Лир немного воспрянул духом, двинулся к убежищу и скоро был возле входа в бункер. Ангел поработал над этим местом. Забредет сюда грибник и даже не обратит внимания на железную дверь в земле, коснется взглядом и тут же забудет то, что видел. Лир помнил, с какой легкостью Ангел спрятал убежище, на это ушло минут пятнадцать, не больше: он отрубил голову петуху, окропил землю кровью, сжег в пламени свечи исписанные странными знаками бумажные полоски, и… и все. Проще простого, но Лир не сомневался: если бы ему самому захотелось провести этот обряд, то ничего не получилось бы. Что позволено Юпитеру, то не позволено быку. Лир открыл дверь и в кромешной тьме спустился по ступеням. Нащупал справа керосиновую лампу и спички, зажег фитиль. Облегченно выдохнул: – Я вернулся. Он долго стоял, глядя на бетонную стену, на которой висело деревянное панно с цитатой из «Короля Лира»: «Как мухам дети в шутку, Нам Боги любят крылья обрывать». Обессиленно уселся на пол, обхватил голову руками и тихо заплакал. – Я живой, – всхлипывал он. – Я… живой. Глава третья Завтрак Алины и Максимки был незатейлив: чай, бутерброды с маслом и печенье. Покончили с ним мигом и с каким-то радостным азартом. Это так отличалось от их обычных московских завтраков. Алина неосознанно разделила жизнь на «до приезда в деревню» и «после», и то, что было «до», ей сейчас виделось исключительно в сером свете. А что касается «после»… этот период жизни только начинался, но он уже сиял яркими красками. Ну разве там, в Москве, могло утро быть таким ясным? Однозначно – нет. Про ночной кошмар Алина даже не вспоминала. Образы безликого ангела, девочки с синим бантом и бескрайних руин затерялись в сознании как нечто неважное, мимолетное. К тому же после кошмара Алине приснился хороший сон, подробности которого она почти не помнила, – что-то, связанное с зеленым лугом, цветами и бабочками. После завтрака вытащила во двор раскладушку (чем не шезлонг?), которую заприметила еще вчера вечером, и кресло. С креслом пришлось повозиться, весило оно немало, а Максимка скорее мешался, чем помогал, хотя и суетился за двоих. Когда место для отдыха было готово, Максимка плюхнулся на раскладушку, заложил руки за голову и блаженно прикрыл глаза. Алина уселась в кресло, жалея сейчас лишь об одном: в руке не хватало бокала с каким-нибудь холодным экзотическим коктейлем или, на худой конец, с обычным лимонадом. Она решила, что позже позаботится об этом. А пока ей хотелось просто сидеть с закрытыми глазами, дышать деревенским воздухом, слушать, как мухи жужжат. Если повезет, то на руку божья коровка сядет. Алина улыбнулась: последний раз она держала божью коровку на ладони, пожалуй, в юности. Эта маленькая, красная с черными пятнами букашка всегда олицетворяла для нее солнечное лето, такое, как сейчас. – Ма, – услышала она, – а правда, что если курице голову отрубить, то она без головы еще долго бегать будет? Вот так вопросик! Алина открыла глаза, удивленно уставилась на Максимку. – Ты это где ж такое услышал? – Сенька вчера рассказал. Алина усмехнулась: вот, оказывается, о чем болтают семилетние мальчишки, пока родителей нет рядом, о безголовых курицах! А с другой стороны, о чем же еще им болтать, о цветочках-одуванчиках? – Он сказал, что сам видел, как курица без головы бегала, – уточнил Максимка. – А я ему сказал, что он врушка. Алина дернула плечами. – Почему ж сразу врушка? Может, он и правда такое видел. – Ну-у, не знаю. Я ему не поверил. Если курица без головы, то она же не видит, куда бежать, сразу же споткнется и упадет, правильно? – Это если есть обо что спотыкаться, – возразила Алина. – Камешек