Глава 3 Возок потряхивало на кочках, оси скрипели, дуги стонали, казалось, что вот-вот дерево лопнет и повозка развалится, но Афросиб на стоны прослужившей с десяток лет телеги внимания не обращал. Время от времени он еще погонял вожжами лошадь. Степь пела, пищала снующими туда-сюда иволгами, жужжала оводами и мухами, кружащими над лошадьми, и шумела ковылями, склоняющимися от ветра, а высоко в небе беззвучно парил орел. Фароат, пересев на кобылу, ехал рядом, слушал наставления учителя. – Пять птиц обменяешь на новые штаны и куртку, две на чувяки. Еще пять отдашь за рубаху. Сколько твоих еще осталось? – спросил Афросиб. Юноша морщил лоб, смотрел на грязные, с прилипшими лошадиными шерстинками пальцы, но сосчитать так и не смог, а вскоре позабыл, сколько гусей и на что он может обменять в Ильмеке. Старик терпеливо ожидал ответа. Наверное, поняв, что ответить ученик не сможет, потянул на себя вожжи, и возок остановился. Фароат слез с лошади и, привязав ее к дуге, перебрался к учителю. – Афросиб, можешь повторить? – попросил, зная, что ему ни в чем отказа не будет. Старик кивнул и повторил все сказанное ранее слово в слово. Юноша, отломив веточку от сучьев, что везли они от реки, достал акинак и, слушая учителя, делал на ней зарубки. Когда вдали показался разбитый, похожий на ров тракт от Гелона, Фароат ответил: – Два раза по десять! – Молодец! Но считать нужно еще быстрее. Тот воин богатеет, кто не даст обвести себя вокруг пальца торгашу! Их поменяешь на два медимна[15] пшеницы. Отцу отдашь. Старик будет рад. Афросиб потер руки и подстегнул коня. Вскоре возок перевалился на тракт, ехать стало мягче. Где-то вдалеке заклубилась пыль. Фароат привстал на козлах, но ничего не рассмотрел. Вскоре стало видно, что навстречу охотникам скачет всадник с заводной лошадью в поводу. – Коня загонит, осел. Куда он так спешит? Афросиб говорил спокойно, но Фароат почему-то заволновался. «Кто же по собственной воле коня так, без нужды, гнать будет?» Всадник, не доезжая к возку на полет стрелы, замедлил бег лошади. Поехал рысью. Поравнявшись с охотниками, прокричал: – Меланхлены идут! И снова пустил коня в галоп. Меланхлены назывались так, потому что носили черные одежды – короткие черные плащи. И Фароат, и Афросиб знали их как жестокое племя кочевников, расселившееся от Дона до лесов, граничащих с Ильмеком[16]. Прокопий Кесарийский[17], описывая войну с вандалами, писал: «В прежнее время готских племен было много, и много их и теперь, но самыми большими и значительными из них были готы, вандалы, визиготы и гепиды. Раньше, правда, они назывались савроматами и меланхленами. Некоторые называли эти племена гетами». Историки до сих пор не пришли к общему мнению по поводу территорий, подвластных меланхленам, но сколоты не зря соорудили у городов Гелона сорокакилометровый вал. Кочевниками-людоедами в то время пугали не только детей. Услышав от всадника новость, Афросиб погнал лошадей, уже не заботясь о возке. Он помнил, как кочевники много лет назад осаждали Ильмек. Сейчас воинов там не было, и меланхлены могут попытаться напасть. Тревожно стало на душе, и зачесались старые шрамы. Появилась мыслишка: «Смерть близка…» – и как ни пытался он отогнать ее, другие, вроде: «Успеть бы принести жертву Апи», – возвращали его к одному и тому же предчувствию. Он не страшился смерти, но любил жизнь и с презрением относился к глупцам, утратившим здоровье телесное и просящим богов о смерти. Фароат уже вынашивал планы отомстить за увечье отца. Мечтал отличиться на войне, разбогатеть. Коня боевого добыть, и может, если повезет, сразить богатого ардара. Юноша не думал о смерти, и молчание учителя воспринимал как должное. Поглядывая на Афросиба, он заметил и задумчивый взгляд, и нахмуренные брови, и сжатые губы, но истолковал все по-своему, как воспоминания о славных битвах, и сам, выпрямив спину, поджал губы, во всем стараясь походить на наставника. К вечеру они докатили к Ильмеку. Городок встретил их тишиной, даже овцы не блеяли. Ворота со скрипом отворились, и едва возок въехал за них, тут же рабы поспешили их запереть. Афросиб правил к площади. Там Фароат увидел кучу хвороста с воткнутым в нее старым мечом: жители