– Евгений Викторович, вы о чем-то хотели поговорить со мной? – О Машковцове. Наслышан я об этом деле и хочу предупредить тебя: не иди по ложному следу. Не имеет Юра отношения к нападению на воровской общак, не такой он человек. – Не буду спорить о его личности, но факт есть факт – куда-то Машковцов исчез. – Мы тут собирались со знакомыми, обсуждали этот вопрос и не пришли ни к какому мнению. Никто не знает, куда мог Юра потеряться. Но все уверены, что Шахиня – не его рук дело. – Как-то быстро весть об общаке пошла в народ, – недовольным тоном заметил я. – Ты меня и моих друзей со всеми не путай, – мягко возразил Ковалик. – У меня в приятелях не бомжи ходят, а уважаемые информированные люди. Кому надо знать про общак, все уже давно знают. Шила в мешке не утаишь! – Евгений Викторович, а вы откуда знаете Машковцова? – Он, как и я, любитель на гитаре побренчать. Мы пару раз пересекались на фестивалях бардовской песни, вместе выступали… Ты слышал балладу «Палестина»? Я, прожевывая мясо, отрицательно помотал головой. Ковалик откашлялся и пропел: В краю, где зимой не трещит мороз, Спустился на землю Иисус Христос. Он счастье и радость людям нес, Никто не заметил, что был Христос. – Когда Юра эту песню исполнял, все вокруг плакали, настолько у него проникновенно получалось передать трагизм последних дней Спасителя. Я думаю, что человек, который так обостренно чувствует чужую боль, не способен пойти на убийство. Придешь в гости, я прокручу тебе видеозапись его выступления, и ты сам все поймешь. – Как сказать! – запротестовал я. – Знаю я одну девушку, зовут Стелла. С ее ангелоподобного личика можно иконы писать. Снаружи она, как фея доброты, а внутри – исчадие ада. Сам Сатана содрогнется, когда ее мысли прочитает. Форма не определяет содержание. – Давай оставим этот разговор до субботы. Приедешь, посмотришь видео с фестиваля, и у тебя сложится свое мнение о Машковцове. – Представительный был фестиваль? Ковалик, поняв, о чем я спрашиваю, засмеялся. – Очень представительный! Три десятка дураков с гитарами да их подружки разбили палатки на берегу реки и пели, пока все не выпили и друг другу не надоели. – Машковцов, как я понимаю, на фестивале был без жены? – В Тулу со своим самоваром не ездят… Что-то у нас в рюмках опустело. Не пора ли выпить? – За то, чтобы лето в этом году было теплым и солнечным! – предложил я. – За предстоящий фестиваль! – поддержал Ковалик. Глава 13. От поликлиники до песенника В понедельник в половине восьмого утра я был у детской поликлиники. На улице было холодно, но сухо. В ожидании Лизы я прохаживался вдоль больницы и, не теряя из виду автобусную остановку, почитывал наглядную агитацию. Официальные власти на ниве популяризации идей построения социализма с человеческим лицом были представлены скупо – только один транспарант на доме напротив поликлиники. На мой взгляд, этот плакат был двусмысленным и подходил едва ли не к любому повороту в общественно-политической жизни страны: на нем был изображен Ленин с протянутой вдаль рукой, под ним – колонны трудящихся, идущих неизвестно куда под алыми стягами. Ленин напутствовал трудящихся: «Верной дорогой идете, товарищи!» Забавная композиция. Все в ней здорово и понятно, кроме одного: куда же идут одетые в заводские робы мужчины и женщины? На работу? Или в видеосалон? На мысль о заграничных видеофильмах наталкивала надпись прямо у ног Ленина: «Голосуйте за Ивана К.! Он культурист, каратист, друг Брюса Ли!» Судя по потускневшей краске, этот призыв был намалеван еще в марте, когда в стране проходили первые свободные выборы депутатов в Верховный Совет СССР. «На месте властей, – подумал я, – я бы создал специальную комиссию по изучению надписей на стенах. Это «народное творчество» очень точно отображает настроения в обществе, особенно в молодежной среде. Если проанализировать надпись под Лениным, то можно сделать следующий вывод: молодежь восприняла выборы в высший законодательный орган страны не как пустую формальность, а