К середине дня у них оказался список почти всех участников, в том числе и отработавших контракт, перечень украденных предметов, а капитан Дробжек была бледной и уставшей. Пришлось вести ее в столовую и насильно кормить. По дороге-то он и отметил интерес сотрудников к своей напарнице. Надо же: вчера Тротт, сегодня безопасники. Что в ней такого? Необычность, прямота и холодность, решил он. Женщин-офицеров, несмотря на военнообязанность выпускниц военных и магических заведений, было немного, в основном они работали виталистами, менталистами, врачами, агентами под прикрытием и очень редко имели специализацию по боевой магии. А тут офицер, лично задержавшая с полсотни преступников, и при этом совсем не кокетливая, основательная такая. Интересно же! Шестнадцать сорок девять. Дробжек, сидевшая рядом и глядевшая на спящего, вдруг зевнула, потерла глаза. – Я сейчас сама рядом с ним лягу, – проворчала она, – спит и спит, зараза. – Я как раз хотел сделать кофе, – усмехнулся Игорь. – Будете, капитан? – Угу, – ответила она, укладывая голову на сложенные на столе руки. – И побольше сахара. Голова совершенно не варит после этих преступничков. Игорь принес две большие кружки с кофе, какие-то сладкие кексы, щедро выложенные у кофемашины, и они снова стали таращиться в стекло, ожидая, пока арестант соизволит выспаться. – Может, его потрясти? – предложила капитан Дробжек, оживившись. – Сил уже нет на него смотреть. – Терпение, капитан, терпение, – усмехнулся Стрелковский, поглядывая на часы. – Вы его сейчас потрясете, и, может, там какое-нибудь важное повреждение не закроется. И все усилия и ожидание пойдут прахом. Берите лучше кекс. – Я с вашими кексами скоро в машину не помещусь, – буркнула она. – Мне бы позаниматься где, Игорь Иванович, а я не знаю ничего. Мышцы просят нагрузку, тут у вас дисциплины никакой, а на заставе мы каждое утро и вечер комплекс упражнений выполняли и пробежка после на десять километров. И с инструктором по боевым искусствам было бы неплохо позаниматься. – У Управления прекрасный зал на Галочьей набережной, – сообщил полковник, – только у нас же день ненормированный, будете успевать? И еще я знаю, что у гвардейцев с утра зарядка, проводит сам принц-консорт. Могу попросить, чтобы вас допустили. – Попросите, – согласилась Дробжек. – А насчет успевать – а что мне еще делать? По городу гулять? В кино ходить? – А почему бы и нет? – спросил он серьезно. – Познакомитесь с кем-нибудь, друга себе найдете… личная жизнь для стабильности психики при нашей работе очень важна. Люджина выразительно глянула на него, но промолчала. – Или у вас на Севере кто-то остался? – поинтересовался Стрелковский, посматривая на мирно спящего Юземского. – Вы думаете, я бы приехала в Центр, если бы у меня там мужчина был? – прямо ответила капитан, допивая кофе. – Любовь, Игорь Иванович, штука такая – в свое время придет. Хоть ты сто городов обегай, а встретится ровно тогда, когда нужно. А без любви на кой он нужен, этот друг? Так что я, пожалуй, предпочту тренажерный зал. И, кстати, если уж вы решили поинтересоваться моей личной жизнью, скажу, что стабильность психики не только мне надо поддерживать. И не надо на меня сверкать глазами, не я этот разговор начала. – Дробжек, давайте оставим мою личную жизнь в покое, – суховато произнес Стрелковский. Она опустила чашку на стол, слишком сильно, так, что та звякнула. – Договорились. И мою тогда тоже. Семнадцать часов одиннадцать минут. Спящий зашевелился, потянулся, повернулся на другой бок, полежал еще немного. Затем поднялся и пошел к удобствам в углу. Напарники деликатно отвернулись. – Я схожу за Тандаджи, – сказал Стрелковский, – а вы распорядитесь, чтобы ему принесли поесть. Разговор предстоит долгий. Разговор и правда оказался долгий. Хотя Люджина ни разу не сказала свое коронное «врет». Юземский поглядывал на нее с опаской, но она сидела тихо и даже рта не открывала. Спрашивал Игорь. И то, что он услышал, ему не понравилось. Он представил себе лицо Тандаджи за стеклом и даже посочувствовал ему. Теперь уже нынешнему начальнику разведуправления решать, докладывать ли ее величеству о занятиях младшей сестры и как это сделать так, чтобы выйти из кабинета целым. Хотя, похоже, нынешняя