— Прошу прощения за все это. За то, что лгал тебе об убийстве, и за то, что ты вообще оказалась в этой ситуации. Боже, как она его любила. Она любила его преданность, глубину его чувств и абсолютно все в нем. Она не собиралась позволить ему чувствовать себя плохо из-за того, что ему пришлось сделать, чтобы защитить своего брата. Не тогда, когда он доказал, что является лучшим мужчиной в ее жизни, которого она когда-либо встречала. — Не надо. Я не расстроилась из-за того, что ты не сказал мне правду. Я знаю, что ты не мог этого сделать, — она взглянула на Куинси, который так сильно виноват и раскаивался, что она удивлена, что он вообще жив. Как он нашел в себе силы и мужество, чтобы идти дальше, разве Трумэн не был бы счастлив помочь ему обрести будущее, которое он заслужил? Он признался во всех своих преступлениях с искренними слезами и сожалением. Он рассказал ей, как произошло преступление, как Трумэн вмешался, чтобы позаботиться обо всем, и как их мать отвернулась от него. Сила и убежденность этих двух мужчин были несоизмеримы, и она знала, что, несмотря на долгий путь, который прошёл Куинси, чтобы справиться с наркотической зависимостью, и сражений с законом, которые им предстоят, они были семьей, частью которой хотела быть и она. Вернув свое внимание к Трумэну и их разговору, она сказала. — Точно так же ты не можешь злиться на Куинси за то, что он хотел поступить правильно. Ты показал мне, что линия между правильным и неправильным может быть размыта, но чтобы защитить тех, кого ты любишь, это всегда будет правильно, вне зависимости от того, какую цену тебе придется за это заплатить. Она открыла клатч и достала свой мобильный. — Кому ты звонишь? — спросил Трумэн. — Тебе нужен лучший адвокат, которого только можно купить за деньги, а мой отчим — лучший. — Милая, у меня нет денег, — с сожалением сказал Трумэн. Думая о том огромном банковском счете, который для нее собирала ее мать в течение десяти лет, она ответила: — Есть. Эпилог Джемма подбирала платье на уличной распродаже вместе с Кристалл и Дикси, подыскивая что-то для Кеннеди, чтобы нарядить ее на Пасхальный парад в следующие выходные. За последние несколько месяцев она полностью пришла в себя. Они потихоньку выводили ее в людные места, возили в зоопарк, прогуливались по пляжу и ходили в торговый центр, она была просто в восторге от Пасхального парада. Прошло пять месяцев с тех пор, как Куинси признался в преступлении. Через два месяца после этого Трумэну выдали компенсацию за отсиженный в тюрьме срок и вынесли оправдательный приговор. Через пять недель после этого Трумэн получил документ о праве опеки над детьми. Государство могло бы осудить Трумэна и Куинси, однако прокурор использовал то, что Уоррен назвал своим обвинительным усмотрением, и отказался от судебного преследования в отношении любого из них. Уоррен сказал, что возраст Куинси в момент преступления и тюремное заключение Трумэна сильно повлияли на это решение. — Как насчет этого? — Дикси подняла розовое платье с жирафами и цветами. — Она любит диких животных и цветы, — новое пристрастие Кеннеди — это дикие животные, и Трумэн упорно работает над созданием новых сказок с измененными животными. Хотя они решили начать вводить ее в мир популярных сказок, так как осенью она начнет ходить на уроки дошкольного образования. — Или это! — Кристалл достала платье с красным галстуком и рюшами по краям. Благодаря Кристалл, Кеннеди любит яркую одежду, настолько насколько ей нравятся рюши. — Почему бы нам не спросить ее? — Джемма предположила, что Трумэн, Квинси и дети, уже вышли из «Сладкого рая». Когда она встретила его взгляд, на его лице появилась греховная улыбка, заставляя бабочек в ее животе порхать. Они уже много месяцев живут вместе, но она все еще волнуется при виде его. И прекрасно знает, что это никогда не изменится. Он послал ей поцелуй и опустился на колени рядом с коляской, чтобы накормить Линкольна мороженым. — Папа, — тот взволновано взмахнул руками. В течение последних нескольких недель, он называл Трумэна «Папа», а Джемму «Мама», и хотя Трумэн пытался поначалу его исправлять, то потом отказался от этой затеи. И он, и Джемма смирились. Линкольн хлопал глазками, махал руками и выпрямился в коляске, чтобы держать за ногу Трумэна. Его любимая игра, кроме разве что дергать за бороду дядю Буллета, это играть в прятки. Линкольн потянулся к ложке, и Трумэн рассмеялся. — У него здоровый аппетит. В последние несколько месяцев Куинси догнал в объёмах своего старшего брата. После нескольких напряженных месяцев Куинси закончил реабилитацию и работал полный рабочий день в книжном магазине, от которого Джемма была в восторге. Оказалось, что там, где Трумэн преуспел в искусстве, Куинси преуспел в академических кругах. Он даже сражался за свое эссе и поступил в колледж, и учился на отлично по всем выбранным предметам. Две недели назад Трумэн, Джемма и дети арендовали домик на жилой улице недалеко от школы, а Куинси перебрался в квартиру Трумэна. Первые несколько недель его отношения с Трумэном то улучшались, то ухудшались, но теперь они близки как никогда раньше. Когда Джемма наблюдала, как двое братьев дразнят друг друга, она посылала своему отчиму молчаливое спасибо за то, что он взялся за это дело, несмотря