Ильмека готовились к войне и поставили Аресу кумир. Остановившись у усадьбы Силака, Афросиб прошептал на ухо Фароату: – Оставайся тут. Увидишь, хоть и страшна война, но аппетит у наших голодранцев вряд ли пропал от плохих новостей, – он глухо рассмеялся и увел своего коня к валу, где стояли дома воинов. Учитель оказался прав. Всегда случалось то, о чем он говорил. Первой к возку подошла Ани. – Апи была добра. Зерно возьмешь? – смотрела с улыбкой, все и так наперед зная. Фароат погладил палку с зарубками и, стараясь говорить не быстро, ответил: – Два медимна… – Давай птицу, зерно отцу отдам. Фароат улыбнулся и торопливо стал сбрасывать гусиные тушки на землю, не забывая поглядывать на свои руки, чтобы не ошибиться в счете. Закончив разгружать возок, пробурчал: – Вот… – Ну, помогай! – приказала Ани и сама подняла за шеи четыре тушки. Фароат взял шесть птиц и пошел за прислужницей. Вошел в сарай. За плетеной, обмазанной глиной стеной на веревке сушились овечьи шкуры. В углу стояли мотыги, лопаты, рядом – бочка с водою и чурбан, покрытый засохшей кровью. Ани бросила птиц рядом. Фароат, поглядывая на занавешенный дерюгой вход в усадьбу, нехотя бросил свою ношу у чурбана. – Хочешь посмотреть, как Силак живет? – Юноша кивнул. – Принесем птиц, увидишь, – пообещала Ани. У возка пришлось задержаться. Фароата там уже ждали подмастерья и рабы ремесленников городка. Обменяв свою добычу, как советовал учитель, он посоветовал тем, кто желал получить еще дичи, дождаться Афросиба. Когда они вернулись в сарай, Ани, отодвинув занавеску, поманила Фароата. – А где сам пазака[18]? Страшно вдруг стало юноше войти в дом вождя. – Не бойся, как только он узнал, что враги бродят у города, уехал в лес прятаться. Хазии ведь в Ильмеке нет… – А-а… – только и смог вымолвить Фароат. Мысли тут же заметались, путая и без того уставшую от счета и торговли голову. «Разве может вождь так поступить? А кто поведет жителей Ильмека на врагов, если Хазия не вернется, кто соберет бала?» Высокие стены в доме вождя были увешаны конской сбруей, щитами. Десяток копий подпирал их, а над большим деревянным эллинским стулом висел меч в ножнах. Зачарованный Фароат встал перед ним. И так юноше хотелось взять его в руки, что он не услышал, как за стенами усадьбы закричали женщины, заплакали дети, только страсть звенела в его ушах, стучала в висках кровь. Как долго он простоял у стены, любуясь оружием, спроси кто, Фароат не ответил бы. Наваждение слетело от толчка в спину. Он обернулся и увидел встревоженную чем-то Ани. Она протягивала ему кожаный панцирь-куртку с нашитыми бронзовыми чешуйками и шлем. Доспех тот носить мог только умудренный в битвах воин или вождь, вроде Силака. Увидев в руках прислужницы такое сокровище, Фароат только и смог, что открыть от восхищения рот. – Фароат! Не стой! Надевай его скорее! Меланхлены у ворот! – кричала Ани, и Фароат начал понимать, зачем она сует ему броню. Он наклонился и протянул руки, Ани через голову помогла надеть панцирь и сноровисто стала затягивать боковую шнуровку. Поправив наплечники, указала взглядом на стену. Фароат, ошалевший от свалившегося вдруг счастья, метнулся к мечу и, сорвав его со стены, думал только об одном, как оставить оружие и панцирь у себя после сражения. Пояс с акинаком и горит остались в возке, шлем молодой воин на голову нахлобучил, а что делать с мечом, все не мог сообразить. Ани в отчаянии заламывала руки не долго. Юркнула змейкой к открытому сундуку и выудила оттуда боевую портупею, вернулась к Фароату и помогла правильно, через левое плечо, облачиться в нее. Ножны Фароат прицепил сам. Запахло дымом. Наконец юноша осознал, что враги, быть может, уже ворвались в город. Схватив первый попавшийся щит и копье, он устремился к возку. Там он встретился с Алишей. Увидев его, она бросилась навстречу, обняла за шею и зашептала, касаясь сухими губами мочки уха: – Они подожгли ворота. На валу почти не осталось защитников. Ты не сможешь помочь им, бежим! Сама она к побегу из обреченного городка подготовилась. На Алише был надет кожаный плащ и через плечо – чем-то набитая сума. Мгновение назад Фароат был готов сражаться и умереть, хотя, по правде, о смерти юноша не