Часть 2 из 6 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Вскоре я начала ожидать визита тётушки Мод и кузины Элизабет не только для того, чтобы увидеть дорогих моему сердцу людей, но и по той причине, что при них моя мать забывала о своих недомоганиях и становилась деятельной и смешливой. Неподдельное внимание и искренняя любовь, которые она дарила мне в эти дни, заставляли меня забывать о предшествующих им неделях холодности и равнодушия.
Перед сном я неумело молилась о том, чтобы тётушка Мод и Элизабет навсегда переехали к нам в Хиддэн-мэнор. Мне представлялись долгие счастливые дни, полные беспечных игр с Элизабет; чаепития у камина со свежими лепёшками (которые почему-то никогда не подавались к чаю вне приезда в поместье гостей), а также долгие прогулки вчетвером по скалистым холмам и вересковым пустошам Дартмура.
Эти упоительные картины, которые я рисовала в своём воображении, страстно желая их реального воплощения, казались мне невыразимо прекрасными. Тем большим ударом для меня стало известие о том, что тётушка Мод и кузина Элизабет отправляются в путешествие на континент, отчего мы долгое время не сможем увидеться с ними. Эта новость, которую я услышала в кухне от миссис Дин, буквальным образом заставила мои ноги подкоситься, а сердце сжаться от предчувствия долгой разлуки.
Около недели я была безутешна, бродя по дому и не находя прежней радости в своих одиноких играх, которые теперь было не с кем разделить и о которых теперь было некому поведать. Удручённое состояние настолько завладело мной, что я начала плохо спать и потеряла аппетит; мои угловатые черты лица заострились, а волосы лишились привычного живого блеска.
Разлука с любимыми людьми заставляла меня страдать. Вполне вероятно, что она могла стать причиной развития меланхолического недомогания, но тут произошло нечто, заставившее мою мать стряхнуть с себя хроническое сонное оцепенение. У нас с нею появилась общая тайна, отчего мы обе воспрянули духом и сблизились, как никогда ранее.
Глава 2
В то утро нянюшка Бейкер разбудила меня позже обычного. Хандра, охватившая всё моё существо после известия об отъезде тётушки Мод, повлияла на моё здоровье, и я чувствовала себя слабой и больной. Резкий запах виски, которым нянюшка сдабривала свой утренний чай в промозглую и сырую погоду, вызвал у меня приступ тошноты и желание не покидать уютную постель под плотным пологом, сохранившим тепло.
– Вставайте, маленькая мисс! Неужто вы собираетесь полдня валяться в постели? – голос нянюшки, редко настаивавшей на своём, был на удивление резким.
Когда няня была не в духе, я старалась не подливать масла в огонь её неудовольствия, поэтому поспешила подчиниться.
Обычно, разбудив меня, нянюшка удалялась, предоставляя мне самостоятельно одеваться и совершать утреннее умывание (которое я частенько пропускала, не желая терять остатки тепла и покрываться мурашками от ледяной воды). Первой странностью сегодняшнего утра было то, что она продолжала выситься надо мной, нервно постукивая правым ботинком по половицам и наблюдая за моими действиями, неодобрительно поджав губы.
Под её настойчивым взглядом я умылась и, стуча зубами, натянула тёплые чулки и шерстяное платье, гадая в уме, что же послужило причиной странного нянюшкиного поведения.
Спустившись в столовую, я, к несказанному моему удивлению, обнаружила там свою мать, которая сидела у огня в твидовом костюме, аккуратно причёсанная и улыбающаяся. Моё сердце забилось от предчувствия радостных известий, но, быстро окинув стол взглядом, я не обнаружила дополнительных приборов для гостей и серебряной посуды, которую использовали, когда в поместье ожидали тётушку Мод с кузиной. Зато я увидела на столе свежие овсяные лепёшки, блестевшие от масла, горшочек с мёдом, хрустящие полоски бекона, пышный омлет и пузатый кофейник, от которого шёл пар.
От запаха всей этой снеди мой рот сразу наполнился слюной, но объяснение такому изобилию на столе по-прежнему отсутствовало. Миссис Дин, наша кухарка, редко утруждала себя приготовлением таких изысканных завтраков, чаще всего по утрам на стол подавали остывшую овсянку, варёные яйца с копчёной пикшей или остатки холодного мяса, которое приходилось долго жевать.
Ещё больше меня удивляли хитрые заговорщические взгляды, которые бросала на меня моя мать, пока я с наслаждением завтракала. Один тот факт, что она вышла из своей комнаты в такое раннее время, уже приводил меня в изумление, а когда она предложила мне горячий кофе, щедро разбавленный свежими сливками, я и вовсе растерялась.
