Чай был пустой, и она сдержанно извинилась, что не может предложить ни сахара, ни чего-то другого. Затем что-то вспомнила, забралась в шкафчик, вытащила мешочек с сухариками. Люджина подавленно молчала и упорно грызла сухари. Бабушка рассказала немного. Познакомились они с Полиной год назад, в магазине. Тогда у Тамары Марковны не хватило денег на часть продуктов, и Полина, стоявшая позади нее в очереди, доплатила остаток. Потом проводила до дому, донесла пакет. Посмотрела на быт, заглянула в холодильник, ужаснулась. С тех пор два раза в неделю приходила, вымывала дом, приносила продукты, деньги, обеды варила, гулять выводила под руку. Старушка сначала ругалась, пыталась даже не пускать, но Полли просто оставляла продукты у дверей, а на следующий вечер приходила снова. Про себя рассказывала мало, сказала только, где учится, и что увлекается спортом, скалолазанием, и что у нее большая семья, и что мама погибла. – А так и не знаю я ничего больше, милые, – со вздохом подвела итог старенькая учительница. – Вот, считайте, полтора месяца ее нет уже, соскучилась я. Подружки Полечкины пару раз приходили, да и она немного денег оставила. Вы уж найдите ее, пожалуйста, – и старушка просительно глянула на Игоря, затем на Люджину. Напарница его вдруг потерла раскрасневшийся нос, дернула головой, вскочила. – Где у вас тряпки-швабры, бабушка? – бодро спросила она. – Игорь Иванович, вы, если закончили, идите, а я тут приберусь пока. Ладно? – Ладно, – криво усмехнулся агент Стрелковский. – Ладно. Он вернулся через полчаса, груженный продуктами, сам все разложил по полкам. Хмыкнул, глядя на натирающую полы со всем солдатским рвением Люджину – немного удивленная и притихшая бабушка одолжила ей халатик и непрерывно ахала и складывала руки на груди. Постоял немного и ушел, пообещав заглядывать не реже, чем Полина. И, конечно, найти ее. Чтобы попить чайку вместе. Когда он уходил, старая учительница тихо благословила его, и Игорь поспешил откланяться, чувствуя, как предательски защипало в глазах. Люк Кембритч – Кембритч, зачем тебе двое часов? Деньги некуда девать? – Да вот, – лениво и пьяно отозвался Люк, лежа на диване в баре «Эмираты» и разглядывая свое запястье, – никак не могу определиться. Что лучше – золото с изумрудами или платина с бриллиантами? Крис хихикнула, подползла к нему, улеглась на бедро, рассматривая драгоценную покупку. Они не только пили сегодня, но и курили какую-то дрянь из кальяна, которая его совершенно не вставила. Приходилось мрачно наблюдать за ржущими золотыми сынками и дочками и пытаться соответствовать. – А ты сними, закрой глаза и ткни пальцем, – радостно предложил брат Крис, – вот это будет выбор! – А вторые куда девать? – брезгливо спросил Люк, расстегивая ремешки. – А вторые мне, – тут же нашелся Валенский. – Да легко, – пожал плечами Кембритч. Все равно не он за них платит. Ткнул пальцем, выпали золотые, вторые он запустил по столу в сторону Бориса Валенского. Отлично, теперь вся компания оснащена маячками-следилками, можно будет отслеживать перемещения подозреваемых без опасности, что агентов застукают. Жаль, слушать разговоры не получится, но для передатчика нужно что-то побольше часов. Все равно телефоны уже прослушиваются, по домам выставлены диктофоны, но пока ничего конкретного. Ничего. Люк чувствовал, что бессмысленно тратит время, и жутко раздражался из-за этого. – Кембритч, а что же ты о работе своей не рассказываешь? – со смешком поинтересовался Иван Лапицкий, наследник судоходных компаний, чей день рождения они праздновали на прошлой неделе в «Люстре». Там, где он встретил Марину. Там, где она целовала другого. – А что рассказывать? – откликнулся Люк, опрокидывая стакан коньяка. Который за вечер? Он не считал. – Сами знаете, что в этих кабинетах происходит. Старикашки, надувающиеся от важности, совещания – скука смертная. Королева глупа как пробка, постоянно переспрашивает всё. «Лорд Маслов, а что означают эти ваши графики?» – передразнил он тонким голосом, и компания легла от хохота. Хотя вряд ли хоть кто-то из них смог бы прочитать даже простейший график. – Бедняжка Кембритч, – серьезно сказал Май Рогов, сверкая отлично сделанными в папочкиной клинике зубами, – как тебе трудно! – Не то слово, – поморщился Люк, делая затяжку из кальяна. Хорошо, что у них отдельный зал, и окружающие не слышат крамольных разговоров. – Управлять страной должен человек, который умеет складывать два и два. Сестрица королевы хоть поумнее была. – Не повезло тебе, – хохотнул Форбжек. – Да ты что? – изумился Кембритч. – Да я этого ящера под хвост готов расцеловать. – Компания опять заржала. – Вы ее видели? Никто не сравнится с моей Крис, да, детка? – Она потерлась о него, призывно заглянула в глаза. – Нет, поначалу я расстроился, конечно, да и папаня весь мозг высосал. Но теперь я гуляю, и мне хо-ро-шо! Кто-то открыл шампанское, гулко выстрелила пробка, пена забрызгала всех сидящих, они визжали, ругались, ржали. Свинарник как он есть. Чуть позже Люк вышел в туалет, умылся, посмотрел на себя в зеркало. Прошел в комнату для курения – и остановился возле входа, услышав голоса. – По-моему, он готов, – тихо говорил, кажется, Лапицкий. – Одним махом, а? – Это пусть мастер решает, – второй голос виконт не распознал. – Надо ему нашего чудилу показать, пусть проверит. Если подойдет, то лучше не найти. – Я поговорю с ним, – решил Лапицкий, – они с папашей в четверг встречаются. Будет опять долг требовать, вот и отдадим… таким способом. – Ванька, а если не получится? – все-таки это Нежан Форбжек, похоже. – Посадят нас. – Да что ты заладил: посадят, посадят! Некому сажать будет. Спокойно, брателло. Обратной дороги нет. – А… – Люк услышал сзади шаги, поспешно ввалился в помещение, схватил со стойки бутылку. – Вот вы где, – сказал он, зевая. – Что-то тухло здесь как-то. Золотые мальчики смотрели на него с настороженностью, и он закурил. Не сразу, долго чиркал зажигалкой, матерился, и они чуть расслабились. Ночью Люк отправил Крис домой, объявив, что собирается пойти в мужской клуб, поиграть в карты. Но никуда не пошел. Сидел в ванной и гладил пальцем клавиатуру телефона, повторяя цифры своего старого номера. Позвонил, заказал цветы. И крепко уснул, отмывшись от грязи, налипшей за вечер. Марина Утро вторника выдалось отвратительным. Во-первых, меня мучили угрызения совести, что я так и не поговорила с Василиной, и переживания о том, как она отреагирует. Во-вторых, я не могла дождаться начала рабочего дня, чтобы позвонить главврачу, и из-за ожидания встала слишком рано. В-третьих, зарядил дождь, и мое любимое место для курения – кресло и столик у выхода из покоев в парк – были мокрыми и совсем непривлекательными для принцессиной пятой точки. А курить из-за первых двух пунктов хотелось очень. В результате я дымила в окно, морщась от прилетающих в лицо холодных брызг. И вообще морщась. Во мне буйствовала какая-то нервная энергия – хотелось ходить по комнате, размахивать руками, петь. Или позвонить Мартину и одолжить его на это утро вместе с его мотоциклом. Но будить мага ради своего каприза не стала. Вместо этого вызвала горничную. – Ваше высочество, – ойкнула она, – вы так рано. Доброе утро! – Мария, – я чуть ли не подпрыгивала на месте, – принеси мне горячего молока и чего-нибудь сладкого. И побыстрее, пожалуйста. «Ха-ха. Лактоза и глюкоза – друзья неврастенички». «Тогда уж шизофренички, учитывая, что я спорю с тобой». Внутренний голос озадаченно замолк, а я, пометавшись еще немного, врубила музыку и стала качать пресс. Однообразные упражнения хорошо успокаивают нервы, но лицо моей горничной надо было видеть. Впрочем, я тоже была удивлена, потому что вошедшая Мария каким-то неведомым образом удерживала в руках и поднос с молоком, и блюдо с ошеломительно пахнущими свежими сдобными булочками, и букет цветов. – Опять цветы, – сказала она благоговейно, – красота-то какая! – Красота, – согласилась я, принимая у нее букет и разглядывая его. Каждый раз новая композиция, на этот раз – белые розы, много-много роз и ничего больше. Я вдохнула их нежный запах, улыбнулась и позвонила Мартину. – Да, – сонно ответил тот, чуть ли не похрапывая в трубку. – Доброе утро! – улыбаясь, произнесла я и снова поднесла цветы к лицу. – Если бы это была не ты, я бы сказал, что недоброе, – пробурчал барон, зевая в трубку. – Боги, Марина, мне на пары только через три часа! Скажи, что ты выйдешь за меня замуж, или что подаришь мне новую модель мотоцикла, или хоть что-то, что объяснит, почему я сейчас не должен спать! Я засмеялась, и он фыркнул в ответ. – Какое замуж? Не пугай меня, Март. – Ну не мне же одному пугаться, – поддразнил он, и я словно увидела, как блакориец откидывает пятерней свои лохматые волосы, потягивается в постели. – Я просто все время забываю сказать тебе спасибо за цветы, – пояснила я, посмеиваясь, – мне очень стыдно. Вот и решила поблагодарить сразу, как принесли. В трубке повисло молчание. – Ваше высочество, – сказал он покаянным тоном, – я размазан и унижен. Кто-то дарит тебе цветы, а я ни разу даже веточку укропа не принес. Исправлюсь, хочешь? Сегодня же скуплю все цветочные магазины. Только мне казалось, что тебе куда приятнее новый шлем получить, чем гербарий. Я задумчиво положила букет на стол. – Правильно казалось, – протянула я. – Но теперь я в недоумении. – Еще кому-то разбила сердце, жестокая ты женщина? – Это кому я разбила? – возмутилась я шутливо, доставая сигарету. – Мне, конечно, – провозгласил он радостно и совсем уже не сонно. – Я требую сатисфакции!