– Я очень надеюсь на добровольное и полноценное сотрудничество, – добавил следователь невозмутимо. – В ваших интересах рассказать нам все, что вы знаете о трех мужчинах, с которыми провели последние дни. Похищен член королевской семьи, куда ее могли унести – неизвестно. Цели похитителя неизвестны. Возможно, они известны вам? Он замолчал, видимо, ожидая, что она начнет рассказ. И она молчала, не зная, что говорить. – Давайте я вам помогу, – произнес следователь, похоже, поняв, что молчанием ответа не добьешься. – Когда вы познакомились? – В начале прошлого месяца. Они заселились в нашу гостиницу. – Они не показались вам странными? – Немного, но я решила, что они издалека. – Что показалось странным? Света наморщила лоб. – Акцент, произношение слов немного старомодное. – Как их зовут? – Я полных имен не знаю, но в базе гостиницы они должны быть. – Они рассказывали, откуда они? – Нет, – Света покачала головой под внимательным взглядом Тандаджи, – не рассказывали. – Они делились своими планами? – Нет. Я ничего не знала. Тандаджи хмыкнул, сложил руки замком. – Вы имели с одним из них интимные отношения, проводили почти все свободное время в их обществе, но при этом ничего не слышали и ничего не знаете? Света покраснела, прямо запылала вся. Вот тебе и добрый следователь! Недаром ее от него трясет. – Мы не много разговаривали, – наконец произнесла она. И, усмехнувшись, надеясь, что получилось порочно, как у бывалой, добавила: – Не до разговоров было. – Понятно, – сухо констатировал следователь. Кивнул одному из сидящих на койке, тот протянул ему какую-то папку. – Светлана Ивановна, – проговорил смуглолицый, глядя в папку. – Как вы объясните тот факт, что с четвертого дня вашего знакомства вы посещали государственную библиотеку, отдел прессы, и просматривали газеты и журналы, относящиеся к периоду семилетней давности? Света сжала руки на коленях. – И при этом делали копии с запрошенных материалов. Например, копию статьи «Таинственное исчезновение темных принцесс»… Он произнес название статьи нараспев, глядя на нее блестящими черными глазами. – Ну и что? – голос жалко дрожал. – Мне заплатили за это, я и делала. Откуда я знала, зачем им это нужно? – Знали, Светлана Ивановна, знали, – невозмутимо покачал головой Тандаджи. – Только зачем-то отказываетесь говорить, помогать нам. Вот скажите мне, вы ведь тоже женщина, неужели вам не жаль похищенную? Быть может, информация, которую вы скрываете, может спасти ей жизнь. А вы покрываете знакомых, которые бросили вас на растерзание спецслужбам. Думаете, они не понимали, что вас будут допрашивать? – Да не знаю я ничего, – не удержалась, всхлипнула. Стало стыдно. По поводу принцессы она не задумывалась, все мысли были о другом. Пока ее высочество не вернулась, Света и не верила, если честно, что поиски увенчаются успехом. Да и не казалось, что драконы причинят принцессе вред. А по поводу заботы о ней… Светлана прекрасно понимала, что об этом они думали меньше всего. – Понятно, – холодно повторил смуглолицый. – Сотрудничать отказываетесь. Марк, ты что-нибудь узнал? Света повернула голову и увидела, как один из сидевших на койке, молодой человек с круглым лицом, покачал головой. – На ней ментальный блок. Непрошибаемый. Ничего не считывается, ни воспоминания, ни даже эмоции. Единственное, что могу сказать, – врет. И боится. Так сильно, что даже блок не спасает. Конечно, она боялась. Кто бы не боялся? И какой на ней может быть блок? – Вот и наш менталист говорит, что врете, Светлана Николаевна. И кто вам поставил блок? Тоже не знаете? Она отрицательно покачала головой, уже ненавидя и этот тягучий голос, и пугающий ее прищур. – Что же нам