А пришла приветливая темнокожая женщина по имени Петула, она разыскивала Вивиан. – Супруга Вековечного послала меня за тобой, деточка, – сообщила она. – Тебе устроили комнату, пойдем посмотрим, все ли там тебе понравится. – Я сам покажу, – тут же вызвался Джонатан. Но Петула возразила: – Нет-нет, Джонатан, займись своими делами. Ты ей не хозяин. – И увела Вивиан наверх, а Сэм с Джонатаном остались внизу с видом людей, которым испортили интересные приключения в самом разгаре. Вскоре Вивиан мирно и счастливо водворилась в маленькой гостеприимной спаленке. Хотя в ее обстановке не было ничего знакомого и привычного, Петула показала, как что устроено: например, если понадобится зеркало, надо наступить на кнопку в полу, и кусок стены тут же отразит твое лицо. Еще Петула рассказала Вивиан, что как называется. Объяснила, как пользоваться душем и где включается музыка. Напоследок она нажала рычажок, от которого целая стена раскрылась, и за ней оказался шкаф. Внутри загадочным образом прямо в пустоте рядком висели костюмы-пижамы – и все они загадочным образом были впору Вивиан. – Элио на такое мастер, – сказала Петула. – Если у тебя что-то не заладится, нажми ладошкой на голубой квадрат у кровати, и кто-нибудь из нас придет и выручит тебя. Когда Петула ушла, Вивиан, чтобы показать, что теперь это ее комната, расправила бумажный кубок, сильно помятый к тому времени, и поставила его на пустой каркас от стола у стены. Потом легла на кровать – цветастое покрывало, наброшенное на пустоту, – и послушала непривычную, но мелодичную музыку, которая лилась из штучки под названием «дека», висевшей в воздухе у кровати. Почти так же приятно, как слушать радиопередачу. Вивиан решила, что, пожалуй, пора обдумать, как вразумить Джонатана – хватит ему жить без царя в голове – и заставить его отправить ее обратно, к кузине Марти. Почему-то Вивиан была уверена, что на это вполне способны два хронопризрака, которых она видела, только надо понять, как именно. Но ей совсем не хотелось думать о призрачной себе, шагавшей рядом с призрачным Джонатаном за много сотен лет до того, как сами они появились на свет. Вместо этого она уснула. Вивиан проснулась, потому что в комнату кто-то вошел и положил для нее одежду. От звука задвинувшейся двери она рывком села. Оказалось, что теперь ей очень даже хочется подумать о двух хронопризраках. «Интересно, что это мы делали, то есть что это мы будем делать, – подумала она с изрядным любопытством. – Эти призраки мне точно пригодятся». У нее даже забрезжила мысль, как именно. – Эй, В. С.! Ты тут? – сказал из деки голос Джонатана. – Нет. Я сплю, – заявила Вивиан. Забрезжившая было мысль испарилась. – Тогда просыпайся. Ужин через полчаса, – сказал голос Джонатана. – Официальный, с гостями. Я предупредил. У нас так всегда. Прийти за тобой? – Что, правда? Тогда лучше приходи, – ответила Вивиан. От этой новости она ужасно разнервничалась. Кое-как напялила шелковистый белый костюм, который ей приготовили. Штаны оказались такие широкие, что на вид были почти как юбка, и Вивиан дважды попадала обеими ногами в одну штанину и только потом разобралась, как их надевают. Когда она выпрямилась и сунула руки в мешковатые рукава, костюм сам застегнулся у нее на спине и начал слегка мерцать. На нем проступили голубые цветы, которые тихонько кружили по спиралям вокруг рук и ног. Вивиан их потрогала: бестелесные, как хронопризраки. От этого ей стало не по себе. Но куда больше ее напугало, какой костюм просторный: она привыкла к тесной одежде и белью, какие носили в 1939 году, и в таком летящем наряде чувствовала себя голой. От этого Вивиан еще сильнее разволновалась. Когда явился Джонатан – весь в белом, с аккуратной свежезаплетенной косой, – Вивиан ничуть не полегчало. – Будет очень скучно, – предупредил он ее по пути вниз по полированным ступеням. – В гостях у нас доктор Уайландер, мой учитель, и главный библиотекарь Энкиан. Они друг друга на дух не переносят. Говорят, Уайландер как-то раз швырнул в Энкиана Полным собранием сочинений Шекспира. Может, и правда, – он сильный, как бык. Сегодня они опять поскандалили, и отец пригласил их, чтобы помирить. – Надеюсь, они будут так заняты своими скандалами и примирением, что и не заметят меня, – проговорила Вивиан. – Наверняка, – отозвался Джонатан. Но не тут-то было. Родители Джонатана ждали их в столовой – круглой комнате со сводчатым потолком, живо напомнившей Вивиан станцию подземки, а гости стояли рядом с ними возле ненастоящего огня, мерцавшего в настоящем камине. Все четверо были в строгих черных одеждах – и Вивиан невольно подумалось, что они будто прячутся от бомбежки. От этого ее охватило чувство неминуемой опасности. И стало только хуже, когда Дженни обернулась и сказала: – Вот и она. Вивиан поняла, что они сейчас говорили о ней. Мистер Энкиан – с желтым треугольным лицом и манерой язвить даже при разговоре о самых обычных вещах – поглядел на Вивиан и сказал: – Какая бледная! Лицо Вивиан, словно в пику ему, тут же вспыхнуло и побагровело. Он смотрел на нее, будто на какую-то гадость, которую притащила с улицы кошка. «Здесь, наверное, и кошек-то нет!» – в отчаянии подумала она. – Шесть лет в истории, без свежего воздуха, – будешь тут бледной, – ответила Дженни самым что ни на есть заботливым и успокоительным тоном и повела всех к столу. Вековечный Уокер измученно глянул на Вивиан через плечо. – Однако же подрасти она сумела, – процедил он, будто Вивиан была в этом виновата. А доктор Уайландер и вовсе разглядывал Вивиан безо всякого стеснения. Он был огромный. И лицо у него было огромное и брыластое – словно медвежья морда. Вивиан украдкой покосилась на него – и встретилась глазами с пронзительными серыми глазками, смотревшими на нее в упор с этого медвежьего лица. Они привели ее в полный ужас. Она понимала, что сейчас ее разглядывает и оценивает чуть ли не самый умный человек на свете. От страха она оцепенела, и Джонатану пришлось взять ее за плечо и пихнуть в пустой каркас резного полированного кресла. Тут Вивиан стало немного легче: она поглядела на стол и обнаружила, что он вовсе не невидимый, а сделан из какого-то белого материала с белыми узорами, изображавшими скатерть. Доктор Уайландер уселся напротив, пустое кресло скрипнуло. И заговорил с Вивиан. Голос у него был глухой, ровный, рокочущий, будто медвежий рык в далекой чаще. – Так ты, получается, младшая Ли? Вивиан Ли, так? – Да, – сказала Вивиан, отчаянно жалея, что приходится врать. – Отправили домой, потому что началась Вторая мировая, верно? – прорычал доктор Уайландер. – Да, – согласилась Вивиан – с облегчением, потому что теперь ее вранье сводилось к тому, чтобы отвечать чистую правду. – А из этого следует, что печально известная нестабильность двадцатого века усугубилась настолько, что это обеспокоило твоих родителей, – сказал мистер Энкиан. – Мы рассчитываем, что ты нам обо всем расскажешь. «Помогите!» – подумала Вивиан. И в панике покосилась на Джонатана, но ей сразу стало ясно, что от него помощи ждать без толку. Джонатан был спокоен и благонравен – так ведут себя все мальчики, когда хотят, чтобы их никто не замечал. – Глупости, Энкиан, – прорычал доктор Уайландер. – Нельзя требовать от одиннадцатилетнего ребенка умения различать степени нестабильности. – Я бы этого потребовал, если речь идет о ребенке двух профессиональных Наблюдателей! – вспылил мистер Энкиан. – Уж на вопросы-то она в состоянии ответить! Отец Джонатана понял, что его гости вот-вот поссорятся, и вмешался: – В чем корень зла, мы все понимаем, – сказал он. – И хотя вероятность полного уничтожения по-прежнему сохраняется, сейчас главная наша задача – понять, как локализовать возникшую темпороническую флуктуацию в пределах столетия при такой большой прогностической погрешности… И так далее, и тому подобное. Вошли четыре дамы и расставили перед каждым целую кучу тарелок и тарелочек, а Вековечный Уокер все говорил и говорил. Было очень скучно. Наверное, у него работа такая – скуку навевать, подумала Вивиан. Если так, то он был мастером своего дела. Глядел в противоположную закругленную стену, как будто что-то его страшно тревожило, и все нудил и нудил о каких-то волнах эскалации, социотемпоральных кривых, типологических парадигмах агона, культурологических манипуляциях идеологией, поведенческих параметрах и индексе Ли – Абдаллаха, пока на всех не навалилась какая-то тяжесть. Вивиан старалась слушать. Наверняка ведь, чем больше она узнает о Городе Времени, тем легче ей будет попасть домой. Но все эти рассуждения оказались еще непонятнее, чем объяснения Джонатана про устройство его пояса. Она смутно уловила, что в ее родном столетии какие-то беспорядки, а когда Вековечный Уокер упоминает «корень зла», то, наверное, имеет в виду Владычицу Времени. Еще Вивиан сообразила, что ученые из Города Времени следят за остальной историей и стараются, чтобы она вела себя так, как хочет Город Времени. «Вот зазнайки!» – подумала она. Наконец дамы разлили всем воды и вина в одинаковые бокалы из тысяч кусочков стекла, сверкавших, как самоцветы, и ушли, а хозяева и гости принялись за еду. Вивиан снова охватило чувство неминуемой опасности. Она понимала, что наверняка наделает жутких ошибок и все узнают, что никакая она не кузина Вивиан. Поэтому она пристально следила за Джонатаном и Дженни и во всем им подражала. Это оказалось несложно. Главное отличие в этикете Города Времени состояло в том, что почти все можно было брать руками и макать в мисочки с пряными