как интересное, веселое мероприятие, где можно, не таясь, честно и открыто высказать свое мнение. Далее, депутатом от подрастающего поколения выдвинут не передовик производства и не ученый, а спортсмен, занимающийся боевыми искусствами, день и ночь качающий бицепсы и трицепсы. Как мощный стимул проголосовать за Ивана К. указывается его личное знакомство с Брюсом Ли. Не с бунтарем Ельциным и даже не с Горбачевым, а именно с китайским каратистом, кумиром советской молодежи. На месте Михаила Сергеевича я бы призадумался: куда страна идет, что дальше будет? А впрочем, ему ли думать? Пускай скажет спасибо законам физики, не позволяющим словам материализоваться в дела… Если после каждого пожелания «да пошел он!» Горбачев делал бы шаг вперед, то за последний месяц он бы дотопал пешком от Москвы до Владивостока». Изучая надписи, я краем глаза заметил, как от остановки отделился знакомый силуэт. Пора на перехват! Увидев меня, Лиза замедлила шаг, пропуская вперед спешащих на работу коллег. Мы поравнялись. Широко улыбаясь, я сказал: – Здравствуй, Лиза! Ты забыла у нас стетоскоп. Спешу вернуть орудие производства в твои надежные руки. – У меня другой на работе есть, – с легким раздражением ответила она. – Лиза, сейчас подойдет еще один автобус, из него выйдут врачи-педиатры и пойдут мимо нас, соблюдая равнение направо. Может быть, нам отойти в сторону, а то мы как-то вызывающе встали посреди дороги. Мне-то все равно, а вот на тебя уже несколько человек обернулись. Мы отошли к лавочке, где, по задумке архитекторов, родители с больными детьми должны были ожидать своего приема у врача. Или, наоборот, выйдя из поликлиники, присесть, перевести дух. «Ну-ка, открой рот! Какие еще гланды эта врачиха у тебя нашла? Закрой рот, дай горло пощупаю. Это что за утолщения, гланды или миндалины?» – Зачем ты пришел? – Лиза с каждой минутой начинала злиться все больше и больше. Оно и понятно: мой визит не останется незамеченным, по поликлинике поползут слухи: «Это что за мужик к ней с самого утра наведался? А такую недотрогу из себя корчит!» – Лиза, мы так и не договорились, во сколько и где встретимся в субботу. Столик в кафе я заказал, меню согласуем на месте. Так где мы встретимся? – Давай созвонимся на неделе, и я скажу. – Лиза, или ты сейчас дашь мне четкий и вразумительный ответ, или я в субботу в девять утра приду к тебе в гости. Я не шучу. – Только не это! – Она в порыве чувств прижала руки к груди. – Давай, давай как-нибудь… Лиза повернулась к остановке. Из подошедшего автобуса дружно вывалил десант из врачей, медсестер, родителей и захворавших детей. Минута-две, и они будут рядом с нами. – Позвони мне домой в пятницу после четырех часов, – бросила она и быстрым шагом заспешила на работу. Довольный произведенным эффектом, я поехал в управление. Едва переступив порог родной милиции, я попал в водоворот текущих дел и событий. О смерти Лучика пока никто не знал. Во вторник Малышев провел совещание о ходе раскрытия убийства гражданки Желомкиной В. Г. Первым выступил Геннадий Клементьев: – Нами установлены личности двух мужчин, убитых в садовом домике, принадлежащем семье Машковцовых. Это некий Здрок Андрей, тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года рождения, и его ровесник Петр Степанов. Оба нигде не работали, вели паразитический образ жизни. Степанов ранее был судим за кражу, получил условный срок. Защитником в суде у него выступал адвокат Машковцов. Суммируя полученные в ходе расследования доказательства, мы пришли к следующим выводам… – Не будем спешить, – остановил его Малышев. – Я предлагаю изменить порядок совещания и заслушать начальника экспертно-криминалистического отдела. Товарищ Акишин, прошу вас. Начальник экспертного отдела, невысокого роста лысый полный мужчина, стал подниматься с места, но Малышев жестом усадил его обратно. – Нами проведены дактилоскопические экспертизы следов пальцев рук, изъятых на месте происшествия, – поглядывая в свои бумаги, начал