Я улыбнулся и прижал палец к ране, чтобы остановить кровь. – Верно, – согласился я. – И все же три четверти кружки тоже неплохо. Скажем так, это хороший компромисс. Не сводя глаз с лица фермера, я сделал долгий глоток. На нем было длинное пальто, и я знал, что под полой у него спрятана острая сабля. Если его напугать или спровоцировать, старик без колебания пустит ее в ход. Не то чтобы Роулер, пусть даже вооруженный, представлял для меня большую угрозу, но схватка с ним разрушит наш договор. Будет жаль, потому что от людей вроде него есть польза. Я, конечно, предпочитаю охотиться, но домашний скот, особенно волы, к которым я питаю немалую слабость, значительно облегчает жизнь в трудные времена. Я сам не готов держать скотину, зато ценю роль фермера при таком порядке вещей. Он единственный в моей хайзде, с кем я когда-либо заключил договор. Может, я старею? Когда-то я бы разорвал горло человеку вроде Роулера, причем без малейших колебаний. Увы, молодость осталась позади, зато теперь я неплохо подкован по части управления хайздой. Я уже стал адептом. Но двухсотое лето было опасным временем для мага хайзды. Порой мы страдаем от того, что называем скайум. Дело в том, что такая долгая жизнь меняет ваш образ мыслей. С годами становишься мягким, начинаешь понимать чувства и нужды других – что магу хайзды совсем ни к чему. Многие не в состоянии пережить эти опасные годы, ибо утрачивают кровожадность, да и зубы становятся менее острыми. Поэтому я знал, что должен проявлять бдительность. Теплая кровь стекала по горлу в желудок, наполняя меня новой силой. Я улыбнулся и облизал губы. Минимум один день мне не придется охотиться. Я вернул кружку Старому Роулеру и направился прямиком на мое излюбленное место. Это была опушка небольшого леса на южных склонах, откуда открывался вид на ферму. Затем я сам, вместе с пальто и башмаками, сжался до самого малого своего размера – обычно в таком виде я провожу зимнюю спячку – и стал не больше серой крысы. Однако воловья кровь сохранила свой прежний объем, и мой желудок был полон. Хотя я только что пробудился от спячки, сочетание полного желудка и только что поднявшегося солнца навеяло на меня сонливость. Я лег на спину и вытянул ноги. В моем пальто есть специальная шлица, что-то вроде короткого рукава, позволяющая мне выпускать наружу хвост. Когда я бегу, охочусь или сражаюсь, он кольцом прижимается к спине, но иногда, летом, когда светит солнце и меня клонит в сон, я ложусь на нагретую траву и вытягиваю его сзади. Счастливый и довольный, я и сейчас поступил так же и почти мгновенно уснул. Обычно с таким полным желудком, как сейчас, я крепко сплю целые сутки. Но перед самым закатом воздух острым клинком прорезал чей-то крик и разбудил меня. Я сел и замер, принюхиваясь. Мои ноздри затрепетали. Кровь… Я поднял хвост, чтобы разузнать как можно больше. Все складывалось как нельзя лучше, и у меня потекли слюнки. Согласен, воловья кровь сладка и вкусна, но это была самая аппетитная кровь из всех – свежепролитая человеческая кровь, – и ее запах исходил со стороны фермы Старого Роулера. Ко мне внезапно вернулась жажда. Я вскочил и бегом бросился к далекой ограде. Делая длинные прыжки, я вскоре оказался возле границ фермы и, нырнув под ограду, мгновенно принял обычные человеческие размеры. Я снова воспользовался хвостом для поиска источника запаха. Тот шел со стороны Северного пастбища, и я точно знал, чей он. Я был довольно близко от старика и мог учуять кровь сквозь его сморщенную кожу, услышать, как она течет по узловатым венам. Пусть это и старая кровь, но когда дело касается человеческой крови, я не слишком разборчив. Да, это был Старый Роулер. Он истекал кровью. Затем я различил еще один источник крови, правда гораздо более слабый. Это был запах крови молодой женщины. Я снова побежал, чувствуя, как от волнения сердце колотится в груди. Когда я достиг Северного пастбища, оранжевый шар солнца уже повис точно в середине небосвода. Чтобы понять, что случилось, мне хватило одного взгляда. Похожий на сломанную куклу, Старый Роулер лежал на земле возле ствола высокого тиса. Даже с расстояния я уловил запах крови на траве. Над ним склонилась чья-то фигура. Я пригляделся. Это была девушка в коричневом платье, с длинными волосами цвета ночи. Я почуял и запах ее юной крови. Она казалась куда слаще и вкуснее, чем кровь Старого Роулера. Я узнал ее. Это была Несса, его старшая дочь. Она рыдала, склонившись над