соусами. Все капли исчезали на белой поверхности стола, словно по волшебству. У Вивиан прямо гора с плеч свалилась – похоже, застольные манеры ей все-таки по силам! Так что она даже не испугалась, когда мистер Энкиан и доктор Уайландер начали ее расспрашивать. – Ну, как тебе вернуться в цивилизованный мир? – спросил мистер Энкиан. – Такой, наверное, контраст с трущобами двадцатого века. – Мы вовсе не в трущобах живем! – рассердилась Вивиан. – Мы живем в Луишеме, это приличный район. Там у многих даже автомобили есть. – А ты видела настоящие трущобы? – прорычал доктор Уайландер, подняв голову от тарелок. Дамы дали ему в два раза больше еды, чем всем остальным, даже не спрашивая. Наверное, ему нужно, подумала Вивиан, раз он такой огромный. – На самом деле нет, – ответила она. – Мама никогда не отпускала меня в Пекхем-Рай. Там очень неприятно. Полисмены ходят по двое. – Однако твои родители, несомненно, там бывают, – сказал мистер Энкиан, как будто констатировал факт. – Нет, не бывают, – ответила Вивиан. – В трущобы никто не ходит, только в крайнем случае. Но мама иногда проезжает там на автобусе по дороге в Вест-Энд. – А отец? – рыкнул доктор Уайландер. – Не знаю. – Вивиан понурилась. – Я его уже давным-давно не видела. Как только возникла угроза войны, Министерство направило его на секретное Государственное Предприятие, и там муха не пролетит, поэтому он даже на выходные домой не попадает. Мама говорит, зато его не призовут в армию и не убьют на фронте. – Я бы сказал, со стороны Ли это умный ход, – заметил мистер Энкиан. – Наблюдатель не должен допускать, чтобы его убили. Вековечный Уокер подался вперед с гримасой озадаченной и страдальческой одновременно: – Я думал, твои родители осели в районе под названием Ислингтон… Вивиан подскочила. Оказывается, разум сыграл с ней злую шутку. Он разрешил ей соврать, назвавшись Вивиан Ли, зато во всем остальном согласился врать, только говоря абсолютную правду. Надо было выкручиваться, и побыстрее. – Так и было, просто мы переехали, – сказала она. – Маме не нравилась моя школа. Опять вранье. К тому же Вивиан уповала на то, что никто не станет расспрашивать ее об Ислингтоне, поскольку она в жизни там не бывала. – Расскажи нам о школе, – попросила Дженни. Вивиан вздохнула с облегчением и заговорила. Она рассказывала о школе, об одежде, об автобусах и подземке, и как прячутся там от бомбежек, если нет своего бомбоубежища. Рассказала про бомбоубежище, от которого на лужайке за ее домом теперь бугор. Все это время она макала маленькие сухие пончики и длинные хрустящие листья в соус и ела, словно привыкла так с рождения. Отпила вина – на вкус оно было какое-то выдохшееся – и перешла на фильмы, в которых была настоящим специалистом. Микки-Маус, Белоснежка, Ширли Темпл и Бинг Кросби – она говорила и говорила, а дамы тем временем внесли другие блюда, и она все перепробовала, не замечая, что ест. После чего переключилась на джаз. Но тут доктор Уайландер проурчал очередной вопрос, и ей пришлось снова вспомнить о войне. Она рассказала про карточки, про черные занавески для затемнения, которые она помогала маме шить, про противотанковые укрепления на дорогах и про зенитные установки на площади. Описала огромные серебристые аэростаты заграждения над Лондоном. Сказала, что от мистера Чемберлена никакого проку, и изобразила сирену воздушной тревоги. Вивиан так понравилось быть в центре внимания, что она даже предложила спеть «Мы на линии Зигфрида повесим белье». Но тут ее спросили про газовые атаки. Вивиан ответила, что этого все очень боятся. И рассказала, что правительство эвакуирует из Лондона детей. Описала, как жарко и шумно бывает в поездах, и чуть не проболталась, что ее саму отправили к кузине Марти, но вовремя прикусила язык. – Всем детям вешают бирки, – сказала она. – Вроде багажных. – Прости, деточка, я что-то не поняла. – Дженни посмотрела на доктора Уайландера. – А когда именно во время Второй мировой проводили эвакуацию? Двадцатый век – не мой период… – Каждый раз через несколько месяцев после объявления войны, – прокряхтел доктор Уайландер. – Поскольку это Нестабильная эпоха, есть некоторые отклонения, но обычно это происходит в середине тысяча девятьсот тридцать девятого года. – Пронзительные глазки нацелились на Вивиан. – Когда у вас объявили войну? Вивиан стало не по себе – было очень похоже, что в ее словах кто-то нашел ошибку, – но она решила отвечать правду. – На прошлое Рождество, в тридцать восьмом, когда же еще. Она никак не ожидала, что ее слова вызовут такой ужас. Все сначала посмотрели на нее, потом переглянулись. Джонатан, который за весь обед ни слова не проронил и даже не взглянул в сторону Вивиан, уставился на нее в полной панике. Дженни перепугалась не меньше.