с вами делать? Не пытать же, в самом деле? Он произнес это будто в шутку, но в глазах его девушка видела готовность и пытать, и ломать, и допрашивать дальше. Заплакала от страха и жалости к себе; еще и желудок заурчал, видимо, окончательно проголодавшись от нервов. – А сейчас ведь можете все рассказать, и мы вас отпустим, только браслет следящий наденем, чтобы иметь возможность вызвать, если появятся дополнительные вопросы, – добрым-добрым голосом увещевал Тандаджи. Добрым до тошноты. – Поедете домой, к родителям, покушаете, отдохнете. А то ведь придется родителей сюда звать, вдруг они расскажут больше? Камер у нас много, на всех хватит… Это был точно рассчитанный удар, и он попал в цель. Только не родителей. У папы слабое сердце, у мамы нервы. Стоят ли этого ее драконы? И как дальше жить после того, что она сейчас сделает? Как уважать себя дальше? И что сказать тому, кто обещал вернуться, – если все-таки вернется? – Не надо родителей, – сказала Света, давясь слезами и чувствуя себя школьницей на ковре у директора. И зачем только красноволосые с ней всем этим поделились? Вот и поиграла в сильную и стойкую, только хуже сделала. – Я все расскажу. Но я и правда не много знаю. Они откуда-то с юга, из пустыни. Говорили, что долго находились в горе́, потом проснулись. Ее высочество им нужна для заключения брака с их правителем. Девушку еще долго допрашивали, по несколько раз задавая одни и те же вопросы, словно проверяя, уточняли детали, просили описать каждый день с утра до ночи, записывали за ней. Потом дали расписаться и действительно отпустили, надев предварительно на ногу плотный тонкий браслет с бирюзовой полосочкой. Этот браслет перемещал носителя к вызывающему, если тот не отзывался на приглашения добровольно. И ей категорически не рекомендовали пытаться его снять, иначе последствия будут очень болезненными. Из камеры Свету вывели вполне доброжелательно, проводили до ворот и оставили одну. А чего им не быть доброжелательными? Пережевали ее и проглотили, как вафельную. Чувство было омерзительное, от пережитого страха трясло, а от волнений болела голова. Девушка брела к автобусной остановке и с грустной усмешкой вспоминала, как высокомерно сердилась на девчонок-администраторов, давших против нее показания. А теперь она сама почувствовала на своей шкуре, каково это – предавать тех, кто тебе дорог. И оправдывать себя тем, что мало кто устоял бы против катка по имени Майло Тандаджи, она не собиралась. Марина Я открыла глаза с ощущением, что выбираюсь из какого-то зыбкого колышущегося серого киселя. Все тело болело, как после марафона. Видимо, разряд, полученный от Василинки, сработал как электростимулятор мышц. Простимулировала, так сказать, мне сестренка весь организм. Хотя я сама дурочка – полезла к ней, ничего не зная и не умея. Как горох посыпались воспоминания, и голова закружилась. Огромный уносящий Ангелину ящер. Черные глаза Василины и клокочущая внутри нее энергия. Почему в нашей семье ничего не может пройти нормально? И где же Вася, почему я ее не чувствую? Я дернулась, и от икр по телу побежала судорога, выламывая суставы так больно, что я до крови закусила губу. Видимо, сестренка до кучи выжгла мне и необходимые электролиты. Кстати, вот и капельница, а судя по этикетке, капают мне как раз витаминно-минеральный коктейль и глюкозу. Это от истощения. Сколько же я была без сознания? Я лежала в больничной палате, просто шикарной по сравнению с эконом-вариантом палат на моей работе. И цветы там в комплект не входили. И шоколад. Вот это сервис! Вкусное и красивое лежало на столике, до которого еще нужно было дотянуться. Да и в туалет хотелось сильно. Пощупала