думал. Услышав любимую, утонувший в неге от ее объятий, он совсем утратил волю принимать самостоятельные решения. Подпоясался, взяв с возка суму с обновками и горит, механически повесил их на плечо, подобрал упавший на землю щит и оглянулся. Встретился с осуждающим взглядом Ани и устыдился того, что намеревался совершить, вспомнил об отце и Афросибе, сражающихся сейчас с врагами. В то же мгновение маленькая стрелка упала сверху, ударив прислужницу в ключицу. Она беззвучно упала, а Алиша закричала прямо в ухо: – Бежим! Еще несколько стрел воткнулись в землю рядом. Алиша побежала от ворот к круче, за которой внизу тек ручей, заросший камышом. Фароат, поудобнее перехватив щит, стал догонять девушку. Спускались уже вместе, осторожно, и побег им почти удался. До полоски камыша оставалось несколько шагов, как в голову Фароату ударил выпущенный из пращи камень. Юноша рухнул как подкошенный. Алиша увидела вверху, на горе, довольного метким броском воина и улыбнулась улыбкой зверя, когда тот упал, сраженный стрелой, угодившей в шею. Схватив Фароата за наплечники, потащила его в заросли. Сил хватило, только чтобы скрыться от случайного взгляда. Девушка понимала, что если захватчики начнут искать, то обязательно их найдут. Вернулась за копьем и щитом. Решила, что будет защищать любимого, если их вдруг обнаружат. Крики женщин вскоре стихли. Над городком проносились гортанные, мужские голоса, кто-то запел, кто-то закричал в последний раз. Мычали коровы, жалобно блеяли овцы… Только Алиша решила, что боги на их стороне, и даже оттащила метра на два вглубь камышей бесчувственного юношу, как увидела беспечно шагающих по натоптанной к водопою тропе воинов. Они вели на поводу коней, серые до колен рубахи на них были испачканы сажей, из оружия при меланхленах были только короткие акинаки на поясах. Схватив покрепче древко копья, она побежала на врагов. Те остановились, на бородатых лицах появились улыбки. Алиша попыталась ударить одного из воинов, но расслабленно стоящая цель вдруг исчезла, копье чудесным образом вылетело из девичьих рук, а удар под колени сзади заставил ее упасть. Расширенными от ужаса глазами она смотрела, как мужчины задирают рубахи и развязывают веревки, поддерживающие штаны. Когда увидела их вздыбленные мазамука, перестала дышать, и солнце, почти закатившееся, погасло совсем. * * * Алиша почувствовала щекотку: какое-то насекомое ползло по щеке. Сознанием она скользнула к своей, еще не знавшей мужчины хурма, удивляясь, почему не чувствует боли? Открыла глаза и увидела стоящего над собой Фароата. С обнаженного карта в тот момент упала на травинку капелька крови, крылья носа юноши трепетали, а глаза… Они стали другими, и взгляд… Фароат смотрел с любопытством, как раньше смотрели на нее незнакомцы. Девушка села и увидела обезглавленные тела меланхленов. Тут же она забыла о странном взгляде любимого и зашептала: – Фароат, я всегда знала, что ты воин-ама! Юноша вытер о рубаху одного из убитых меч и вложил его в ножны. Протянул Алише руку и сказал: – Не такой я могучий, как ты считаешь, пацан еще… Девушка, схватив узкую ладонь, почувствовала, как крепко он сжал ее кисть, восхитилась, как легко ей удалось встать на ноги. Странное, непонятное слово «пацан» она сочла особым, что использовали в общении между собой только мужчины, поэтому не удивилась. Со стороны Ильмека донеслось конское ржание, лошади меланхленов, до этого спокойно пощипывавшие травку, подняли головы и навострили уши. Черный жеребец с белым пятном на лбу всхрапнул, и Алиша едва успела накрыть ладошкой ему ноздри, не дав заржать. Восхищаясь Фароатом, она совсем забыла об опасности, по-прежнему грозящей обрушиться на них. – Фароат, бери второго коня, бежим! – прокричала девушка, прыгая на спину жеребца. Юноша стоял и смотрел на лихую наездницу. Она, доскакав до линии камыша, легко соскочила на землю и, подобрав что-то в зарослях, вернулась к коню. Оказавшись на его спине, призывно махнула рукой и ускакала по балке, прочь от дымящегося на горе города. Фароат подобрал копье, подойдя к рыжему, с густой гривой коню, с легкостью взлетел на его спину. Пробормотал: «Хороший навык у мальчика…» – и дав шенкеля, поскакал за девушкой.