За последние шесть лет, проведенных здесь, я ни разу не допустил ошибки. Меня никогда не допрашивали. Приверженность рутине и дисциплина были ключевыми факторами, чтобы не попадаться на радары. Я вспоминаю тот день, когда мой распорядок дня впервые был прерван веселым, звенящим смехом. Глупо винить доктора Рот в этом… расстройстве. Но я бы и не винил, если бы она специально не пыталась уничтожить меня. Однако факт остается фактом: до тех пор, пока она не поступила в мой университет, я никогда не допускал ошибок. До моих ушей доносится характерный звук металла, шаркающего по земле, и я останавливаюсь. Напрягаюсь, прислушиваясь, как тихий стон эхом отдается от редко расположенных сосен. Я двигаюсь в направлении шума и вскоре замечаю след на земле. Глубокие следы тянутся вдоль длинного участка дорожки, ведущей к ручью. Мои шаги замедляются, и я останавливаюсь перед поляной, когда вижу причину шума. Доктор Кайри Рот копает возле берега, каждый раз издавая стон, когда ставит ботинок на край лопаты и зачерпывает мокрую грязь. Она на мгновение замолкает, чтобы сделать глубокий вдох, и я тоже рефлекторно перестаю дышать. Когда она продолжает копать, я медленно выдыхаю и осматриваю местность, мой взгляд падает на большой походный рюкзак. Я должен уйти. Прямо сейчас. Но моему инстинкту повернуться и уйти мешает любопытство, охватившее меня при виде того, как она копает землю. Ее темные волосы собраны в беспорядочный пучок, бриллиантовые серьги сверкают в лунном свете, макияж все еще на месте — но она покрыта грязью. Так вот почему она оставила свое платье у Брэда? Чтобы улизнуть и… Что, черт возьми, она делает? Ее тяжелое дыхание вырывается в воздух клубами серебристого тумана, и у меня теснит в груди от этого соблазнительного зрелища. Боже, я почти улыбаюсь. Эмоции такие чуждые, что даже закрадывается частичка беспокойства. Было нетрудно воспользоваться этой возможностью. Импульсивно, да, но, ох, чертовски соблазнительно. Эта лопата могла бы оказаться у меня в руке за считанные секунды. В ближайшие пять минут доктор Рот может лежать в той самой яме, которую и роет. С острым сожалением я решаю вместо этого удовлетворить свое любопытство. Опускаю руку в карман и сжимаю лежащий там предмет, прежде чем вытащить его и откинуть серебряную крышку. Чиркаю кремневым колесиком зажигалки, и на фоне темной ночи вспыхивает тонкий язычок пламени. Услышав этот звук, Кайри перестает копать. Глава 3 Какие три слова КАЙРИ — Кажется, я опоздал на еще одну вечеринку. Я продолжаю махать лопатой и улыбаюсь в темноту. — Уверена, что хронические опоздания — один из многих недостатков вашего характера, доктор Соренсен, на самом деле вы пришли точно вовремя, — я смотрю на него через плечо, его смертоносная фигура освещена лунным светом и нитью пламени, он стоит на крутом берегу ручья позади меня. Щелчок гасит огонь, когда он закрывает крышку зажигалки и кладет ее в карман. — На самом деле, — говорю я, возвращаясь к разгребанию густого ила, вода утяжеляет работу, — ты же давно здесь стоишь. Интрига сгущает тишину между нами. Я жду, что Джек спросит, что я имею в виду, но он этого не делает. Позади меня слышен только беззвучный шелест листьев, и я знаю, что он подходит ближе. — Конкурирующие разочарованные магнаты, Джек, — говорю я, не оборачиваясь. Движение позади меня прекращается. Тишина. — Что? — Конкурирующие разочарованные магнаты. Снова тишина. Я выпрямляюсь и поднимаю лопату, указывая вниз по течению, и комочки ила с плеском падают в темную воду. — Найденный пропавший тост, — я поворачиваюсь, чтобы указать на поля за дальним берегом, на высокую траву, поглощенную темнотой ночи. — И мое любимое — пропавшая без вести коала. «Какие три слова», Джек. Я оглядываюсь через плечо. Он гораздо ближе, чем я ожидала, уже на узкой пойме реки, всего в нескольких футах от меня, в тусклом