королева не унаследовала темперамент Ирины и резкие движения ей не свойственны. Но все равно неприятно. Еще бы: узнать, что Полина почти два года «работала» воровкой. А уж последнее задание… Если она добралась до Бермонта, то осталась ли жива? Берманы снисходительностью к преступникам не отличались. – Кто заказчик? – задал очередной вопрос Игорь Иванович. – Заказ был передан через посредника, – охотно ответил Учитель, – напрямую работать не принято. – Но кто-то же поставил блок, – задумчиво проговорил полковник, записывая координаты посредника. Он глянул в сторону стекла – Майло сейчас, должно быть, уже распоряжается об отсылке группы захвата к посреднику. – Для этого ведь нужен личный контакт? Люджина? – Не обязательно, – разочаровала его напарница. – Зависит от силы менталиста. Можно просто находиться в одном помещении, но не общаться. Даже на улице можно мимо пройти и поставить. Я-то так не могу, а вот профессор Тротт смог бы легко. – Понятно, – протянул Игорь. – Скажи-ка мне, Владимир Михайлович, а как ты додумался на это задание поставить совсем молодую девчонку? Она же за это время и научиться-то толком не успела ничему. – Девочка талантливая, – веско возразил Юземский, словно находился не в камере, а расхваливал товар клиенту, – да и удачливая очень. Столько сложных взломов провернула, просто песня! – И всё? – прищурился Стрелковский. – Всё, – кивнул Учитель. – Врет, – ровно сказала Люджина. Арестант занервничал, хлебнул воды из стакана. – Я ведь Полину не первую отправлял, начальник. До нее еще были, высокого класса, и не вернулся никто. А время-то тикает, хоть самому иди. Вот и решил ее заслать, тем более что заказчик в деньгах велел не стесняться. Организовал прикрытие под группу из университета, отправил в Бермонт. Но на связь пока не выходила. Мы договорились, что я буду у тайника каждый четверг и воскресенье ждать, если раньше не вернется. Но ждет ее сейчас там наш человек, Бермонт ведь закрыл телепорты для простых граждан больше двух недель назад. Так что мне никак. – То есть ты, сучонок, отправил девчонку туда, откуда профессионалы не возвращались? – с угрозой в голосе процедил Игорь. Люджина положила ладонь ему на локоть, словно успокаивая. – А что делать-то было? – занервничал Учитель. – Я контракт подписал, заказчик, судя по всему, человек непростой, подвеска эта ему срочно нужна. Говорю же, если бы Богуславская не справилась, сам бы пошел. За такие деньги в живых не оставляют, если не справишься. А что вам-то за интерес, начальник? – вдруг оживился он. – Девчонка непростая, или подвеска самим нужна? – Ты бы лучше забыл, мой любопытствующий друг, и о девчонке, и о подвеске, – ласково посоветовал успокоившийся Игорь. – Глядишь, и проживешь свой срок. Раз уж ты так уверен, что заказчик душегубством не побрезгует. Напарники вышли из камеры около десяти, измотанные и молчаливые. – Я сейчас к Тандаджи, потом отвезу вас в общежитие, капитан, – сказал Игорь, витая где-то в своих мыслях, и Люджина кивнула, уселась в чье-то пустое кресло у кабинета начальника и стала ждать. И прислушиваться, конечно, – интересно же! – Я передал информацию в Бермонт, – говорил Майло тихо, – они пообещали сразу отправить к сопке ищеек и гвардию. Ты там не нужен, Игорь, да и не пустят они тебя. Высокая политика – кто согласится, чтобы на его территории официально другие спецслужбы работали? Это как расписаться в собственной некомпетентности. Да и если Бермонт предъявит Полину ее величеству, то за Рудлогом будет числиться должок. Кто же от этого откажется? – Мне все равно надо ехать, – сурово и настойчиво отвечал Стрелковский. – Через телепорт не пустят, а на границе завернут, – сообщил Тандаджи спокойно. – Тебя ведь знают, да и в Бермонт даже туристов пропускают только с предварительным уведомлением. – Я могу поехать как частное лицо, – упорствовал Игорь Иванович. – Поменяю внешность, включишь меня в состав какой-нибудь тургруппы, документы сделаешь. А там уже оторвусь от них и поеду к месту встречи. Тревожно мне, Майло. – Тревожно, – согласился тидусс. – Но чем ты там поможешь? Ты даже оружие с собой провезти не сможешь. Игорь помолчал. – Оружие может поехать со мной, – сказал он наконец. – Возьму с собой