на то, что мать пыталась убедить его не помогать ее низкосортному парню. Она никогда не поймет свою мать, и теперь, наблюдая за детьми, Трумэном и Куинси, она понимала, что все хорошо. Не всем родителям дано понимать и любить своих детей. У нее был отчим, с которым она налаживала отношения, и она чувствовала с ним отцовскую и родственную связь, которая ей очень нравилась. — Эй, Кеннеди! — Кристалл подняла платье, которое нашла. — Что ты думаешь об этом платье? — Класиво! — Кеннеди оторвалась от мороженого. Ее маленький язычок сделал круг, чтобы очистить ротик. Дикси присела рядом с ней и показала розовое платье, которое она выбрала. — Как на счет этого? Рев мотоциклов заглушил ответ Кеннеди, когда Бэр, Буллет и Боунс припарковались возле них. — Бэа! — вскрикнула Кеннеди. Бэр снял шлем и слез с мотоцикла, подняв девочку на руки. Когда ее нос ударился об его подбородок, он закатил глаза и пожал плечами, из-за чего Кеннеди хихикнула. — Ребята, а что вы здесь делаете? Боунс и Буллет обменялись взглядами с Трумэном, которые она не смогла прочитать. Она поняла, что сегодня Трумэн спокоен, и не могла понять, возможно, с ним что-то случилось. — Мы слышали, что здесь зависают горячие малышки, — ответил Бэр соблазнительно глядя на Кристалл, которая закатила глаза. Это стало их фишкой. Он бросал на Кристалл пристальные взгляды, но та постоянно отвергала Бэра и ни в какую не хотела делиться с Джеммой причиной этого. — И бесплатное мороженое, — Боунс взял Кеннеди на руки и лизнул ее мороженое. — Бони! — пожаловалась Кеннеди. Она всех их звала по кличкам, которые придумала сама. Кеннеди слезла с его рук и подошла к Трумэну, который потянулся и взъерошил ей волосы. Он наклонился и что-то ей прошептал. Ее брови сосредоточенно сошлись. — Как мой самый маленький приятель? — Буллет поднял Линкольна на руки, а Линкольн потянул его за бороду. — Это завтра. — Правда? — спросила Дикси. — Да. У меня достаточно большая борода для этого маленького парня, — он поцеловал его в щечку, а Линкольн снова дернул его за бороду и захихикал, когда Буллет зарычал. Сердце Джеммы согревалось от любви, которую эти дети получали в своей жизни. От любви, которая была и в ее жизни. Ее глаза отыскали Трумэна, как и всегда в такие моменты, и она застала его, когда он смотрел на нее так, как делал много раз в последние месяцы — с удивлением и любовью. Этот взгляд был похож на объятия. Кеннеди попыталась отдать свой рожок Джемме и размазала все сливочное удовольствие о ее юбку. Джемма наклонилась, взяла мороженое и получила холодный и сладкий поцелуй. — Ммм. Лучшие поцелуи, — сказала Джемма со смехом. Возможно, она не была родителем Линкольна и Кеннеди, но наверняка любила их так же, как собственных детей. — Я уберу это дорогая, — предложил Трумэн, наклонившись чтобы убрать мороженное салфеткой. Он поднял лицо вверх с красивой улыбкой, снова расшевелил бабочек в ее животе и протянул ей рожок. — Нет, спасибо, поцелуев с мороженым было достаточно, — Кристалл и Дикси ахнули, и Джемма обернулась, удивляясь, что они увидели. Кристалл указал на Трумэна, ставшего перед ней на одно колено, все еще предлагая ей свое мороженное — с красивым бриллиантовым кольцом, положенным сверху, которое она раньше не заметила. — О, Боже мой, Трумэн, — она встретила его нетерпеливый любящий взгляд, и ее сердце увеличилось в объеме, заняв все пространство в груди. — Дорогая, я не могу предложить тебе гламур и блеск, но я могу предложить тебе пятно от мороженого, домашние сказки и поцелуи в полночь, — его голубые глаза загорелись, когда он говорил о ночах любви, и она подумала, не имел ли он в виду прошлую ночь, которую они провели в новом доме. Настоящем доме, где дети могли бы расти и иметь друзей, и жить безопасной и счастливой жизнью. — И семью, которая тебя обожает. Если ты выберешь нас. Я даже позволю тебе написать эту статью, о которой ты все время говоришь, если ты выйдешь за меня замуж. Ты будешь моей женой, Джемма? Ты выйдешь за меня замуж? Слезы катились из ее глаз. — Я не хочу гламура или блеска. Все, что я когда-либо хотела, сейчас находится здесь. Да, Защитник Тру. Я выйду за тебя замуж. Он поднялся на ноги, облизал кольцо, чтобы оно было чистым, прежде чем надеть ей его на палец. — Оно липкое и маленькое, но обещаю, что со временем я заменю его на что-нибудь большее. — Ты не сделаешь этого, — сказала она, любуюсь необыкновенно красивым доказательством любви. — Оно идеально. Все кричали, когда его сильные руки обхватили ее, а губы закружили в самом невероятном поцелуе в ее жизни — поцелуе ее будущего мужа. Кеннеди попыталась вжаться между ними, и они оторвались друг от друга, смеясь, когда он поднял свою маленькую девочку на руки. — Теперь ты моя мама? — взволновано спросила Кеннеди. Новые слезы наполнили глаза Джеммы. Она бросила любопытный взгляд на Трумэна. — Я не знаю, что это значит, но она целый день спрашивала, может ли она нас звать мама и папа, — он пожал плечами с самой невероятно сексуальной улыбкой, которую она видела. Возможно, все эти месяцы Джемма была не права. Ее яичники не могли взорваться в день, когда она познакомилась с Трумэном, потому что она была уверенна, что они сделали это сейчас. — Да, малышка. Для меня будет большой честью быть твоей мамой. Конец 59