там или кочка. Максимка задумался. – Все равно не верится. Если сам увижу, тогда поверю. «Не дай бог тебе такое увидеть! – мысленно воскликнула Алина, а потом задалась вопросом: – А что бы психологи сказали о таком разговоре матери с сыном?» К ее облегчению, Максимка решил тему про безголовую курицу не продолжать. Он запустил палец в нос, задумчиво поковырялся в нем и спросил: – Ма, я возьму нотбук, а? – именно так, с одной буквой «у». Алине не нравилось, что Максимка все чаще и чаще проводил время за компьютерными играми. И по этому поводу она обычно успокаивала себя: это пройдет, найдутся другие, более правильные увлечения. А если нет, то доступ к компьютеру будет ограничен. Однако думать об этом сейчас не хотелось. Пусть пока играет в свои любимые стрелялки. В такое прекрасное утро совершенно не было желания что-то запрещать. – Ладно уж, бери, – разрешила она, впрочем, не забыв вложить в слова нотки упрека. Минуты не прошло, а Максимка уже сидел на раскладушке, уткнувшись в экран ноутбука. Он врубил «Medal of Honor» и самозабвенно принялся лупить из виртуального автомата виртуальных злодеев. Громкость сделал минимальной – знал, что маме придутся не по душе резкие звуки выстрелов. Алина снова расслабилась. Какое-то время перед внутренним взором бегала безголовая курица, но потом куда-то исчезла. В лицо дохнул теплый ветерок – как же хорошо, настоящее блаженство, ветерок с запахом трав и крохотной толикой навоза. Где-то жужжала муха, но звук этот был неназойлив и даже приятен. Для полного счастья не хватало только божьей коровки на руке, ну и, конечно же, коктейля в хрустальном бокале. Алина только начала размышлять о том, какой коктейль она сейчас бы предпочла, как ее кто-то снова выдернул из озера блаженства: – Здравствуйте, и прощения прошу, что от отдыха вас отвлекаю. Алина встрепенулась, часто заморгала, а потом увидела за низкой щербатой калиткой щуплого старичка в синей панаме. Сразу же вспомнила: это ведь он вчера на похоронах хоть и безуспешно, но пытался поставить на место Федора. – Здравствуйте, – поднимаясь с кресла, радушно сказала Алина. Максимка же наградил незваного гостя лишь мимолетным взглядом. – Виталий Аркадьевич, – представился старик и сорвал с головы панаму. – Я напротив вас проживаю, – он улыбнулся и приподнял небольшую плетеную корзинку. – Вот решил вас клубничкой угостить. Только что собрал и помыл. Клубничка отборная, сорт редкий, «Моделайн», уверен, такой ягоды вы еще не пробовали. Алина слегка смутилась от такой неожиданной щедрости. Она торопливо открыла калитку. – Ой, да не стоило, честное слово… – Берите-берите, это ж от души. – Виталий Аркадьевич вошел во двор, водрузил панаму на голову и протянул Алине корзинку. – Сыночек ваш покушает, да и вы сами… – Ма, можно мне клубнички? – подал голос Максимка. Он даже игру на паузу поставил. – Она мытая, – напомнил Виталий Аркадьевич. Алина улыбнулась, поблагодарила и передала корзинку сыну. Тот выбрал самую крупную ягоду и целиком запихал в рот. За первой ягодой незамедлительно последовала вторая. – Честно говоря, вы мне одолжение сделали, – с довольным видом сознался Виталий Аркадьевич. – У меня, знаете ли, есть одно правило: три добрых дела в день. И этого правила я придерживаюсь без малого вот уже семь лет, – он многозначительно поднял руку с вытянутым указательным пальцем. – Так что вы помогли мне совершить первое за сегодня доброе дело. Алина рассмеялась. – Рада, что помогла. Виталий Аркадьевич вынул из кармана штанов сотовый. – Видите этот телефон? Откровенно говоря, я им толком и пользоваться-то не умею, не дружу с этими электронными