Акишин. – Экспертизами установлено: след пальца, изъятый с обреза в квартире гражданки Желомкиной, принадлежит гражданину Здроку. В автомобиле «ВАЗ-2105», зарегистрированном на имя гражданина Машковцова Ю. Э., обнаружены и изъяты множественные следы пальцев рук – как Степанова, так и Здрока. С места работы адвоката Машковцова нами были изъяты следы пальцев рук, совпадающие со следами в его квартире. Иными словами, не имея самого человека, мы получили в свое распоряжение пять отпечатков пальцев рук, принадлежащих Машковцову. В автомобиле, на котором перемещались преступники, отпечатки пальцев Машковцова есть, но когда они оставлены, в день нападения или раньше, установить невозможно. На бутылке с отравленной водкой отпечатков пальцев нет, а на стопке, из которой отравленную водку не пили, есть следы пальцев неустановленного лица. Этот же гражданин оставил свои следы и в автомобиле Машковцова. Акишин перевернул лист в блокноте, вопросительно посмотрел на Малышева: – Судебно-медицинские экспертизы мне зачитывать? – Конечно, – согласился начальник уголовного розыска. – Начнем с молотка. – В квартире Машковцова нами изъяты образцы волос с его одежды. Волосы, изъятые с ударной части молотка, Машковцову не принадлежат. Исследуя волосы с молотка, эксперты пришли к выводу, что они были частью волосяного покрова головы мужчины в возрасте до тридцати лет. Цвет волос – русый, следов окраски нет. Кровь экспертам сравнить не удалось – у нас нет группы крови гражданина Машковцова. Болел он редко, кровь на биохимическое исследование ни разу не сдавал. Во всяком случае, в его медицинской карточке нет анализов с указанием его группы крови. Про пулю, извлеченную из головы старушки с первого этажа, докладывать? – Достаточно, – распорядился Малышев. – Вы свободны, товарищ Акишин. После ухода начальника ЭКО Николай Алексеевич продолжил совещание: – Какие будут мнения после ознакомления с экспертизами? – Здесь явно прослеживается четвертый человек, – заявил Клементьев. – Это его свидетель принял за убитого адвоката. Судя по всему, этот четвертый человек дожидался налетчиков в садовом домике. После их приезда он получил удар молотком по голове, а потом исчез. – Давайте исследуем порядок событий в садовом домике, – предложил я. – Здрок и Степанов стали распивать спиртное только после того, как обезвредили всех конкурентов. Неизвестное лицо они ударили по голове, а вот куда делся адвокат? – На третьей стопке отпечатки пальцев неизвестного человека, а не Машковцова, – заметил Малышев. – Адвокат спиртное с подельниками распивать не собирался. – Он был за рулем, – неуверенно предположил Геннадий Александрович. – Ерунда! – возразил начальник розыска. – Здесь я полностью согласен с Андреем Николаевичем. Автомобиль после приезда в садоводческое товарищество они намеревались сжечь, а сами с деньгами уйти пешком. Кстати, у нас ведь нет ни ножа, ни револьвера? – По дороге из окна машины выбросили, – предположил я. – Нож больше им не нужен, а револьвер оказался оружием аховым, ненадежным. – Угу, – согласился Клементьев. – Я тоже об этом думал. В квартире Здрок не стал добивать девчонку. В револьвере у него был еще как минимум один патрон, но он после осечек стрельбу прекратил. Старушка с первого этажа погибла случайно. Если бы у Здрока вновь была осечка, он бы просто прошел мимо нее, а так – щелкнул револьвером и уложил на месте. Сам, наверное, не ожидал, что пушка выстрелит. – Девчонка опознавала налетчиков? – спросил я. – По нулям, – ответил Малышев. – Она не запомнила человека, стрелявшего в нее. Что вы хотите – ребенок! У нее на глазах убили одного из членов семьи. Для детской психики это серьезная травма. – А где она сейчас? – Пока в больнице. Завтра ее переведут в центр содержания беспризорных детей и подростков. Думаю, через неделю-другую она получит направление в детский дом. Обсудив еще пару вопросов, связанных с убийством Шахини, Малышев переключился на текущие дела. В конце совещания он объявил: