4. Василий вздохнул. Положение, действительно, серьезное. Если он попытается серьезно поговорить с Шурой, будет ли она его слушать? До чего же нелепо сложилась его жизнь. У Василия было всего два человека, которых он любил и которыми дорожил. Это его отец и Шура. И обоих он потерял. Отец трагически погиб, когда Вася был еще мальчишкой, а Шура… Он потерял ее, как последний дурак. Почему он поверил своей ненормальной матери? Варвара Ильинична любит при случае упрекнуть Василия в том, что он слишком сильно себя жалеет и тем самым гневит Бога. Может и так. Да, профессиональная жизнь сложилась у Василия отлично. Он – доктор наук, до недавнего времени возглавлял группу в большом НИИ. Команда у него сложилась отличная, все ребята первоклассные программисты. Семь месяцев назад они закончили большой оборонный проект и двинули всем коллективом на полигон на испытания. Васина часть сработала отлично, а у смежников произошел крупный сбой. Один из объектов взорвался, и Василия накрыло осколками. Слава богу, что больше никто не пострадал. К тому моменту, когда Василия нашли, он уже успел потерять много крови и был в полной отключке. Очнулся Василий в госпитале. Болело все. Врач обнадежил, что жизненно важные органы не задеты, поэтому выздоровление неизбежно, только ждать этого выздоровления придется долго. Болеть оказалось очень тягостно. Не потому, что физическая боль была нестерпимо сильной, а потому, что деятельная жизнь, жизнь, к которой Василий привык и которой он жил с рождения, закончилась, как ему казалось, навсегда. Остался бессменный друг – компьютер, но что такое компьютер? Электронная, бездушная игрушка и больше ничего, а хотелось человеческого тепла и участия. Конечно, с работы время от времени звонили, интересовались, как и что, но все это не то. Соседей по палате постоянно навещали жены, дети, у всех была своя личная жизнь, а у него – никого и ничего. Оптимизма не прибавила и скорбная весть, которая пришла из Зябликово – умерла мать. С матерью Вася не ладил, но все же она была родным человеком, который нет, нет, да и вспоминал о нем. У Василия началась самая настоящая депрессия, и процесс выздоровления замедлился. Больше всего больному нравилось лежать, повернувшись лицом к стенке. Василий не реагировал на призывы врачей смотреть в будущее с оптимизмом, заниматься с психологом… Зачем? И так все ясно, лучше бы он умер на полигоне под осколками. Когда к Василию в палату пришла немолодая женщина и села на стул рядом с кроватью, он решил, что врачи пригласили очередное светило для консультации по поводу его душевного здоровья и приготовился сразу дать отпор. Ошибся. Женщина отрекомендовалась соседкой по Зябликово Варварой Ильиничной Осиповой. Докучать разговорами Васе она не стала, передала плеер и наушники. Мать перед смертью захотела повиниться перед сыном и попросила Варвару записать ее исповедь. Поначалу Вася не хотел даже прикасаться к плееру. Он давно подозревал, что к гибели его отца приложила руку мать. Если бы подозрения подтвердились фактами, то для него оставался бы только один путь – петля или пуля в лоб. Невеселые мысли отразились на лице Василия, и Варвара Ильинична сочла необходимым добавить, что исповедь не про смерть мужа, а про Шуру. Перед уходом женщина пообещала прийти назавтра. Вася вертел, вертел плеер в руках, а потом все же включил его и прослушал запись, а потом еще и еще раз. Шура – не замужем и никогда замужем не была!!! «Мать, что же ты со мной и Шуренком сделала?» – мысль гвоздем впилась в голову Василия. «Надо срочно выписываться и ехать в Зябликово. Вдруг Шура именно сейчас влюбится в кого-то и выйдет замуж…» – Вася от этой мысли аж холодным потом покрылся. На следующий день Варвара Ильинична зашла к Васе с двумя конкретными вопросами. Во-первых, прослушал ли он запись, а, во-вторых, стоит ли ей рассказать Шуре об обстоятельствах, приведших к их разрыву с Василием, или он сделает это сам. – Сам, сам, сам, – двух мнений у Васи не было. Что он – не мужик что ли?! С этого дня Василий быстро пошел на поправку, и как только встал на ноги, выписался под подписку. Домой из госпиталя его привез друг Славка. Василий намеревался дома сразу пересесть в свою машину и ехать в Зябликово. Только ничего не вышло. Он сумел еле-еле добраться до своей машины, а уж рулить – сил не осталось. Славка вошел в положение: сел за руль Васиной машины, накупил кучу продуктов в супермаркете и отвез бедолагу на его малую Родину. Главного Васиного дружбана – пса Лаврушку – пока оставил на даче у своих родителей. Обещал привезти через две недели, если Вася окрепнет и сможет ухаживать за собакой. Приезд Василия никто кроме Варвары Ильиничны не заметил. Это и к лучшему, т.к. предстать перед Шурой в столь бледном виде Васе совершенно не улыбалось. Он еле взобрался на второй этаж в свою комнату и рухнул на кровать. Утром почувствовал себя получше и сразу подошел к окну. Весь Шурин участок со второго этажа был виден, как на ладони. Конечно, сад был полон цветов, Снегиревы всегда к цветам не ровно дышали, это у них в крови. Молоденькая девушка в шортиках и маечке поливала клумбу рядом со скамейкой, на которой он столько часов провел вместе с Шуренком. Девушка повернулась к Васиному дому лицом, и он увидел милейшее создание: вьющиеся каштановые волосы, немного курносый носик и глазки, обрамленные длинными ресницами. Вылитая Лёлька. Неужели это Анютик, дочка Лёльки? Когда он видел девочку последний раз, она еще лежала в коляске. Через дырку в заборе на участок к Шуре перебрался длинный, худющий, волосатый парень. Он уселся на скамейку и открыл компьютер. Васю поразила одежда парня. На не совсем чистые голые ноги были надеты сандалии, дальше шли не то трусы, не то шорты. Они были размера на два велики парню. Это ладно, но расцветка… Вася бы никогда даже близкого к этому ничего на себя не надел. Прикид парня венчала застиранная футболка с надписью: «Мне все пофиг». Вася задумался, правильно ли писать пофиг вместе, или все же по-русски правильнее написать «по фигу». Решил посоветоваться с интернетом. За филологическими размышлениями Вася не заметил, как рядом с клумбой появилась та, ради которой он приехал, и к которой рвался всей душой. Шура была такой и не такой, как раньше. Те же фамильные вьющиеся каштановые волосы, те же глаза, те же руки… Только раньше это была девочка, а сейчас – молодая женщина. Хрупкость исчезла. Ее сменила стройная подтянутая фигура с красивыми округлостями в нужных местах. Василий аж присвистнул. Как же могло так случиться, что никто не увел у него такую женщину. Нет, показываться Шуре в его сегодняшнем виде было просто невозможно. Две недели Вася жил отшельником, днем носа из дома не показывал, вечером электричество не зажигал, а ночами выходил к себе во двор и ходил, ходил, ходил, занимался физкультурой. Немножко пришел в себя и решил рассекретить свое присутствие. Вышел на крыльцо, увидел Шуру и ляпнул первое, что пришло на ум: «Здравствуй, соседка!» Шура глянула на него совершенно равнодушно, кивнула: «Здравствуй, сосед» – и занялась своими делами. Такого Вася не ожидал. Он боялся, что Шура будет его ругать, плюнет в него или вообще ничего не ответит, но – равнодушие? К этому он готов не был. Пришлось разрабатывать целый план, как наладить отношения с Шурой. Большие надежды в этом плане Василий возлагал на своего пса Лаврушку. Вот уж кого Бог оптимизмом не обидел. Первые пять минут после того, как Славка доставил пса в Зябликово, он прыгал от радости рядом с хозяином, а потом естественно начал знакомиться с территорией, которую ему предстояло охранять. Знакомство заняло примерно час, потом была найдена дырка, через которую пес проник на участок к Шуре. Аня с Севой сидели на скамейке и ели бутерброды с колбасой. Василий напрягся, вдруг ребята испугаются собаки. Но ничего, пронесло. Анечка сразу отдала бутерброд Лаврушке, а вот Сева еще несколько раз откусил от своего и только потом отдал обжоре. Лавруша облизнулся и помахал хвостом. Анечка побежала в дом и принесла собаке – кость, а Севе – еще один бутерброд. Из дома вышла Шура, поискала глазами Василия. – Твой пес, сосед? – по имени Шура Василия еще ни разу не назвала. – Мой, я сейчас дырку в заборе заделаю, он Вам больше надоедать не