свете видно как напряжены его плечи. Он смотрит на черный походный рюкзак, лежащий позади меня, прежде чем встретиться со мной взглядом с расчетливой угрозой. Замешательство и любопытство — единственное, что помешало ему подкрасться ближе. — Это что, головоломка? — спрашивает он. Я лучезарно улыбаюсь ему в ответ. Я ожидала, что он одарит меня высокомерной, насмешливой ухмылкой и спросит, не сошла ли я с ума, но нет. Он подыгрывает мне, пытаясь разобраться во всем. — Это единое целое, Джек. Ну конечно, — я вгоняю острый конец лопаты в ил и опираюсь на рукоятку, в моих ботинках хлюпает, вода из ручья стекает по резине, обтягивающей мои лодыжки. — Ты что, никогда не слышал о «какие три слова»? Джек не отвечает. Так не пойдет. Я тяжело вздыхаю и закатываю глаза. — Да ладно, не прикалывайся надо мной сейчас. — Не слышал, — отвечает Джек глубоким и строгим голосом. Я награждаю его лучезарной улыбкой, которая ничуть не притупляет освещенную луной злобу, сверкающую в его глазах. — Это система геокодирования. Каждому трехметровому участку земли присвоен свой собственный уникальный код из трех слов. Это, — говорю я, указывая рукой на свои ноги, — Конкурирующие разочарованные магнаты. Джек наклоняет голову. Прищуривается. Я освобождаю руку от перчатки и достаю из кармана свой одноразовый телефон, вводя пароль, чтобы открыть главный экран и запустить приложение. Нажимаю на точку моего текущего местоположения и поворачиваю к нему экран. — Видишь? Вот здесь конкурирующие разочарованные магнаты. Найденный пропавший тост — это местонахождение тела, от которого ты избавился еще в марте. Пропавшая без вести коала — это место, где, по мнению Мейсона, лежит его знакомый. Есть и другие, все они прямо здесь, благодаря скрупулезным навыкам Мейсона по вводу данных, — говорю я, постукивая себя по виску свободной рукой, когда убираю телефон в карман. Пространство между нами, кажется, потрескивает, как статические разряды. Воздух неподвижен и холоден. Серебристый туман вырывается из моих приоткрытых губ в свете звезд, но я не вижу выдохов Джека. Может, он затаил дыхание, а может, он рожден ночью и холодом. И то, и другое могло быть правдой. Мы не сводим друг с друга пристального взгляда, пока я не улыбаюсь и не натягиваю перчатку обратно, одновременно показывая ему ладонь. — И прежде чем ты подкрадешься еще ближе, знай, если со мной что-нибудь случится, что угодно, за тобой придут первым. Каждое место. Каждое тело. Каждая фотография. Каждую крупицу улик, которую я добыла. Все это попадет прямиком в ФБР. Мое благополучие в твоих интересах. Я почти слышу, как напрягаются мышцы Джека, как скрипят его сухожилия. Я уверена, что он готов отбросить осторожность и атаковать. Но он этого не делает. Он стоит неподвижно в луче лунного света, его глаза не отрываются от моих, словно слившись воедино. — Кто в мешке, Кайри? — спрашивает Джек, и в его голосе звучит угроза, обернутая в бархат. Я борюсь с желанием захлопать в ладоши и взвизгнуть, вместо этого вгоняя лопату в ил. Теперь я разрыхлила достаточно глубокий и широкий участок, чтобы перейти к следующему шагу процесса, поэтому я выбираюсь из засасывающей грязи и направляюсь к рюкзаку. — Знаешь, Джек, это, наверное, самое долгое общение, которое у нас было за весь месяц, и в кои-то веки я отлично провожу время, — говорю я, с ненужной медлительностью вынимая застежки пряжки на сумке, не сводя глаз с доктора Соренсена. Ведь несмотря на то, что я одновременно возбудила его любопытство и пригрозила ему самыми страшными последствиями, я не доверяю этому ублюдку. Ни капельки. — Кто в мешке, — повторяет он. Возможно, в глубине его слов скрывается крошечный укол отчаяния. — Ты беспокоишься, что я забрала кого-то важного для тебя? — я надуваю губы, мои пальцы замирают на второй застежке. — Кайри… — У тебя нет чувства юмора, Джек, — сокрушаюсь