И тут внезапная догадка вспыхнула в моей голове.
– Гувернантка! – выпалила я, поспешно проглотив кусок восхитительной горячей лепёшки с мёдом и даже не почувствовав её вкуса. – В Хиддэн-мэнор приезжает гувернантка!
Мать удивлённо вскинула брови, а потом вяло махнула рукой, отметая моё предположение:
– Вовсе нет, детка, с какой стати тебе пришло это в голову? Никто к нам не приезжает. Хотя, возможно, вечером у нас и будут гости.
– Но это не тётушка Мод с кузиной Элизабет? – с затаённой надеждой спросила я, зажмурившись в ожидании ответа.
– Нет, это совсем другие гости. Твои тётя и кузина сейчас плывут на большом корабле, гуляют по палубе и любуются океаном, – голос матери прозвучал задумчиво и печально, а ещё в нём слышались досада и неудовольствие, непонятно кому предназначающиеся.
Шпионя за ней сквозь ресницы, я заметила, как она с отсутствующим видом, чуть прищурившись, смотрит на огонь, и её лицо принимает мечтательное выражение. В такие моменты, когда мать уносилась мыслями в какие-то недоступные мне дали, меня пронизывало чувство утраты, которое спустя несколько лет станет моим привычным спутником, и я всегда с детской ревностью пыталась вернуть её обратно, в ту реальность, откуда она так стремилась сбежать. Поэтому я произнесла капризным тоном:
– Я тоже хочу увидеть океан! Тоже хочу плыть на большом корабле!
Выражение досады вернулось на лицо матери, она нахмурила брови и порывисто встала, хлопнув в ладоши:
– Хорошие девочки не капризничают и не расстраивают маму. Доедай поскорее свой завтрак. Мы отправляемся на прогулку!
Находясь в ещё большем удивлении, я стремительно уничтожила содержимое своей тарелки и допила, стараясь не морщиться, остывший горьковатый напиток. Всё время после отъезда тётушки Мод моя мать пребывала в угнетённом расположении духа, не выходя из своей комнаты. Тем радостнее было видеть оживление на её лице, говорившее о том, что период безразличия и апатии окончился.
Погода в это время года не баловала солнечными днями, но этим утром через просветы в низких тучах проникали тусклые лучи солнца, освещая местность зыбким светом. Белые снежные мухи медленно кружились над нами, пока мы шли по дороге, ведущей к Лидфордской деревне. Остановившись там, где дорога раздваивается и ведёт к Тэвистоку, моя мать задумалась на мгновение, а затем свернула к ущелью. Солнце скрылось и порывы промозглого ветра заставляли вздыматься полы её светлой верблюжьей пелерины, отчего она походила на призрак, медленно бредущий в сумрачном свете.
Моя мать не любила пешие прогулки по землям, граничащим с поместьем, поэтому, следуя за ней, я всю дорогу гадала, чем вызвано её желание посетить ущелье. Когда я уже хотела нарушить затянувшееся молчание, чувствуя, что мать опять унеслась мыслями куда-то далеко от меня, она неожиданно спросила:
– Маргарет, ты веришь, что духи умерших находятся среди нас?
Мне показалось забавным то, что она спросила о призраках спустя всего лишь несколько минут после того, как я о них подумала, поэтому у меня вырвался короткий смешок. Мать чуть вздрогнула и как-то странно на меня посмотрела. Испугавшись, что разочаровала её, я мгновенно стала серьёзной и с жаром ответила:
– О да! Где же им ещё быть? Конечно, они окружают нас. Вот только увидеть их сможет не каждый.
Мать опять бросила на меня странный взгляд и пробормотала что-то вроде: «Признаться, я удивлена!», а потом, повысив голос, задала вопрос:
– А ты, Маргарет, когда-нибудь видела духа или призрака?
В тот момент я порадовалась тому, что шла чуть позади и широкие полы разлетающейся пелерины не давали ей заглянуть мне в лицо. Я лихорадочно раздумывала, как правильно ответить на этот вопрос, не оборвав ниточку искреннего интереса ко мне.
Сама ситуация, сложившаяся этим удивительным утром: наша чинная прогулка, беседа, в которой она интересовалась моим мнением по такому серьёзному вопросу – всё это вскружило мне голову и вызвало желание удержать материнское внимание. Поэтому я с кажущейся небрежностью прервала затянувшуюся паузу:
– Ну…Не то, чтобы видела. Но я иногда играю с Белой Леди. Она живёт там, дальше, у водопада, – и я показала рукой на ущелье.
