- Едем. Они забрались в оснащённую климатконтролем кабину и поехали. Дубровин включил музыку. Что-то в стиле нью-эдж, расслабляющее и успокаивающее. Индийские мотивы. - Глядите внимательно, - Дубровин притормозил. - Эта горка – начало отсчёта зоны вашей ответственности. Следующая крайняя точка – развилка дороги. Общая протяжённость участка дороги составляет четыре с половиной километра. В километре отсюда у нас находится заимка. Всего их две, каждая на удалении в тысячу метров от крайних точек. Очень удобно иметь две заимки вместо одной. Маленький домик со всеми удобствами. Колодец с водой. Вода подаётся насосом. Котёл-водонагреватель. Электрический. Душ. Сауна. Биотуалет. Электроплита. Кондиционер. Телевизор. Плазменный. Ультразвуковой генератор, отгоняющий комаров. И всё это богатство в окружении пышной цветущей растительности. Впрочем, вы сами увидите. Кстати, мы приехали. Выгружаемся! - Ну, и где ваш замечательный домик? - язвительно вопросил Гусаров, сгибаясь под тяжестью рюкзака. - Минутку, - сказал Дубровин, заговорщицки подмигивая. - Берите, - он протянул Гусарову прямоугольную коробочку. - Жмите на белую. Стена деревьев плавно раздвинулась, открывая круглую поляну и празднично изукрашенную избушку, напоминающую пряничный домик, в котором жила ведьма из сказки братьев Гримм, колодезь с воротом и спутниковую тарелку, прикреплённую к вкопанной сосновой мачте. От шоссе к избушке, сквозь густую траву, пролегла дорожка из дроблёной кирпичной крошки. - Крибле, крабле, бумс, - едва слышно проронил Гусаров, стараясь не выдать своего изумления. - Чудеса науки и техники, - сказал Дубровин, - торсионные силовые поля и технология локальной невидимости. Ваше жильё на ближайший месяц. - Здесь гостиная вкупе со спальней, кухня, крохотная, но всё же, туалет, душевая, раздельные. На заднем дворе сауна, двухместная и дровяник. Знаете, что такое дровяник? Сарай для дров. Но вы не пугайтесь, Александр Дмитриевич. Кухонная плита и печь в сауне у нас электрические. Дрова исключительно для камина. А камин летом штука бесполезная. Теперь о ваших трудовых обязанностях. Рабочий день начинается с восьми часов утра, заканчивается в двадцать один вечера. Обеденный перерыв – шестьдесят минут, с тринадцати часов дня по четырнадцать часов дня. Обед вам будут подвозить непосредственно на рабочее место. Выходных, как вы сами понимаете, не предусмотрено. В сумке вы найдёте дополнительное оборудование. Там специальный нейтрализатор, чтобы гусеница не относилась к вам, как к врагу, биоакустические отпугиватели птиц и индивидуальный отпугиватель комаров. Отпугиватели птиц – вот эти шарики. Использовать просто – включаете излучатели, слегка сжимая шарики до щелка и разбрасываете по кюветам. Ну, что ещё? Как пользоваться корзинками, я вам объяснил. Гусениц других видов собираете в эти небольшие коробки. Они крепятся на руле. С остальными вопросами разберёмся в процессе. Если возникнут проблемы – звоните. Номер забит в список абонентов. Сейчас вопросов нет? Отлично. Тогда я уехал. Устраивайтесь, отдыхайте. Завтра – с восьми утра! ...Без пяти восемь Гусаров выкатил велосипед на асфальт. День обещал быть знойным. Гусаров одёрнул оранжевую жилетку, карманы которой были набиты БОПами, хлебнул газированной воды из пластиковой баклажки. Он чувствовал себя глупо и выглядел глупо в этой униформе сборщика гусениц: футболке с логотипом «Зелёного патруля», шортах до колен, оранжевой жилетке дорожного рабочего со светоотражающими полосками, кроссовках и бейсболке с длинным козырьком. То малое, что ему нравилось (велосипед за тридцать тысяч, зарплата и двадцать тысяч, оставшиеся от ста тысяч подъёмных) не шло ни в какое сравнение с тем, что ему предстояло. Гусаров тяжело вздохнул. Если бы не острая нужда в деньгах (кто же в них не нуждается?) и не трудовая книжка, перекочевавшая в сейф координатора социально значимых проектов Дубровина, то кто бы заставил его (жалкая отговорка) заниматься столь унизительным (а почему, собственно? Спасение природы – наша первейшая задача!) делом? Гусаров неловко скакнул, разгоняясь, перекинул ногу и мешковато плюхнулся в седло (давненько он не держал в руках велосипедного руля, обходился своими двумя и общественным транспортом), завертел педалями. Первую гусеницу, выползшую на дорогу, он подобрал метров за триста от заимки. Так началась