– Некий Уильям Харпер, сержант, – отвечает Сомер. – Мы вызвали парамедиков на случай, если там и вправду есть девушка. – Мне, черт возьми, не привиделось. Куинн видит мужчину в костюме, который и сам хотел бы купить, если б мог себе позволить. Приталенный, шелковистый, с атласной подкладкой, подчеркивающей сиреневую рубашку в клетку и розовый крапчатый галстук. Весь его наряд прямо кричит: «Сити![2]» – а во взгляде написано: «Я в бешенстве». – Слушайте, надолго все это затянется? У меня в три часа встреча с юристом, и если на трассе опять пробки… – А вы, сэр, простите?.. – Марк Секстон. Владелец другой половины дома. – Так это вы нас вызвали? – Да, я. Мы с архитектором были в подвале, когда выпала часть стены. Там девушка, и мне не привиделось. В отличие от собравшегося тут сброда, я вполне трезв. Спросите у Найта, он тоже все видел. – Хорошо. – Куинн дает офицеру с тараном сигнал к действию. – Давайте за дело. И угомоните уже этих людей! Что за хрень? Какие-то ритуальные танцы, прямо как из ужастика «Плетеный человек»[3]… Куинн отходит в сторону, но его окликает Секстон: – Эй, а что мне сказать строителям? Когда им можно вернуться к работе? Сержант игнорирует вопрос, а Гислингхэм, проходя мимо, хлопает хозяина дома по плечу и жизнерадостно сообщает: – Вашему шикарному ремонту, дружище, придется подождать. Сержант стучит кулаком в дверь: – Мистер Харпер! Полиция долины Темзы. Если вы дома, то откройте, пожалуйста, иначе мы будем вынуждены выбить дверь. Молчание. – Что ж, – Куинн кивает офицеру с тараном, – вперед. Дверь старинного дома оказывается на удивление крепкой, однако с третьего удара ее выбивают из петель. В толпе раздается пьяный крик, любопытствующие вытягивают шею в надежде что-нибудь рассмотреть. Куинн с Гислингхэмом заходят в дом, прикрывая за собой дверь. Внутри тихо. Слышны лишь звон колокольчиков (танцоры не унимаются) и жужжание мух в комнатах со спертым воздухом. Ремонт здесь не делали очень давно: обои кое-где отклеиваются, потолок провис и весь в коричневых пятнах. По полу разбросаны газеты. Куинн медленно идет по коридору, газеты шуршат под ногами, поскрипывают половицы. – Есть тут кто? Мистер Харпер? Это полиция. Вдруг он слышит какой-то стон. Совсем близко. Откуда же идет звук? Метнувшись вперед, Куинн распахивает дверь под лестницей. На унитазе сидит старик в одной майке. Пучки жестких черных волос прилипли к коже головы и плечам. Трусы спущены до щиколоток, между ног висит вялый член. Что-то бормоча, старик испуганно хватается костлявыми пальцами за стульчак. На полу дерьмо, да и сам мужчина весь грязный. – Сержант Куинн? – кричит с порога Сомер. – «Скорая» приехала. – Слава богу, веди их сюда скорее. Сомер отходит в сторону, пропуская в дом двух парамедиков в зеленых комбинезонах. Один из них садится на корточки перед стариком. – Мистер Харпер, не волнуйтесь. Я просто хочу осмотреть вас. Куинн идет на кухню и зовет за собой Гислингхэма. – Срочно звоним в Музей Виктории и Альберта[4], – присвистывает последний, когда открывается дверь. Древняя газовая плита, коричнево-оранжевый кафель семидесятых годов, металлическая раковина. Стол с пластиковым покрытием, четыре разных стула. Повсюду грязная посуда, бутылки из-под пива и недоеденные консервы в банках, кишащих мухами. Все окна закрыты, обувь прилипает к линолеуму. За стеклянной дверью со шторой из бусин расположена оранжерея, а другая дверца, судя по всему, ведет в подвал. Она закрыта, но рядом на