Мать вздрогнула и остановилась, повернувшись ко мне. Ветер яростно трепал пелерину, превращая её в птицу, отчаянно бьющую крылами. Пристально всмотревшись в моё лицо, она спросила со странной настойчивостью:
– Ты когда-нибудь разговаривала с нею?
Няня Бейкер часто поучала меня, что ложь и притворство ведут человека по скользкому пути порока, поэтому я не решилась дать волю своему воображению и честно ответила:
– Нет, Белая Леди обычно безмолвна, – и сразу продолжила, опасаясь того, что интерес матери к беседе со мной увянет, – но я часто вижу, как она скрывается за деревьями, когда прихожу в ущелье одна. Белая Леди всегда в одном и том же платье, а в руке держит платок, которым утирает слёзы. И иногда мне кажется, что она зовёт меня.
Глаза матери расширились от изумления, а щёки разрумянились от непонятного мне волнения. Порывисто схватив меня за руки, она с восхищением произнесла:
– Маргарет, ты удивительная девочка! И очень храбрая! А ты уже рассказывала кому-нибудь о том, что видела?
Я помотала головой, опустив глаза, не в силах говорить от ощущения жаркого счастья, вызванного словами матери.
– И ты не боялась? Не боялась, что Белая Леди причинит тебе зло?
– Нет, ведь это всего лишь бесплотный дух, – подняла я глаза на мать, удивляясь звучавшему в её голосе изумлению. – Они живут в своём мире и не могут совершить что-то нехорошее.
В моей голове всегда свободно уживались собственные фантазии, рассказы нянюшки Бейкер о древних легендах и суеверия местных, из-за чего я искренне не понимала трясущихся от ужаса горничных, опрометью выбегавших из подвала, если им доводилось почувствовать дуновение сквозняка на своём лице. По этой причине горничные в нашем доме редко задерживались надолго, ведь каждая из них, будучи уроженкой здешних мест, с детства слышала истории о Лидфордском ущелье и Уистменском лесе, в котором одинокие путники частенько видели призрачные похоронные процессии, медленно бредущие по Дороге Мёртвых. Наш старинный обветшалый дом, одиноко высившийся между лесом и ущельем, и вправду выглядел крайне мрачно, навевая мысли о привидениях и неупокоенных душах, но я всегда находила эти суеверия забавными и несостоятельными.
Вне себя от успеха своей истории, на обратном пути я трещала, не умолкая ни на секунду. Я поведала матери о призраках всё, что когда-либо слышала от нянюшки Бейкер и деревенских девушек, слегка приукрашивая эти рассказы и пытаясь представить себя в выгодном свете. Но она уже почти не слушала меня, торопливо шагая и что-то неразборчиво бормоча себе под нос. Как стало понятно потом, наша беседа в то утро дала толчок всем произошедшим далее событиям, вот только я ещё этого не понимала. Кому суждено знать, как бы я повела себя, если бы догадалась об истинной причине материнского интереса?
Когда мы вернулись домой, мать сразу же прошла к себе, не глядя более на меня, чем я была крайне раздосадована. Но, давно привыкнув к быстрой смене её настроений, я не придала этому особого значения и поспешила наведаться к миссис Дин в надежде полакомиться остатками завтрака. В кухне всегда стояло ровное тепло от огромной и жарко натопленной плиты, поэтому я согрела озябшие за время прогулки руки и только тогда обнаружила, что и кухня, и помещение для слуг пусты.
Поднявшись на второй этаж, я обнаружила всех слуг в малой гостиной, которая долгое время почти не использовалась, ведь гостей мы принимали крайне редко. Миссис Дин с недовольным лицом командовала угрюмыми горничными, которые, вяло переговариваясь, пытались придать комнате жилой вид. Не заострив особо внимания на этом факте, я тихонько взбежала по боковой лестнице на третий этаж, унося в карманах платья тёплые лепёшки, приличный кусок запечённого окорока и пару яблок, и собираясь устроить себе королевское пиршество.
Как все одинокие дети, растущие без братьев или сестёр, я обращала мало внимания на окружающих меня людей и имела в запасе сотни игр, для которых не требовалось более одного участника.
В залах отцовского дома, служившего ареной для моих фантазий, происходили доблестные сражения, пышные королевские приёмы и ристалища благородных рыцарей, совершающих подвиги во имя Прекрасной Дамы. Но самой-пресамой моей любимой забавой была игра в призрака.