штучками, зато умею слать эсэмэски. Спросите зачем? А чтобы посылать через эсэмэски денежки в благотворительные фонды. Я человек не богатый, но пожертвовать десять-двадцать рублей в день позволить себе могу. Когда совершаешь добрые дела, и живется легче, вот так-то. Алина машинально мысленно добавила: «Особенно когда добрыми делами хвастаешься перед первым встречным». Она тут же устыдилась своей неожиданной стервозности и выпалила: – Да вы настоящий ангел. Виталий Аркадьевич демонстративно глубоко вздохнул и развел руками. – Увы, для ангела я слишком грешен. Бурная молодость, знаете ли. Алина указала на кресло: – Присаживайтесь. – Нет-нет, благодарю. Я ведь к вам всего на минутку заглянул. – Он подошел к калитке, на несколько секунд застыл, задумавшись, а потом оглянулся. – Надеюсь, вас не слишком расстроил вчерашний инцидент на кладбище? Алина махнула рукой: – Пустяки, я уж и забыла. – Федор неплохой человек, поверьте. Просто… просто находит на него иной раз. Он правда неплохой. – Виталий Аркадьевич выдержал паузу. – Это лет десять назад было, на шатурском водохранилище… Один парнишка под лед провалился. Пока все рыбаки – а их в тот день немало было – стояли разинув рты, Федор, не раздумывая, бросился в полынью и вытащил бедолагу. Уж этот-то поступок явно стоит больше, чем все мои добрые дела, вместе взятые. Плохой человек на такой поступок не способен, согласитесь. Так что вы уж простите его. Уверен, он сейчас жалеет о том, что на похоронах наговорил. Алина отчего-то в этом не была уверена, но спорить не стала. Виталий Аркадьевич вышел за калитку, пересек улицу и уже весело выкрикнул: – А корзинку себе оставьте, у меня их полно. Я эти корзинки сам плету, хобби у меня такое. – Спасибо, Виталий Аркадьевич! – откликнулась Алина, закрывая калитку. Она подумала: «Какой милый старичок. Может, он и был когда-то грешником, но сейчас – ангел во плоти». Алина взяла из корзинки несколько ягод, одну сразу же съела и мысленно еще раз поблагодарила Виталия Аркадьевича: клубника была исключительная, не чета тому безвкусному недоразумению, что обычно продавалось в московских супермаркетах. Вон и Максимка оценил – умял уже штук десять, хотя он и от клубники из супермаркета никогда не отказывался, детский вкус, на зависть, не привередлив. Сидеть в кресле расхотелось. Алина прошлась по мощенной кирпичом дорожке вдоль дома, отметила, что земельный участок зарос травой, и если здесь и были когда-то огороды, то очень давно. Но эта неухоженность Алине даже нравилась. Заросли крапивы у забора, огромные лопухи, кусты смородины, корявая яблоня, раскинувшая ветви над плоской крышей сарая, – все это как будто было на своем месте, и буйная растительность прямо-таки кричала: «Долой секаторы и газонокосилки! Да здравствует естественная дикость!» И Алина всей душой поддерживала этот крик, она слишком устала от городской железобетонной угловатости. Ее всегда возмущало, когда в их московском дворе сотрудники коммунальной службы подстригали кустарник и несколько раз за лето скашивали и без того немногочисленную траву. Ничего позитивного в этой газонной эстетике она не видела. Алина дошла до сарая, подумала: «Зайти или нет?» И все же решила посмотреть, что внутри, хотя особого любопытства не испытывала, если бы дверь была заперта на замок, а не на щеколду, ключ искать не стала бы. Вошла, осмотрелась и не пожалела, что заглянула. Пахло здесь лаком и деревом, на стене висел рабочий инструмент, на полке над верстаком стояли склянки. Внимание Алины привлекло панно на верстаке – работа была незавершенной, не покрытой лаком, но и в таком виде она выглядела изумительной и…