внизу живота рукой – катетеров не наблюдалось. Я осторожно пошевелила ногой, потом второй. Начала крутить стопами, кистями, головой, разминая мышцы, вдыхать и выдыхать, задействуя диафрагму. Прикрыла капельницу, аккуратно вытащила трубку из закрепленной на тыльной стороне ладони кисти. И наконец села. Конечно, закружилась голова, но это было нормально. Очень беспокоило то, что я не чувствую Васюту. Не случилось ли чего? Сходила в заветную кабинку, а вот на душ не решилась. Зато в зеркале обнаружила очередную радость: мои прекрасные волосы до попы то ли обгорели, то ли расплавились и теперь с одной стороны висели прядями чуть ниже плеч, а с другой вились на уровне уха. Да, недолго я походила с гривой. Хотя чего жаловаться? Главное – жива, цела и в рассудке осталась, а ведь могла и умом тронуться от замкнутой на себя энергии. На пути к выходу из палаты сцапала пару конфет из коробки с шоколадом и машинально отметила, что у цветов нет записки. Красные и фиолетовые с крапинками белых, терпко пахнущих полевых «звездочек». Красиво. Ладно, надо идти узнавать, сколько прошло времени и где Василинка. И что с Ани. Ее я тоже не чувствовала, и это начинало меня беспокоить. Надеюсь, я не проспала много лет, как героиня популярного недавно фильма. «Не думай всякие глупости». «Ну хоть что-то на месте». Накинула висевший на крючке возле выхода халат, сунула ноги в тапочки и пошаркала по коридору. По всей его длине стояли охранники, а навстречу уже бежала взволнованная медицинская сестра, причитая, что мне нельзя вставать и необходимо срочно возвращаться в палату, а она вызовет врача и виталиста на осмотр. Она была права, но вернуться и спокойно лежать, не получив ответы на вопросы, я просто не могла. – Сколько я была без сознания? – спросила я, как только женщина выговорилась. Голова ощутимо кружилась и слегка подташнивало, поэтому пришлось опереться о медсестру и шаркать обратно. – Почти четыре дня, Марина Михайловна, – ответила она, укоризненно глядя на меня. Стало немного стыдно перед коллегой. Сама не переносила излишне резвых пациентов, думающих, что раз операция уже прошла, то все хорошо и можно не соблюдать режим – отчего случались расхождения швов, кровоизлияния и прочие неприятные вещи. Четыре дня – не так плохо; надо же, как быстро справился организм. – А что с моей сестрой? Что с Василиной? Она жива? Мало ли что? Последний раз, когда я ее видела, Васю так корежило, что я не могла не беспокоиться. И я не чувствовала ее и других сестренок тоже. Все-таки не чувствовала, и это было очень непривычно. Будто я оглохла или потеряла чувствительность рук. – Ее величество в палате в конце коридора, жива-жива, – успокаивала меня медсестра, открывая дверь в палату. Ну слава богам. – Я хочу ее увидеть, – заупрямилась я, чувствуя себя тем самым неугомонным пациентом. – С ней что-то серьезное? – Вот пройдете осмотр, и я отвезу вас к ней, – медсестра помогла снять халат, уложила меня на койку. – Вы только, пожалуйста, ваше высочество, сами больше не выходите. Если что-то нужно – вот кнопка вызова, я в течение минуты приду. Да уж, в нашей больнице кнопок точно не было. – После осмотра мы вас накормим, если доктор разрешит. И, если захотите, я помогу принять душ. – Захочу, – пробормотала я, смиряясь с доводами разума. – Но потом – к сестре. – Хорошо-хорошо, – медсестра снова воткнула трубку капельницы в катетер, подкрутила, чтобы капало интенсивнее, и ушла. Доктор и сопровождающий его виталист появились буквально через пять минут, провели осмотр. Заключили, что я в норме, просто истощена и немного обезвожена. Даже обещали, что выпишут домой, если завтра с утра все по-прежнему будет в норме.