стариком. Потом я увидел на соседнем поле вола. Он сердито топал копытами и мотал рогатой головой. Должно быть, это он боднул фермера. Несмотря на ранение, старик сумел добраться до ворот и закрыть их за собой. Внезапно девушка обернулась и увидела меня. С криком ужаса она вскочила на ноги и, подобрав подол длинной юбки, бегом бросилась к дому. Я легко мог бы ее догнать, но теперь мне было совершенно некуда спешить. Я зашагал к телу старого фермера. Сначала я подумал, что старик мертв, но мой острый слух уловил подрагивающий ритм слабеющего сердца. Ошибиться было невозможно: старый Роулер умирал – под ребрами в боку зияла рана, из которой на траву, пузырясь, вытекала кровь. Когда я опустился рядом с ним на колени, он открыл глаза. С перекошенным от боли лицом он все же попытался заговорить. Я был вынужден нагнуться ниже, и вот мое левое ухо почти коснулось окровавленных губ старика. – Мои дочери… – прошептал он. – Не беспокойся за своих дочерей, – сказал я. – Но я беспокоюсь, – произнес умирающий фермер. – Ты помнишь условия нашего первого договора? Я не ответил. Но я их прекрасно помнил. Уговор был заключен семь лет назад, когда Нессе только что исполнилось десять. «Пока я жив, держись подальше от моих дочерей! – предостерег он меня тогда. – Но если со мной что-нибудь случится, можешь взять себе старшую, Нессу, в обмен на то, что отвезешь двух других на юг, в Пуденте, к их тетке и ее мужу. Они живут в деревне Стоунли, рядом с последним мостом перед Западным морем…» «Я позабочусь о них, – пообещал я, понимая, что это может стать началом многолетнего и весьма полезного для меня договора с фермером. – Буду обращаться с ними как со своей семьей». «Договор, – еще раз уточнил старик. – Ведь мы с тобой заключили договор?» «Да, – согласился я. – Заключили». Это была хорошая сделка. Согласно закону Биндоса, каждый гражданин-кобал раз в сорок лет обязан продать на невольничьем рынке хотя бы одну пурру – человеческую девушку, – если не хочет стать изгоем. В этом случае ему придется сторониться своих соплеменников, ибо те имеют право убить его на месте. Будучи магом хайзды, я не интересуюсь рынками и не желаю владеть женщинами, как это принято. Но я знал: настанет время, когда я буду вынужден исполнить долг или же испытать на собственной шкуре все последствия пренебрежения им. Стать отступником, существом вне закона, преследуемым моим собственным народом… Роулер стар, и, когда он умрет, я смогу продать Нессу. И вот теперь он лежал передо мной, доживая свои последние минуты. Несса теперь моя. Фермер закашлялся, отхаркивая сгустки мокроты и крови. Долго он не протянет. В считаные мгновения Старый Роулер умрет. На то, чтобы доставить двух девушек их родне, уйдет не меньше недели. После этого Несса станет моей. Я смогу силой отправить ее на север, на невольничий рынок, а по пути буду не спеша лакомиться ее кровью. Внезапно старик принялся шарить дрожащей рукой по карманам пальто. Наверно, ищет оружие, решил я. Но нет, он вытащил коричневую записную книжицу и карандаш. Затем, даже не глядя на страницу, дрожащей рукой стал что-то писать. Для умирающего он сумел написать довольно много слов. Закончив, старик вырвал листок и протянул его мне. Я осторожно подвинулся ближе и взял его. – Это для Нессы, – прошептал Роулер. – Я написал ей, что делать. Ты можешь взять себе все что хочешь – ферму, домашний скот и Нессу. Помнишь наш договор? Главное – отвези Сюзан и Бриони к их тетке и ее мужу. Ты сделаешь это? Ты обещаешь? Я быстро пробежал глазами записку. Закончив читать, я свернул листок пополам и положил его в карман пальто. Затем улыбнулся, показав лишь самые кончики зубов. – Мы заключили договор, и я даю слово чести, что выполню свои обязательства, – сказал я. Я ждал, когда Старый Роулер умрет. Ждать пришлось дольше, чем я предполагал. Хватая ртом воздух, пытаясь дышать, он как будто не хотел уходить из жизни, хотя и испытывал жуткие мучения. Солнце уже опустилось за линию горизонта, когда он наконец испустил дух. Я не сводил с него глаз. Любопытство не отпускало меня. Семь лет назад я заключил со Старым Роулером договор, но плоть и кровь непрозрачны и скрывают истинную душу, заключенную в их оболочку. Я часто думал о том, каким упрямым, храбрым, а порой вздорным бывал старый фермер. И вот теперь наконец я узнаю, каков он на самом деле. Я ждал, когда его душа отлетит от тела, – и не был разочарован. Над смятым пальто начал вырисовываться серый