будет. – Зачем дырку заделывать, – Анечка посмотрела на Шуру умоляюще, – такая собака красивая. Это что за порода? – Бернский зененхунд или бернская овчарка – гордо отрапортовал Василий, – считается, что у собак этой породы самая обаятельная улыбка. Лавруша всегда в хорошем настроении и готов покушать. Вы его особенно не балуйте, а то на шею сядет. – Ладно, – смилостивилась Шура, – пусть у нас гуляет. Главное, чтобы цветы не помял. – Тетя Шура, Лавруша только по дорожкам бегал, я видел, – соврал Сева, – и сейчас, смотрите, не на клумбе, а рядом улегся. Василий с ужасом увидел, что основная часть Лавруши, действительно, лежит рядом с клумбой, а вот – хвост… Это же заметила и Шура, улыбнулась, махнула рукой и ушла в дом. Что ж, пусть короткий, но разговор с Шурой все же состоялся. Василий пришел к выводу, что это первый успех и со временем все наладится. Он понимал, что Шуре нужно время, чтобы привыкнуть к тому, что он рядом. Стал ее каждый вечер на дороге из больницы встречать. Вася думал, что время у него есть, а сегодня утром выяснилось, что все время вышло. 5. Аня проспала. Проснулась уже в одиннадцатом часу от того, что тетя Шура пререкалась с Севкой, который требовал немедленно ее разбудить. Аня быстренько подскочила с постели и умылась, но тетя без завтрака не отпустила. Откровенно говоря, Аня была этим очень довольна, т.к. тетя Шура напекла свои фирменные оладьи. У девушки сразу началось обильное слюноотделение, как только она почувствовала запах. Севка поначалу начал ворчать, что на завтрак терять время преступно, но потом все же соизволил оладушки откушать. Хорошо, что язык не проглотил. Короче, заняться расследованием вчерашних событий ребята смогли уже ближе к двенадцати. Севка был очень недоволен. Он придумал целый план действий, и этот план, естественно по вине Ани, был на грани срыва. «Привидение» могло банально уехать из города. Все время пока ребята ехали на великах в центр поселка Севка нудел и капал Ане на мозги. Она молча крутила педали, но под конец совершенно вышла из себя. Слава богу, никто никуда не уехал. Как только ребята подкатили к местной гостинице, они сразу узнали машину «привидения». «Привидение», т.е. парень лет тридцати стоял здесь же, рядом с авто. Днем он был еще красивей, чем ночью. В нем было красиво все: фирменные джинсы сидели точно по фигуре, светлая футболка не скрывала, а скорее подчеркивала скульптурную мускулатуру. Аня сразу прикинула, сколько времени надо торчать на тренажерах, чтобы так выглядеть. Нет, среднему человеку такого не осилить. Аня засмотрелись на красавца, не заметила камень, наехала на него и позорно упала с велосипеда. Парень кинулся ее поднимать, наклонился к ней, и Аня увидела темно синие глаза в густых ресницах. У нее аж дыхание перехватило. – Девушка, с Вами все в порядке? Может быть, отвезти Вас в медпункт? – спросил парень. Аня замотала головой, почему-то все слова застряли в горле. Она обернулась к Севке, пора бы ему прийти ей на помощь. Толку от Севки не было никакого и, как показало дальнейшее, не могло быть, он стоял с открытым ртом, уставившись за спину парня. То, что Аня упала с велосипеда, прошло совершенно мимо его сознания. Аня посмотрела туда, куда смотрел Севка, и зажмурилась. Такую красивую девушку даже в кино не часто увидишь. Ясно, что девица вместе с парнем. «Наверняка стерва», – подумала Аня и ткнула Севку в бок, чтобы он вернулся к действительности. – Ребята, а Вы местные? Можете подсказать нам с сестрой, где здесь администрация или полиция? – попросил парень. Севка сделал шаг вперед: «Я местный, я вам все могу показать, у нас здесь все близко, на тачке ехать не надо. Так, куда Вам? В администрацию или в полицию? В полицию ближе.» – Тогда пошли в полицию. Сам точно не знаю, куда мне надо. Надеюсь, что в полиции подскажут. Меня Андрей зовут, – представился парень, – а сестру – Лерой. Севка начал изображать из себя знатока поселка, демонстрировать местную достопримечательность: сквер с чахлой растительностью и иногда действующим фонтаном. – Не пойтить ли нам пройтиться Там, где мельница вертится, Липиздричество сияет И