Другую жизнь. Другое будущее. Будущее, которое могло достаться ей. Когда дыхание замедляется, девочка соскальзывает по дымоходу и оседает на крышу. Закрывает глаза, чувствуя под веками соленое тепло. Задерживает дыхание, начинает считать, велит себе забыть всё. Ведь жизнь, какая бы то ни было, продолжается. Три человека, которых она хотела убить, мертвы, а сама она в безопасности, потому что те люди пали не от ее руки. Но почему-то это ее не утешает. А потом она открывает глаза и видит убийцу в нескольких сотнях ярдов впереди, на краю крыши, откуда он смотрит на что-то внизу. Потом он отталкивается от края и пропадает из вида. Что ж, в конце концов она его нашла. Ей кажется, что погоня длилась долгие часы, и уже брезжит рассвет, когда она добирается до финальной цели – это убежище убийцы. Там, на другой стороне улицы, он прыгает с крыши на балкон, а потом проскальзывает в разбитое окно разрушенного здания. Эта часть Дануолла оставлена на произвол крыс, и пока еще она не превратилась в руины целиком, но это произойдет совсем скоро. Девочка не зашла бы сюда по своей воле. Дануолл – опасный город, особенно для таких как она, но это место – совсем другое дело. Это гиблое место. Несмотря на это, девочка не колеблется и следует за убийцей: пробирается той же дорогой, спрыгивает на балкон и лезет в окно. Внутри мрачно и сыро. Сбитый ковер под ногами гниет, сломанные столы завалены плесневеющими бумагами – в далеком прошлом здесь был какой-то кабинет. Девочка замирает, прислушивается, но ничего не слышит. Дверь перед ней открыта. Она подходит к ней и оказывается в разваливающемся коридоре. Оглядывается, потом выбирает направление и идет. Остальное здание в таком же состоянии. Чем бы здесь ни занимались, это было что-то прибыльное. Коридоры завешаны множеством больших картин – вспухших, как и деревянные стенные панели, от бесконечной сырости. Стены поедает наползающая волна черного грибка. Может, здание и пустое, но признаки жизни здесь встречаются. Некоторые комнаты вычистили, заставили рядами коек; другие превратили в чуланы, забили ящиками и бочками. В животе урчит, когда она заглядывает внутрь одной из комнат. Там еда, много еды. «Достаточно, чтобы прокормить маленькую армию», – думает девочка. Она медлит. Может, маленькую пропажу не заметят? Кажется, что здесь пусто – ну, не считая ее и человека в маске, который рыщет где-то рядом. Потом решает, что это не стоит риска и потери времени. Она должна найти свою добычу. Должна. Девочка отворачивается от входа в комнату и возвращается в коридор, потом спускается по лестнице к другим комнатам этажом ниже. Здесь пространства больше; у нескольких кабинетов сломали стены, чтобы получился большой прямоугольный зал. В нем расставлены несколько манекенов на вращающихся стойках, в их вытянутых руках – деревянные панели. На некоторых панелях нарисованы мишени, и такие же – на лбу и груди кукол. На длинном низком верстаке вдоль стены девочка видит четыре арбалета – три маленьких модели для одной руки и версия побольше, – готовых к бою. Рядом с арбалетами – пригоршня болтов и короткий меч в ножнах. Комната для тренировок. Возможно, она не ошиблась насчет армии. И тут девочка понимает, что убийца стоит сзади… Именно понимает, а не слышит. Это сродни ощущению присутствия, когда в пустой комнате вдруг оказался кто-то еще, кроме тебя. Она поворачивается. Смотрит, как мужчина стягивает маску, схватившись за банку-респиратор. Его короткие волосы гладко зачесаны назад. Страшный шрам сбегает по правой стороне лица, от лба к челюсти. Глаза горят холодным огнем. Она не отшатывается. Не отворачивается. Не издает ни звука. – Ты следила за мной, – говорит он. – Нашла это место, и теперь не умоляешь о пощаде и не бежишь. Девочка поднимает подбородок и делает шаг вперед. – Мне некуда бежать, – говорит она, – да и незачем, сказать по… Слова умирают на языке. Человек протягивает руку, ладонью вверх, чтобы она взялась за нее и последовала за ним. Вот только… Вот только это не тот, за кем она следовала. Нет ни куртки с капюшоном, ни тяжелых перчаток, ни толстых ремней, перечеркивающих широкую грудь. Тот, кто стоит перед ней, – маленький и худой, его волосы черные и блестящие, на лбу теснятся кудри. Лицо озарено синим светом, исходящим из ниоткуда. Его глаза бездонные, непроницаемо черные. Мужчина смеется. Она падает на колени. Позади него комната растворяется, и девочка видит бесконечное клубящееся ничто, окружающее твердую металлическую скалу, на которой он стоит. Она знает его; знает это место. В Бездне стоит Чужой и протягивает ей руку. – У нас осталось незаконченное дело, Билли Лерк, – говорит он. Она чувствует ползущий по спине холод, потом слышит треск – звук расщепляющегося дерева, звук вскрывающегося льда на поверхности озера. Билли смотрит вниз и видит, как черный металлический валун двигается, и окаменение поднимается по ее ногам, покрывает их, преобразует ее плоть и кость в саму Бездну. Чернота поднимается по телу дюйм за дюймом. Она тянется к Чужому, но ее рука и ладонь уже окаменели. Она кричит, и мир темнеет. Единственное, что она слышит, – смех Чужого. 