– Тут еще растительное масло есть. Соль и сахар. И чай! Вполне можно жить! – Один день, возможно, – согласилась Саша. – Некоторое время на таком рационе даже полезно побыть. Но чтобы питаться так месяцами или годами… Неужели ему не хотелось чего-нибудь вкусненького? – Вот торт старик купил. И коньяк. Наверное, гостя хотел получше угостить. Саша покачала головой. Торт был дорогой, из хорошей кондитерской. Бабушка как-то принесла Сашеньке такой торт на день рождения, вкус был просто восхитительный, а вот цена немного пугала. Но раз в году можно себя побаловать, так сказала тогда бабушка. Коньяк был французский, тоже своего рода сокровище. – У старика рука бы не поднялась выкинуть такую кучу деньжищ на торт и коньяк. Если бы он готовился к приходу гостя, то купил бы вафельный тортик в ближайшем магазине да заварил бы чаёк покрепче. Спорю, что угощение притащил сюда сам зять. – И кого же он собирался угощать? – Как кого? Хозяина, конечно. Этого господина Никифора. – Но где же он? – задумался Геша и тут же сам предположил: – Может, в тех двух комнатах, которые закрыты и в которых мы еще не побывали? Сашенька чуть не застонала от злости. Что у нее с головой? Неужели доктора не врут, и перенесенный зимой ковид так плохо сказался на ее умственных способностях? Говорят же, что после болезни у людей ухудшается память и вообще они глупеют. Похоже, что Сашеньку постигла та же участь. Хотя и странно она подействовала, накрыло не сразу, а с отсрочкой в несколько месяцев. На кухне Сашенька снова увидела в пыли отпечаток женской ноги. И это заставило ее задать своему учителю вопрос: – Возможно, к вашему другу приходила какая-нибудь женщина? Но Петр Карлович категорически отверг это предположение. – После исчезновения своих любимых девочек – жены, дочери и внучки, Никифор не мог даже и смотреть на других женщин. – Никто не говорит, что у него был роман. Но могла же какая-то женщина просто за ним ухаживать. Социальный работник или какая-нибудь добрая душа из благотворительного общества? Или просто соседка! – Ничего такого не было, иначе я бы знал! В это время приехали врачи, которые осмотрели пострадавшего и нашли его состояние достаточным для госпитализации. Кто бы сомневался! – У него закрытая черепно-мозговая травма. Более точно можно будет сказать после того, как ему сделают рентген. Где его паспорт и страховка? Этого никто не знал, но врачи не стали вредничать. – Потом привезете. Мы его забираем. Забрали и ушли, оставив Петра Карловича в растерянности. – Что же нам делать? Придется дождаться возвращения Никифора. – Вы бы ему позвонили. – Не могу. Говорю же, этот старый дуралей не пользуется мобильником. – То есть с ним невозможно связаться? – Никак. Иначе я бы давно это уже сделал. Пока Петр Карлович переживал за своего друга, его ученики продолжили осмотр квартиры. Две изолированные комнаты оказались совсем маленькими, но, как ни странно, выглядели уютно. В одной еще сохранились детские вещи, увидев которые, Сашенька нахмурилась. – А сколько лет было Анечке, когда она пропала? – обратилась она к Петру Карловичу. – Ей на тот момент только-только исполнилось четырнадцать. Но она для своих лет была довольно высокой девочкой. Многие, кто не знал ее истинного возраста, считали ее старше. – Но тут в комнате лежат детские вещи, они подойдут разве что для совсем маленького ребенка. И к тому же на мальчика. Был у Никифора какой-нибудь внучек? – Нет! Только внучка! Анечка! Кроме всяких курточек и штанишек, в комнате нашлись игрушки. И это были совсем новые игрушки, купленные совсем недавно. Это Сашенька могла сказать со всей определенностью. Точно такого робота одному из племянников подарили на днюху. И это была желанная новинка, за которой гонялись все мамочки детсадовцев. Откуда у одинокого старика в квартире новенький робот? – А как давно пропала Анечка? – С тех пор прошло ровно пять лет. – Ровно? – Да, она пропала шестнадцатого мая. День в день. – Вы так хорошо это помните? – Я бы и рад был забыть этот день, но Никифор не позволял мне это сделать. Каждый год он в этот день обзванивал всех своих друзей и напоминал о трагедии. Конечно, со временем друзей становилось все меньше, но мне Никифор звонил регулярно. – А сегодня звонил? – Сегодня почему-то нет. – И