фонтанчик шпиндиляет? – передразнила Аня Севку. Андрей улыбнулся, Лера ухмыльнулась, а Севка покраснел и, кажется, обиделся на Аню. Хорошо, что до полиции действительно было близко, дошли быстро. А там… события стали разворачиваться с бешеной скоростью. Стало не до обид. У входа в отделении полиции ребята встретили тетю Шуру с ее «хахалем», соседом Василием Петровичем. Слово «хахаль» Ане совершенно не нравилось, какое-то оно не современное. Сейчас принято говорить или бойфренд, поклонник или возлюбленный. Только баба Варя все уши прожужжала этим хахалем, вот слово и пристало. Фу! Василий Петрович увидел ребят и сразу пригласил их выпить чай с тортом у него в кабинете. Откуда у него кабинет в полиции, Аня понятия не имела. Не положено, конечно, принимать гостей в служебном кабинете, но в провинции нравы проще и до начальства далеко. Аня посмотрела на Андрея и решила замолвить словечко за новых знакомых, попросила Василия Петровича выслушать приезжих и посоветовать, к кому обратиться. Настроение у Василия Петровича было приподнятое, поэтому он пригласил Андрея с Лерой тоже испить чайку и поведать присутствующим об их проблеме, если она несекретная. Андрей заверил, что дело у него совершенно несекретное, напротив, он надеется, что местные жители помогут ему в его беде. Аня с Севкой переглянулись. Неужели так подфартило, что даже подслушивать не придется? Василий Петрович попросил секретаршу собрать на стол, пригласил коллег-полицейских и порезал торт. Тете Шуре помогать он не разрешил, велел отдыхать. Рядом с «хахалем» тетя Шура становилась совсем на себя непохожей: какой-то тихой и задумчивой. Аня это давно заметила и про себя решила, что тетя Шура Василия Петровича побаивается. После того как все расселись и получили по большому куску торта (Лера, дура, от торта отказалась и пила чай без сахара) полицейский начальник попросил Андрея изложить суть его дела. – Вроде готовился к рассказу, а сейчас даже не знаю с чего начать, – засмущался Андрей. – Пожалуй, начну с вопроса. Скажите, ведь Вы все помните свое детство? Как Вы были совсем маленькими, как играли с родителями, как пошли в школу? – почему-то этот вопрос не очень понравился тете Шуре и Василию Петровичу. Аня это сразу поняла, а Андрей не обратил внимания. – Вы все что-то помните, а я – нет. Ничего не помню, – Андрей ударил рукой по столу, – это ужасно, вы даже себе не представляете, как это ужасно. Самое раннее, что я помню – это я, уже большой мальчик вроде как двенадцати лет, лежу на кровати в больнице, а рядом со мной женщина, которая называет себя моей приемной матерью. Вроде как мои настоящие родители погибли в автомобильной катастрофе, а я выжил. Кем были мои настоящие родители, какие они, я совершенно не помню, ничего – темнота, полный провал. Я немного полежал в больнице, а потом меня выписали, и я уехал с моими новыми родителями в маленький провинциальный городок. Почему мы поехали именно туда – понятия не имею. Как я понимаю, родители в этом городке никого не знали. Сначала отец не работал, у него вроде хворь какая-то была, а мама устроилась продавщицей на вещевой рынок. Мама как-то чувствовала людей, умела найти подход к каждому, да и вкус у нее был отменный. В общем торговля у мамы пошла. Прошло пару лет, и мама смогла выкупить у хозяйки место на рынке и нанять себе сменщицу. Они с отцом частенько ездили в Польшу и в Турцию за товаром. В это время я оставался за старшего, присматривал, чтобы сменщица не филонила. Потихонечку родители скопили денег и открыли маленький магазин в районном центре. Сейчас у нас небольшая сеть магазинов в нашей области. К сожалению, моя приемная мама умерла шесть лет назад. Она завещала все магазины мне, так что сейчас всем хозяйством управляю я. Отец ни на что не претендовал, понимал, что магазины подняла мама. Примерно через год после маминой смерти отец женился на матери Валерии. Валерия – моя сводная сестра. Месяц назад я уехал по делам в Москву, в это время у отца случился обширный инфаркт, и он умер. После смерти отца я, естественно, начал разбирать его бумаги и нашел конверт, где лежала связка ключей и