силуэт. Едва различимый, он был гораздо меньше самого Роулера, слегка светился и имел форму завитка. Мне и раньше доводилось видеть человеческие души. Я любил дожидаться того мгновения, когда душа прощается с телом. Интересно, кто он, Старый Роулер? «Верх» или «низ»? Я ловец душ. Я хватаю их и, извлекая из них энергию, пополняю ею мой собственный дух. Поэтому я приготовился протянуть руку и схватить душу старого фермера. Сделать это не так-то просто, даже при полной сосредоточенности. Это получается, только если душа ненадолго задерживается в нашем мире. Но эта душа не стала медлить. С еле слышным свистом она по спирали устремилась в небеса. Такое не часто увидишь. Обычно души стонут, или воют, или ныряют в землю. Так что Старый Роулер несомненно был «верхом». Я упустил новую душу, – хотя какая разница? Он умер, и мое любопытство было удовлетворено. Я принялся обыскивать его. Нашлась лишь одна монета. Возможно, та самая, которую я дал ему за чашку воловьей крови. Затем я снял с него саблю. Рукоятка слегка заржавела, но мне нравился вес этого оружия, да и лезвие было острым. Я несколько раз взмахнул саблей. Она хорошо лежала в руке, и я осторожно спрятал ее за подкладку пальто. Закончив, я мог приступить к главному делу этой ночи. Дочерям Старого Роулера… Глава 2 Никаких манер Когда я добрался до фермы, уже начало темнеть. Сегодня ночью луна не появится. Единственный источник света был в доме – слабое мерцание свечи за старыми занавесками передней спальни. Я в два прыжка подскочил к двери и трижды громко постучал. Для этого я воспользовался черной колотушкой, украшенной головой одноглазой горгульи. По идее, она должна была отпугивать всех чудовищ, прячущихся в ночи. Конечно, это все чепуха и суеверия. Мой тройной стук эхом прокатился по всему дому. Ответа не последовало. У этих девчонок плохие манеры, подумал я. Рассердившись, я встал на четвереньки и трижды обежал вокруг дома против часовой стрелки. Всякий раз, пробегая мимо двери, я издавал леденящий душу вой. Затем я вернулся к входной двери дома и увеличил себя до размеров втрое больше человеческих. Прижался лбом к холодному стеклу окна спальни и закрыл один глаз. Левым глазом в узкую щелку между занавесками я смог увидеть мое наследство – Нессу и двух ее сестер. Они сидели на кровати, прижавшись друг к другу. Несса сидела посередине, обняв за плечи Сюзан и Бриони. Я и раньше не раз тайком подглядывал за ними. Думаю, не было ничего такого, чего бы я о них не знал. Нессе исполнилось семнадцать, Сюзан на год ее моложе. Но Сюзан потолще Нессы, и волосы у нее цвета спелого зерна. На невольничьем рынке за нее дали бы самую большую цену. Что до Бриони, то она еще ребенок, лет восьми, не больше. Если готовить ее на медленном огне, то ее мясо будет сочным, даже вкуснее молоденького однодневного цыпленка, хотя многие кобалы предпочли бы такое нежное мяско в сыром виде. Увы, самое печальное, что из них троих Несса была дешевле всех. Зато продав ее, я выполню мой долг согласно закону Биндоса. Уговор дороже денег, я всегда держу слово. Поэтому я съежился до человеческих размеров и одним мощным ударом левой руки выбил входную дверь. Дерево разлетелось в щепки, дом содрогнулся, замок развалился, и старая дверь со стоном распахнулась внутрь. Не дожидаясь приглашения, я шагнул через порог и поднялся по деревянной лестнице. Несса Мне было стыдно, что я оставила отца умирать на пастбище в полном одиночестве. Но я так испугалась зверя, что ничего не могла с собой поделать. Вбежав в дом, я заперла все двери и отвела Сюзан и Бриони в мою спальню. От душевной боли и ужаса я почти полностью лишилась дара речи, но, оказавшись дома, молчать не могла. – Отец мертв! – заплакала я. – Его забодал вол! Сестры разрыдались. Мы забрались на кровать, и я обняла их, пытаясь утешить, насколько это было возможно. Вдруг мы услышали снаружи какие-то пугающие звуки. Сначала кто-то трижды громко постучал в дверь, потом раздались леденящие кровь завывания, от которых волосы на затылке встали дыбом. – Закройте уши! Не слушайте! – велела я сестрам. Мои руки лежали у них на плечах, поэтому сама я была вынуждена слушать этот страшный вой. За окном кто-то тяжело задышал, и на какой-то жуткий миг мне показалось, будто через щелку между занавесками меня разглядывает гигантский глаз. Но разве такое возможно? Зверь был не настолько огромен. Я видела его раньше, когда он приходил к нам на ферму, и он казался не выше отца.