Дробжек, как страховку. Конечно, пистолет надежнее. Люджина обиженно стукнула кулаком по столу. В пустом зале получилось как-то слишком звучно. В кабинете воцарилась тишина. – Капитан, хватит подслушивать, – насмешливо и громко произнес Стрелковский, – заходите уже. Она несколько смущенно приоткрыла дверь, зашла внутрь. – Поедем в Бермонт, – сообщил ей Игорь Иванович. – Да слышала, – ответила Дробжек, разглядывая кабинет. Раньше она находилась здесь недолго и головой сильно не вертела. – Придется вам, капитан, побыть супругой агента Стрелковского, – невозмутимо высказался Тандаджи, но глаза его поблескивали, словно он забавлялся. – Для дочери вам буквально пары лет в минус не хватает. Хотя можно племянницей… или младшей сестрой. Кем хотите? – Кем надо, тем и буду, – серьезно и ничуть не улыбаясь, сказала Люджина. – На поезде туда около двадцати часов, но мы можем выехать из Лесовины, там последний северный телепорт, – проговорил Игорь. – От Лесовины успеем часов за семь, если на границе не задержат. Майло? Тидусс его понял. – К завтрашнему дню будут тебе документы. А с группой… решим, Игорь Иванович. Как только будет понятно, сообщу. Постараюсь также договориться с Бермонтом о вашем официальном присутствии, но не уверен, что получится. Готовьтесь выехать в любой момент. Двадцать второе октября, суббота, полнолуние, Бермонт Кавалькада военных тяжелых машин растянулась по трассе Восток – Запад почти на восемьсот метров. Гнали на пределе, стараясь преодолеть почти пять сотен километров как можно скорее. Постовые держали светофоры зелеными, чтобы не задерживать спешащий отряд, возглавляемый самим королем. Бесшумно мигали зеленые и белые огни на крышах массивных автомобилей, издалека сообщая попуткам, что нужно прижаться к обочине и пропустить колонну. До Хартовой сопки оставалось около трех часов пути. Скоро нужно будет свернуть на узкую двухполосную проселочную дорогу, шедшую вдоль железной, а потом проехать еще несколько километров по бездорожью. Управление госбезопасности Рудлога утром предоставило информацию о возможном нахождении принцессы Полины и запросило разрешение на отправку своих агентов на место предполагаемого ее обнаружения. – Сами справимся, – ответил Демьян в трубку на вопрос главы службы безопасности Бермонта. – Поблагодари за информацию и сообщи, что мы едем к сопке. Вряд ли у него получится поговорить с Полиной под присмотром сотрудников спецслужб соседней страны. А поговорить, прежде чем передавать в Рудлог, было необходимо. Нормально, а не так, как получилось у ворот. Сделать предложение, заручиться согласием. Как отпускать, не зная, согласна ли она вернуться? Демьяна беспокоило еще кое-что. Во время инцидента в спальне, воспоминания о котором оставили горько-сладкое послевкусие и тревожили его все эти дни, Полина попробовала его кровь. Довольно много крови, несколько глотков точно. И если для кого-то другого это не имело бы значения – кровь была отдана недобровольно, – то как среагирует одна из потомков Красного, король не представлял. Были, конечно, варианты, и если один из этих вариантов проявит себя на каком-нибудь семейном обеде в королевском дворце Иоаннесбурга, то лишних вопросов не избежать. А Демьян не был уверен, что Пол захочет поделиться с семьей обстоятельствами их встречи. Появление агентов создало бы и другую трудность – как объяснить обручальную пару на руке четвертой Рудлог, не рассказывая о том, что они уже встречались? А если встречались – почему дружественный монарх не сообщил информацию соседям? Все это грозило вырасти в большой дипломатический скандал. Бермонт нащупал на груди подвеску, которая привела Полину к нему, и задумчиво посмотрел в окно. За стеклом машины проносилась его страна, и не подозревающая, что их король и повелитель, чье время расписано по минутам, вместо приемов, посещений строившихся объектов и переговоров с делегацией из Блакории в данный момент мчится по трассе за девушкой, которую хочет сделать своей женой. Три недели прошло с их встречи, и эти три недели были самыми суматошными и нервными за все время его строгого, почти педантичного правления. Ничего. Как только он привяжет ее к себе, все устаканится. А пока… неужели нельзя ехать еще быстрее?