завещание от некого Беглова Антона Борисовича на дом в вашем поселке. Дом был завещан мне. На семейном совете мы решили, что мне надо поехать и посмотреть, существует ли дом на самом деле. Лера поехала со мной для поддержки. Вчера мы приехали, остановились в гостинице, я не утерпел и поехал просмотреть на дом. Я сразу понял, что в доме никто не живет, поэтому рискнул попробовать отпереть дверь. Было страшновато, но ключи подошли, и я смог войти в дверь. Я надеялся, что обстановка в доме заставит меня что-то вспомнить, но чуда не произошло. Я быстро ушел. Всю ночь, можно сказать, не спал, думал и вот, что придумал. Вдруг там остались какие-то вещи родителей со следами ДНК, и я смогу определить были ли Бегловы моими биологическими родителями. Наверное, кто-то, кто знал Бегловых еще жив, может быть, они расскажут мне что-то о родителях, и я, наконец, узнаю, кто я. Помогите мне, пожалуйста. Наверное, надо как-то официально войти в дом, с понятыми что ли, чтобы потом не было сомнений, что вещи с ДНК я взял в старом доме. – Завещание у Вас с собой? – поинтересовался полицейский начальник. Андрей показал копию завещания и свой паспорт. Фамилия у Андрея была Щеглов. – Вообще-то копию завещания надо нотариально заверять, иначе оно недействительно. Пока в доме ничего не берите. Василий Петрович, ты человек ответственный, не в службу, а в дружбу, проводи господина Щеглова в дом, указанный в завещании, и понятых не забудь пригласить. Пусть все по правилам будет. – Щеглов – Беглов, – почесал за ухом Василий Петрович. Что же пойдемте в Ваш дом. Понятой может быть Шура, то есть Александра Николаевна. Думаю, надо пригласить еще Варвару Ильиничну, она давно здесь живет, могла знать Бегловых. Все время пока Андрей рассказывал свою историю Аня боялась пошевелиться. Неужели так бывает? Вдруг такая же история случилась бы с ней? Как это? Вместо мамы и папы вдруг являются какие-то чужие дядька и тетка, и с ними надо жить. Да еще вспомнить ничего не можешь. Аня посмотрела на Севку, он, наверное, тоже проникся. Однако, судя по виду Севки, история Андрея его не впечатлила. Он сидел и думал о своем, наверняка какую-то прогу обдумывал. Все-таки Севка чурбан, совершенно бесчувственный. Василия Петровича и тетю Шуру Андрей повез к своему дому на машине, а Аня с Севкой погнали на великах. Очень боялись опоздать, крутили педали изо всех сил, потому приехали даже раньше, чем старшие товарищи. Они же еще заезжали за бабой Варей. У калитки в ожидании томились баба Маня и Витька. Видимо, баба Варя успела предупредить их по телефону, что ожидается представление. Витька от Севки сразу отвернулся. По его виду было ясно – он умрет, но дату бабкиного дня рождения не выдаст. Сообразил, что Севка пытался использовать его в темную. Наконец, подъехала машина Андрея. Аня сразу же взяла тетю Шуру под руку, чтобы ни у кого даже не зародилось сомнение, что тетя Шура может быть понятой одна, без Ани. Севка пристроился к девушке, ясно, что они вместе. Василий Петрович посмотрел на ребят, вздохнул, но не прогнал. Витька попробовал пристроиться к Севке, но его с бабой Маней Василий Петрович притормозил. И так с понятыми перебор. В доме Ане не понравилось: пахло каким-то старьем, затхлостью, всюду лежала пыль. Обстановка была старомодная, такой даже у бабы Вари сейчас нет. Посредине большой комнаты стол, покрытый цветастой скатертью, у стенки какой-то дурацкий сервант с посудой. Баба Варя сказала, что это Хельга, как будто это что-то кому-то прояснило. Во второй комнате, видимо кабинете, стояли письменный стол, заваленный книжками, и большой книжный шкаф. Книжки – сплошная классика. Кто ее сейчас читает? Что Ане понравилось, так это игрушечный Мишка, который был в детской комнате. Такой коричный, мохнатый, глазастенький, и мордочка добрая. Только лапа у Мишки перевязана. Ане захотелось посмотреть, что там у Мишки с лапкой, но Василий Петрович не разрешил. Лера, вредина, ухмыльнулась, мол ребенок в игрушки не наигрался. Не только вредина, но и жадина, сразу сама Мишку в руки взяла, но ее Василий Петрович тоже попросил пока в доме ничего не трогать. Андрей вел