1 ДАНУОЛЛ, ГРИСТОЛЬ 4-й день месяца Ветра, 1853 год Билли Лерк резко проснулась. Сердце громко стучало в груди, пар от дыхания клубился в холодном воздухе маленькой комнатки, что стала для нее – по крайней мере временно – домом. Она села и сбросила одеяло. Несмотря на прохладу, ей было жарко, кожу покрывал липкий пот. Когда сердце немного успокоилось, Билли надула щеки и судорожно потерла лицо ладонями. Снова этот сон. Она откинулась на постель и закрыла глаза, размяла мускулы, затекшие после очередной ночи на жестком матрасе. Воспоминания о сне – такие живые – начали угасать, и Билли расслабилась. Сегодня такое же утро, как и многие недели до того. Билли сбилась со счета, сколько раз уже неожиданно просыпалась, выныривала из кошмара в слепом ужасе, который, к счастью, рассеивался, как только она приходила в себя. Сон. Ну ладно… строго говоря, это не тот же самый сон. Однако в них всех была определенная закономерность – сны питались давно похороненными воспоминаниями, отбрасывали ее в прошлое, показывали отрывки истории, о которых Билли не хотелось думать. Но каждый раз события во сне начинались так же, как она их запомнила: те же люди, те же места, те же обрывки разговоров – хотя она знала, что воспоминаниям не стоит доверять. И каждый раз в тот момент, когда она ничего не ожидала, что-то менялось. Память подводила, события прошлого скатывались в кошмары. Кошмары с одним-единственным персонажем. Чужим. Билли вздохнула и откинула одеяло с кровати, чтобы опустить ноги на пол. На миг облокотилась на бедра и уставилась на голые половицы, пересчитала их, только чтобы убедиться, что проснулась, и что Чужой не явится вдруг прямо перед ней в клубах дыма, смеясь, как обычно смеялся в ее сне. Она понимала, что действительно проснулась, потому что правую руку – ту, что не из плоти и крови, а из камня Бездны, перекрученного множества осколков, скрепленных какой-то таинственной магией – до костей пронзил мороз. Забавно, учитывая, что костей там не осталось. Но рука всегда ныла после снов, и Билли знала, что к усиливающейся пульсирующей боли скоро прибавится мигрень. Она начиналась из-за еще одного чужеродного элемента – того, что не был ее настоящим глазом, а являлся частью какого-то давно ушедшего божества. Она сделала вдох и встала. Утренний воздух был холодным – комната промерзла целиком, – но Билли не могла себе позволить привередничать в выборе жилья. Она не знала, сколько еще пробудет в Дануолле, но жалкие остатки денег нужно было беречь. Угловая комната на чердаке таверны в одном из не самых благополучных районов города казалась настоящей роскошью по сравнению с местами, которые когда-то были ее домом. Здесь у нее была крыша над головой, узкая кровать и скособоченный качающийся стол под маленьким окном в свинцовом переплете, которое не закрывалось до конца. Билли опустила голову, чтобы не стукнуться о скос крыши, нависающий над кроватью, и распахнула окно. Заевшая петля запротестовала с пронзительным визгом, и зябкий утренний воздух овеял кожу. Он казался теплее, чем холод в руке, и Билли подставила плечо сквозняку, на миг наслаждаясь этим ощущением. Да, каждый раз сны были разными. И обычно она о них не задумывалась – теперь дурные сны были частью жизни, и не только для нее, но для всех, по всей Островной империи, – но этот… что ж, он был совсем другим. Ей впервые приснился Дауд. Нож Дануолла. Предводитель «Китобоев». Тот, кто спас ее много, много лет назад, подарив новую жизнь, которой она наслаждалась, пока почти не погибла – чтобы он спас ее второй раз. Дауд, ее учитель. Ее друг. Теперь он, конечно, мертв. Прошел уже год или около того, но приснился он ей только сейчас. Она не знала, стоит ли благодарить судьбу за это, потому что после смерти Дауда и падения Чужого сны больше не были прежними. Они стали угрозой, способной свести человека с ума. Она не принимала как должное тот факт, что отделалась настолько легко… хотя и понимала, что это наверняка из-за «Зеленой Леди», которую теперь регулярно принимала. Слухи об эффективности травы разошлись, и в последние месяцы цена неуклонно росла. Очередная статья расходов, с которой Билли следует быть осторожней. А второй человек во сне – что ж, он появлялся там ночь за ночью. Билли не знала, снится ли Чужой другим людям. Теперь этого и не узнать – кошмары, которые так широко освещались спустя дни и недели после путешествия Билли в Бездну, теперь пропали из поля общественного интереса. Когда всех терзает одна и та же болезнь, читать о ней никому не хочется. Билли казалось, что это можно понять. А еще она знала, что сны – это сны, но Дауд мертв, Чужого больше нет, и порождение Бездны больше не вернется, поэтому пусть он говорит каждую ночь, что угодно. Билли высунулась в окно, вдыхая свежий воздух. Наконец она почувствовала холод, но когда потянулась закрыть окно, облака расступились и осколок утреннего солнца пронзил мрак города, высвечивая ее маленький уголок в нем. На миг Билли закрыла глаза и наслаждалась теплом на лице, притворялась кем-то другим где-то в другом месте. Головная боль начала проходить, а когда она по рассеянности напрягла волшебную правую руку, то поняла, что стало легче и ей. Потом она открыла глаза и прищурилась на свету. Перед ней раскинулся город Дануолл, тесный, с блестящими после ночного дождя черепичными крышами. Билли не могла не признать, что он на удивление красив, и, когда она высунулась дальше и глубоко вдохнула, то почувствовала аромат земли и камня, почувствовала запах воды и… Билли скривилась, а потом вернулась в комнату и рассмеялась, зажав нос. О да, вот этот Дануолл она помнит. Потом смех застрял в горле, и она осталась у окна, глядя на открывающийся вид, и спрашивала себя, сколько осталось жить этому прекрасному, уродливому, блестящему, пахучему городу.