я, драматично качая головой. Я расстегиваю зажим и шнурок, убирая слои пакетов. Прядь волос шуршит о мои перчатки, хватаюсь пальцами за них, а затем тяну и вытаскиваю отрубленную голову. Безжизненное лицо и полуприкрытые стеклянные глаза смотрят то на одного, то на другого. — Мейсон Дюмонт. К его чести, Джек довольно хорошо справляется с притворством, что он не удивлен. Но это так. И он разозлился. Я слышу это по тому, как скрипят его кожаные перчатки, когда он сжимает кулаки. — Ты убила Мейсона Дюмонта, — медленно произносит он, это не вопрос, а утверждение. — Нет. Ты убил Мейсона Дюмонта, — я возвращаюсь к воде и опускаю голову Мейсона в ил, его студенисто-голубые глаза смотрят на звезды. Поднимаю одну ногу, чтобы ударить его по лицу, и вдавливаю голову поглубже в грязь. — Твои ботинки мне немного велики. Пришлось надеть каких-то шесть пар носков, но они все равно спадают. Взгляд Джека опускается к болотным ботинкам, и потом он пронзает меня диким взглядом. Я улыбаюсь и откидываю края куртки, которую украла из его лаборатории два года назад, чтобы упереть кулаки в бедра, показывая утяжеленный жилет и ремень. — Ты сколько весишь… килограмм восемьдесят пять? Я так подумала, — говорю я, возвращаясь к сумке и вытаскивая из нее обрубки Мейсона, клочья разорванной рубашки развеваются, когда я слегка машу Джеку обеими безвольными руками, несу их к ручью и опускаю в грязь. — Не волнуйся, все будет в стиле «Важного серийного убийцы», чтобы прилежные детективы Вествью6 знали, что это был ты, если решишь сделать какую-нибудь глупость. Я настолько крутой, что даже не могу сказать гребаное спасибо единственному человеку, который дал мне все, что я когда-либо мог пожелать, например, деньги на исследования, оборудование и эту здоровенную ферму для изобилия трупов. Нет, нет, нет. А теперь берегитесь, лесные твари, приближается крутой серийный убийца. — Господи Иисусе, Кайри, — шипит он. — Это все потому, что я не целовал тебя в зад в знак благодарности? Я не отвечаю, большими шагами возвращаюсь к сумке и хватаю отрезанное бедро, с плеском бросая его в воду. Когда вытаскиваю другое из сумки, задумчиво хмурюсь на темное и пустое нутро рюкзака. — Ой, кажется, ты забыл кое-что важное, Джек, — говорю я, поднимаясь. Впервые после торжества мой взгляд такой же убийственный, как и у него. Наступает долгая тишина, пока я несу последний отрезанный кусок плоти в водянистую могилу, кровь капает на влажную траву. Когда я опускаю его в воду, наступаю на ветки, загоняя их поглубже в грязь, зная, что подошвы ботинок Джека оставят следы на остывающей плоти. — Пижаж7, Джек. Я всегда хотела попробовать это в «Les Pastras»8. Топтать виноград в Провансе в августе? Пожалуйста, я только за. Мне нужен отпуск после того, как я пыталась обеспечить твою неблагодарную задницу все эти три года. — Так вот в чем дело. Я не упал к твоим ногам, как все остальные, и ты решила подставить меня, — Джек делает паузу, как будто ожидает, что я отвечу. Когда я молчу, он издает мрачный и невеселый смешок. — Женская месть не знает границ. Не думал, что вы настолько заурядны, доктор Рот. — Тогда, полагаю, я не оправдала все ваши ожидания, доктор Соренсен? — отвечаю я сияющей улыбкой. Погрузив конечности Мейсона в грязь, я хватаю лопату и начинаю разбирать кучу земли, которую отложила, чтобы закрыть их. Джек наблюдает за мной, вычисляя, взвешивая, возможно, упираясь своим большим мозгом в каждую стену в лабиринте, который я создаю между нами. Но не двигается. Не подходит ближе. Даже когда я слегка наклоняюсь в неудобных болотных сапогах, и мне приходится ловить равновесие, с писком погружая лопату в останки тела. Когда я оборачиваюсь, он стоит там, где и был, и я знаю, моя уверенность, что он будет послушным, нервирует его так же сильно, как и все остальное, что он видел или слышал сегодня вечером.