себя странно. Такое впечатление, что он действительно ничего не помнит. Посмотрел на Мишку, как баран на новые ворота, а ведь должен был вспомнить своего друга детства в первую очередь. Василий Петрович посоветовал Андрею сходить в ванную и посмотреть нет ли там зубных щеток или расчески с волосами. Их можно было бы использовать в качестве источника ДНК бывших хозяев дома. Андрей хлопнул себя по лбу, действительно в ванную надо было пойти в первую очередь, но, где находится ванная он не помнил. Пришлось бабе Варе показать ему дорогу. Она, кстати, заметила, что даже, если его ДНК совпадет с ДНК обитателей дома, это не сможет быть доказательством родства, т.к. вчера Андрей без понятых входил в дом и мог подложить все что угодно куда угодно. – Как же так? – возмутился Андрей, – я ведь даже не помню, где находится ванная. – Это Вы нам говорите, что не знаете, где она находится, а что на самом деле, мы пока не знаем. Будем разбираться, – логика у бабы Вари была, как у настоящего следователя. Ане даже неприятно стало, как же так можно не доверять людям. Зачем Андрею врать? В конце концов, в ванной нашли и расчески, и зубные щетки. Все это положили в специальный пакет. Тетя Шура объяснила, где в городе можно сделать анализ. Все еще раз прошлись по комнатам, убедились, что отъезд Беговых был неожиданным: в доме не было видно никаких следов сборов, все вещи: посуда, одежда оставались на местах. Андрей предположил, что его родители погибли, не могли же они так все бросить. Он попросил Василия Петровича узнать, какие ДТП были в день отъезда возможных родителей Андрея. На этом программа визита с заброшенный дом себя исчерпала. Аня даже расстроилась, что все так быстро кончилось. Все вышли на улицу, вроде пора прощаться, но тут баба Варя вспомнила, что у нее есть фотография, где она стоит рядом с Беговыми и их сыном. Мальчика звали Кириллом. 6. Вся компания двинула к бабе Варе. Лера с каждой минутой нравилась Ане все меньше и меньше. Пришла в незнакомый дом и сразу плюхнулось в любимое кресло бабы Вари. Аню воспитывали по-другому, в уважении к старшим. Баба Варя сделала вид, что ничего не заметила, а баба Маня скривилась и покачала головой. Однозначно манеры Леры бабе Мане не глянулись. Зато Витька, судя по его поведению, был от Леры в восторге. Вертелся рядом с ней ужом: и подушечку под спину подложил, и чашечку с чаем поднес, посетовал только, что бабкиных пирогов к чаю нет. Обещался, как бабка пироги напечет, сразу доставить их Лере в гостиницу. Лера смотрела на Витьку одобрительно, воспринимала его подхалимство как должное, привыкла, видимо, что вокруг нее ухажеры вьются. Аня считала Витьку хоть и довольно красивым парнем, но человеком с паршивым характером и весьма посредственным умишком. Такие перцы были совсем не в Анином вкусе. Другое дело Севка. Севка, конечно, худющий, и на свою одежду внимания не обращает. Вот это обидно. Каждой девочке хочется покрасоваться рядом с красиво одетым парнем. Красиво одетый – это не про Севку. Знал ведь утром, что в центр поселка поедет, а приодеться не сообразил. Поехал в том, в чем каждый день ходит: в цветастых труселях до колен и застиранной майке. Общий вид – жуткий, зато глаза – умные, и вообще Севка – отличный друг. Не то, что Витька. Какой-то он холуистый. Стал расписывать Лере, какой у нас лес красивый и сколько там грибов и ягод. Это ж надо так врать. Пока в лесу даже поганок нет, слишком сухо, а за малиной надо очень далеко идти. Вряд ли Лера потянет. Удивительно, но она сильно вдохновилась походом в лес и даже дала Витьке номер своего сотового. Витька аж засветился и засверкал всеми цветами радуги, как же, как же, королева выбрала в свою свиту именно его. Вот баба Маня этому явно не обрадовалась. Василий Петрович поинтересовался, что Андрей собирается делать с домом: будет жить или продавать? Андрея этот вопрос застал врасплох, он начал лепетать, что пока на эту тему не думал, зато Лера заверила всех, что никто в поселке жить не собирается, и дом в скором времени будет продан. – Ну, и правильно, – поддержала Леру баба Маня, – лучше продать, уж больно дом нехороший.