Играла я в неё нечасто, опасаясь потерять то щекочущее чувство, ради которого всё действо и затевалось. Забава эта требовала полного сосредоточения на собственных ощущениях и полной же тишины, которая всегда царила на третьем этаже восточного крыла Хиддэн-мэнор. Даже с любимой Элизабет я не смогла разделить это сладкое и пугающее переживание, не смогла найти нужных слов, чтобы поведать ей об этой необычной игре. К тому же меня останавливала мысль, что кузина вряд ли одобрит подобное развлечение и может счесть его неприличным.
Собираясь играть в призрака, надлежало встать на середину зала и запрокинуть голову назад, пристально вглядываясь в затейливую роспись на сводчатом потолке. Смотреть приходилось долго, пока в голове не поднимался лёгкий шум, а шея не начинала ныть. После этого нужно было как можно медленнее прикрыть глаза, но так, чтобы узор потолка продолжал видеться сквозь сомкнутые веки, и ни на минуту не ослаблять внимание, путешествуя взглядом по каждому отрезку полустёршейся росписи. В какой-то момент начинало казаться, что мои глаза по-прежнему открыты, а руки и ноги становятся невесомыми и движутся вверх. Множество раз я испытывала сладкое и тягучее ощущение парения в пустоте, чувствуя, что поднимаюсь над полом, возносясь к потолку и становясь бесплотным духом.
Всецело погрузившись в игру, я не сразу услышала шаги няни Бейкер, знавшей почти все мои укромные места для игр. К этому времени я уже успела позабыть об утреннем разговоре с матерью и загадочных гостях, которые должны были посетить нас.
– Попомните мои слова, мисс, отправят вас в пансион, – пропыхтела, отдуваясь, няня Бейкер, недовольная тем, что ей пришлось искать меня по всему дому. – Отправят и домой забирать не будут, чтобы вы научились себя вести, как следует воспитанной леди.
От неожиданности я вздрогнула и на миг представила подобную перспективу, но последующие слова няни потрясли меня ещё больше.
– Прибыли гости, и ваша матушка хочет, чтобы вы спустились к ней и помогли за чайным столом.
Никогда ещё на моей памяти наш дом не посещал никто, кроме тётушки Мод и кузины Элизабет, и желание матери видеть меня рядом с собой в этот момент наполнило мою душу ликованием. Пребывая в сильнейшем возбуждении, я позволила няне Бейкер переодеть меня в чистое платье и заплести мои волосы в тугую причёску, не обращая внимания на боль от чрезмерно стянутого узла. Продолжая гадать, откуда прибыли гости и кто они, я с замирающим сердцем спустилась на второй этаж и подошла к дверям малой гостиной. Услышав за ними гул множества голосов, от робости я попятилась назад, но няня Бейкер распахнула двери и резким движением втолкнула меня внутрь.
Первой, кого я увидела, войдя в комнату, была немолодая дородная леди в розовом платье, украшенном множеством пышных оборок и рюшей. В руке она держала сладкий кекс с коринкой, и её полные красные щёки ритмично двигались, пережёвывая угощение. Замерев на пороге, я уставилась на неё, не в силах отвести взгляд от крупных, будто мужских, обветренных рук. Такие же руки были у нашей старшей горничной Абигайль в дни большой стирки.
Увидев моё замешательство, мать порывисто подошла ко мне и незаметно для остальных ущипнула за плечо, напомнив о хороших манерах. Спохватившись, я шагнула вперёд и неловко поприветствовала присутствующих, а мать с плохо скрытым торжеством в голосе сообщила всем:
– Вот! Это наш проводник. Несмотря на малый возраст, девочка показывает отличные способности к установлению контакта. Просто удивительные способности!
Дама в розовом платье тут же перестала жевать и, хищно осклабившись, поманила меня к себе.
– Ну-ка, ну-ка! Какая милая маленькая леди! Иди-ка сюда, прелестное дитя. Скажи мне, как тебя зовут? – пророкотала она низким голосом.
Без промедления мать подвела меня к ней так близко, что я увидела чёрные волоски над её верхней губой и ощутила лёгкий запах плесени, идущий от топорщившихся во все стороны оборок платья.
– Меня зовут Маргарет, миссис, – негромко ответила я, стараясь не смотреть на её руки, существовавшие как будто отдельно от остального тела.
– Какое красивое имя! – с преувеличенным восхищением произнесла дама и похлопала по сиденью стула, стоявшему рядом с нею. – Садись-ка, Маргарет, и расскажи нам о том, когда ты первый раз вошла в контакт с потусторонним существом.
– Расскажи, когда ты первый раз увидела Белую Леди и что ты при этом почувствовала, – повторила её просьбу моя мать, со странной настойчивостью глядя на меня. Я заметила, что чашка с чаем в её руке чуть подрагивала, а глаза косили самую малость больше обычного, как это всегда бывало у неё от волнения.