его служба в «Зелёном патруле». Неделей позже, когда боль в натруженном теле стала постепенно стихать, Гусарову вздумалось детально исследовать примыкающие к заимке окрестности. Ближние и дальние. Обход ближних особых открытий не принёс, кроме, пожалуй, колодца. Колодезный сруб был собран из толстых брёвен, тёмных от старости и покрытых зеленоватым лишайником. От брёвен веяло древностью и прахом веков. В довершение всего, из глубины колодезной шахты доносились неясные звуки. Шорохи, всплески воды, глухое скрежетанье, как будто нечто огромное кружилось во влажной темноте, устраивалось поудобнее в узкой шахте и никак не могло устроиться. Гусаров с опаской заглянул в колодец. Внизу кружились вереницей серебряные огоньки, плели непрерывную вязь замысловатых узоров, то угасая, то вспыхивая с новой силой. Гусарову показалось, что он различил силуэт остромордой рыбы, напоминающей внушительных размеров осётра или стерлядь, хотя это могла быть и обыкновенная щука. Ему тотчас вспомнилась древняя слепая щука из «Понедельника...», не умевшая творить радиоприёмники и телевизоры, и оттого полностью бесполезная для современных емель-дураков. Гусаров весело фыркнул и устремился на изучение дальних окрестностей, попутно дав себе слово разрешить тайну загадочного существа, живущего в колодце. К дальним окрестностям вела крепко утоптанная тропинка. Тропинка пролегала сквозь густые заросли малины, спускалась к лугам, поросшим клевером, огибала опушку соснового бора, бежала дальше, к реке и исчезала в березовой роще, что росла на пологом склоне холма за рекой. Чуть ниже того места на берегу, где тропинка, рассечённая речным потоком надвое, пропадала, чернела уродливая громада плотины, перекрывавшая русло. -Туда и направлюсь, - определился с выбором цели Гусаров. Включив фонарик, он полез в малинник и в ту же секунду нос к носу столкнулся с медведем, объедающим ягоды. - Хто-й та? - испуганно встрепенулся медведь, поворачивая морду к Гусарову, - не вижу, ослепил, басурман. Выключи-то светильник. - Й-а-а-а, - просипел объятый страхом Гусаров. - Хто я? - рассерженный медведь оскалил жёлтые клыки. - Живу здесь, гу-гусениц соби-раю... - Заступник природы, - медведь мотнул башкой, отгоняя роящуюся мошку. - А я вот ягодами балуюсь, жир, значить, накапливаю к зимней спячке. Защитник, ты светильник-то убери, - мирно напомнил он. Глаза медведя прятались за фосфоресцирующими линзами прибора ночного видения. Гусаров поспешно выключил фонарик. - Куда путь держишь, мил человек? - добродушно спросил медведь, усаживаясь на толстый зад. - К речке хочу спуститься, - Гусаров осторожно отступил назад. - Да ты не пужайся, не пужайся, не трону, - медведь шумно выдохнул и зевнул, широко разевая пасть. - А к речке не советую, к-ха, да. Бобры. - Бобры! - вдохновился Гусаров, - у нас! Ни разу бобров не видел. - Чего на них смотреть? Склочники и интриганы, - медведь почесал бок. - Зачем идёшь, да почему не вброд, плотину разрушишь, нам после тебя восстанавливать, лимиты мы на этот год выбрали, надобно к лесникам на поклон, лесники нынче злые, потому как им фонды обрубили... Тьфу! А что мне делать, ежели у меня ревматизм и мышцы ночами судорогой сводит? Стар я уже бродами-то шастать... Если бы не корешки сладкие на той стороне, к-ха... Малиной тоже не дают спокойно полакомиться... - Бобры? - Какие бобры?! Бабы! Цельными днями по малиннику и шастають, и шастають. Чуть что – визжат, ажно уши закладывает. Однажды наткнулся на такую дуру, так она с перепугу чуть ведром мне в нос не заехала. На счастье, нашлись добрые люди, подарили очки, чтобы в потёмках видеть и пользоваться ими научили. Огромная им за это благодарность. - Что за люди? - заинтересовался Гусаров. - Да энти, дырки в земле вертят, воду подземную ищуть. - А.., гидрогеологи, - сообразил Гусаров. - Они самые, - сказал медведь. - Бери, говорят, Михайло Потапыч, используй на здоровье и о доброте нашей помни. Дай бог им счастья и лет долгих жизни. - Так я пойду? - Гусаров махнул фонариком. - Иди, хто ж тебя держит? К-ха, опасаешься?! Не боись, защитник, не трону! - Медведь попятился, освобождая тропинку. Гусаров (держа медведя в поле зрения) бочком протиснулся мимо (обоняв смрадное дыхание, вырывающееся из медвежьей пасти). - До скорой встречи! - проурчал вслед ему медведь. - Всего хорошего, - отвечал медведю Гусаров.