гвоздике висит связка ключей. Гислингхэм снимает ее и, неуклюже перебирая в руках, только с третьей попытки находит подходящий ключ. Тот поворачивается легко, хоть и ржавый. Гислингхэм открывает дверь и пропускает Куинна вперед, включив свет. Они медленно спускаются вниз, над головами шипит неоновая лампа. – Эй? Есть тут кто-нибудь? Даже в тусклом свете видно, что подвал пуст. Коробки, черные полиэтиленовые мешки, старый торшер, оловянная ванна со всяким хламом – и никаких следов живых существ. Куинн и Гислингхэм переглядываются, стук их сердец заглушает все остальные звуки. – Что это было? – вдруг шепчет Гислингхэм. – Какой-то шорох. Крысы? Куинн машинально подергивается и смотрит под ноги. Только не чертовы крысы. Гислингхэм снова осматривается, глаза привыкают к полумраку. Надо было взять фонарик из машины. – Вон там, что это? Он проходит меж коробок, понимая, что подвал куда просторнее, чем кажется. – Куинн, тут еще одна дверь. Поможешь? Хотя сержанту удается сдвинуть засов, дверь все равно не поддается. – Видимо, заперто, – говорит Гислингхэм. – Связка еще у тебя? Подобрать нужный ключ в полумраке еще сложнее, но в итоге они его находят. Куинн с Гислингхэмом наваливаются плечами на дверь, и изнутри их обдает таким зловонием, от которого хочется закрыть рот рукой. На бетонном полу лежит молодая женщина, на ней джинсы с протертыми коленями и потрепанный кардиган, некогда желтый. Ее рот приоткрыт, а глаза, наоборот, закрыты. Кожа мертвенно-бледная. Только женщина там не одна. Рядом с ней сидит ребенок и дергает ее за волосы. Такого они не ожидали. * * * А где был я, когда все это произошло? Хотел бы сказать, что занимался чем-то отважным и впечатляющим (выступал в качестве связного для спецслужбы, боролся с терроризмом и т. п.), но печальная правда заключается в том, что я был в городе Уорик – проходил учебный курс под названием «Совместная охрана порядка в XXI веке» для инспекторов и более высоких чинов. Вот нам повезло, да? Глядя на бесконечные презентации с самого утра, я начал подумывать, что ребятам, охраняющим первомайские гуляния, выпала лучшая доля. Затем мне позвонили. Организатор курса, настоятельно просившая отключить телефоны, бросает на меня хмурый взгляд и шумно вздыхает, когда я выскакиваю в коридор. Наверное, думает, что я уже не вернусь. – Девушку отвезли в больницу имени Джона Рэдклиффа, – говорит Куинн. – Состояние плачевное: давно не ела и сильно обезвожена. В комнате нашли бутылку воды, хотя подозреваю, что в основном она поила ребенка. Врачи сообщат больше подробностей, как только закончат полный осмотр. – А что мальчик? – Молчит. Но на вид ему не больше двух лет, чего еще ждать от бедняги? Он не подпускал к себе ни меня, ни Гиса, так что в машине «Скорой» с ним поехала Сомер. Харпера тут же арестовали, а когда попытались вывести его из дома, он начал вырываться и кричать. Видимо, у него «альцгеймер». – Ты и без меня прекрасно знаешь: если Харпер недееспособен, нужно строго следовать инструкции. – Конечно. Я уже позвонил в соцслужбу – и не только из-за него. Мальчишке тоже понадобится помощь. На мгновение мы оба замолкаем – видимо, размышляя об одном и том же. Вполне вероятно, мы имеем дело с ребенком, который в своей жизни не видел ничего, кроме этого подвала. Который родился там, в темноте. – Ладно, – говорю я. – Выезжаю. Буду к обеду. * * * Би-би-си Мидлендс Сегодняшние новости Понедельник, 1 мая 2017 года | Последнее обновление в 11.21 Срочное сообщение