зачем он это вообще делал? – вмешался Гена. Петр Карлович замялся, за него ответила Сашенька: – Наверное, ему казалось, что пока люди помнят про Анечку, то она вроде как жива и, значит, у него еще есть шанс, что рано или поздно она вернется к ним, – предположила она. И Петр Карлович, словно эхом, продолжил за ней: – Хелена увидит свою дочку и исцелится. И они снова будут счастливы как раньше. – Но пока что в доме вашего друга появилась какая-то другая женщина, да еще не одна, а с маленьким мальчиком. Они явно жили в этой комнате или, по крайней мере, бывали тут. И знаете, что мне еще кажется странным. Вы говорите, что Никифор не общался со своим зятем, знать его не желал, а вот сегодня сам пригласил его к себе в гости. Для чего? Явно это было не просто так. – Не могу знать. Никифор мне об этом ничего не говорил. – Вы были с ним такими близкими друзьями, а он не ввел вас в курс дела? Ничего не рассказал о том, что затевает? – Нет, ничего. Странно, правда? – Не более чем найденный нами зять с пробитой головой. Вторую комнатку занимал сам хозяин. И тут снова прослеживалась все та же аскеза, которую уже наблюдали на кухне. Все вещи были старыми или очень старыми. И снова никаких излишеств, никаких симпатичных штучек, даже занавесок на окне не было. – Простите, но я должна сказать, что ваш друг живет очень скромно, если не сказать, бедно. Это прямо бросается в глаза. Он бедствовал? – Вовсе нет! Зарабатывает Никифор более чем хорошо. Но таков был его сознательный выбор. Все гонорары за свои выступления он тратит на благотворительность. Себе оставляет жалкие копейки, лишь бы не умереть с голоду. – Но при этом у него имеется скрипка, стоящая миллионы? – Что же тут удивительного? – пожал плечами Петр Карлович. – Скрипка – это его инструмент. Никифор живет ради своей музыки и памяти своих девочек. И потом… этот инструмент Никифору сделал сам мастер Яровой, находясь под впечатлением его виртуозного исполнения. И было это еще в советское время, когда Никифор не был никому не нужным старикашкой, а был молодым и перспективным исполнителем, счастливым отцом и мужем. К этому времени они обыскали всю квартиру и поняли, что хозяина в ней точно нет. Это не могло не радовать, потому что при сложившихся обстоятельствах все трое боялись, что обнаружат хозяина точно в таком же состоянии, в каком они нашли его зятя. Если не в худшем. Но пока что все складывалось в пользу того, что Никифор уцелел, хотя и непонятно, где отсутствует. – Если сегодня шестнадцатое и это памятный день для вашего друга, не было ли у него каких-нибудь ритуалов помимо звонков друзьям и знакомым? Петр Карлович хлопнул себя по лбу. – Ну, конечно! Как я мог забыть! Он же всегда в этот день ездил на кладбище! – К кому? – Как это к кому? К Марте с Анечкой. – То есть к жене и внучке? Но Анечка же не умерла. – После стольких лет отсутствия надежды на ее возвращение уже почти никакой не оставалось. Когда похоронили Марту, в скором времени Никифор укрепил на ее памятнике маленькую табличку с именем Анечки. Конечно, ему хотелось поставить ей большой и красивый памятник, но при отсутствии тела возникли бюрократические препоны. Начальник кладбища оказался какой-то очень упертый, никак не хотел позволить сделать такое. Хотя Никифор предлагал ему за эту услугу очень хорошие деньги. Удалось прикрутить лишь табличку, которую Никифор установил самостоятельно. – Думаете, что ваш друг до сих пор находится на кладбище? – Вряд ли. Обычно он ездит туда в первой половине дня. А сейчас уже глубокий вечер. – Если не сказать, ночь. За лишенными занавесок окнами сгущалась тьма. И Саше уже несколько раз звонили родители. И под конец мама сказала, что отец уже едет за ней, и чтобы Саша не смела возражать. А вот Геше никто не звонил. О нем словно бы некому было тревожиться. Саша отметила это машинально, совершенно еще не представляя, что ей делать с этой информацией. – Ребята, вам надо ехать, – сказал Павел Карлович. – Вы мне очень помогли, спасибо вам, но сейчас вам пора. – А вы? – А я останусь тут. И либо дождусь Никифора и пойму, что с ним все в порядке… Либо утром пойду в полицию. На этом и порешили. Папа легко согласился подкинуть Гешу до его дома, но мальчик настоял, чтобы его высадили возле ближайшей станции метро.