, я вообще ничего не хочу сказать. Но клиенты могут такое допускать. Поэтому будут вести себя так, как мы этого от них ожидаем. Холландер жалостливо вздохнул. – Не люблю повторяться, но вы сами захотели пройти у нас практику – и, несмотря на ваш юный возраст, я дал вам такой шанс. Вы чувствуете, что не справляетесь? – Ни в коем случае. Я просто хотела сказать, что не смогу выстроить доверительных отношений с клиентами, пока на сеансах терапии будут присутствовать вооруженные охранники. Холландер подался вперед. – Что вы предлагаете? Оставить вас одну в комнате с тремя мужчинами? Ханна сделала глубокий вдох и выдох. – Да. – С педофилом, садистом и психопатом? – Я думала, все трое клиенты? – едко заметила она. – Так и есть, но ваше предложение связано с огромным риском. Если я оставлю ваших клиентов в кабинете для терапии без надзора, тогда мне придется связать им руки и ноги и приковать всех троих к стульям. Вам так больше понравится? – Нет. – Вот видите! То есть вы хотите проводить сеансы психотерапии наедине со своими подопечными, в то время как они могут свободно перемещаться по помещению? – Я беру на себя всю ответственность. – Всю ответственность, – со смехом повторил он. – Сколько вам лет? Сколько раз вы уже бывали в похожих ситуациях? – Это был риторический вопрос, потому что он был очень хорошо знаком с ее личным делом. – Не думаю, что вы понимаете, на что идете. – Я получила образование, чтобы контролировать такие ситуации, – возразила она. – Скрытая камера видеонаблюдения в комнате и охрана за дверью – этого достаточно. – Вы так думаете? – Он достал из ящика письменного стола папку. – Подойдите сюда! Я вам кое-что покажу. Ханна подошла ближе. Он открыл папку и вытащил фотографию. – Так ваша предшественница Ирена Эллинг выглядела сразу после смерти. Ханна взяла снимок. Цветная фотография на глянцевой бумаге. Рядом с головой трупа располагалась линейка, видимо, принадлежавшая криминалистам. – Вот еще снимки. – Холландер выложил на стол несколько фотографий. На скалах лежало распростертое безжизненное тело Ирены Эллинг с открытыми переломами рук и ног. Ханна сглотнула. – Я думала, моя предшественница погибла в результате несчастного случая. – Она выбросилась из окна кабинета 2.07. – Самоубийство? – После своего последнего сеанса она осталась в помещении. Охранники подтвердили, что она была одна. Тогда на окнах еще не было решеток. Мы хотели создать благоприятную атмосферу. – Слова Холландера прозвучали язвительно. – Затем она бросилась вниз на скалы. – Он протянул Ханне еще одну фотографию. На этот раз судебно-медицинский снимок.