Стальные когти страха, пережимавшие горло Лайонхарта, постепенно разжались, и это было сродни тому, как когда открываются запоры на шлюзе. Волна противоречивых эмоций захлестнула душу аспиранта. Потрясение от гибели профессора и облегчение оттого, что сам пока еще жив. Гнев на самурая и тут же – иррациональное чувство благодарности ему. На механических ладонях приятно укачивало, но взгляд натыкался на кровь, которой была измазана броневая плита на груди нежданного спасителя, а в нос настойчиво лез запах сырого мяса и горелого пластика. Дик зажмурился, но тут же перед ним закрутился водоворот событий этого дня, и к горлу подступила тошнота, крупная дрожь сотрясла его тело. Лайонхарта замутило, и он понял, что сознание, не способное более выносить происходящего, неумолимо погружалось в вязкую тьму. Сзади раздался приглушенный грохот, похожий на звук обвала. Но не померещился ли он? Но перед тем как провалиться в забытье, он понял, кого ему напоминала жутковатая маска самурая. Она была карикатурной копией лица одного из охранников из лаборатории в Беркли. Та же квадратная челюсть, те же суровые складки возле рта и массивный, чем-то напоминавший лезвие томагавка нос. Этот верзила не раз цеплялся к Ричарду, но потом аспирант всегда признавал, что его придирки были оправданы. Однажды он даже спас Дику жизнь, запретив проход в один из боксов, через который в тот момент шел мощный поток нейтронов. Файл 4. 15 ноября 3086 года. Дебри посреди заброшенного сектора Лифт вынес Кугеля в полуразрушенную будку. Получив ощутимый толчок под зад, робот-шар закатился прямиком в проржавевший стеллаж в углу. От не сильного, в принципе, удара ветхая конструкция с треском обвалилась, похоронив Кугеля под горой коробок и прочего хлама. – Кха-кха! Убить меня хотите, да? – раскашлялся робот-шар, выбираясь из груды обломков. Чертова пыль каким-то образом ухитрялась глушить все сенсоры, и, что еще хуже, вызывала головокружение. Словом, потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. Кугель потратил его на проверку различных систем. Удивительно, но все было в порядке, даже вмятины и прожженные лучами врагов дыры на боках исчезли. Корпус блестел свежим лаком, батареи и те были заряжены до максимума. Чудеса! Сам он восстановиться не мог, кто же тот доброхот, что его отремонтировал? На лифте он очутился в состоянии, едва ли лучшем, чем непонятные агрегаты, валявшиеся на свалке у родного поселка, а сойдя с него стал как новенький? Поиск по логам событий ничего не дал: записи со всех сенсоров показывали только снег и туман. Похоже, кому-то было сильно нужно, чтобы он успешно продолжал путь… Робот-шар нервно огляделся, останавливая взгляд на темных углах, но ничего не обнаружил. И все же чувство незримого присутствия кого-то могучего изрядно нервировала. Чтобы отвлечься и попытаться разгадать эту загадку, он принялся в подробностях вспоминать подъем. Плита несла его по сложной паутине шахт и коридоров, вылетала на открытое пространство, демонстрируя захватывающие дух панорамы. Циклопические сооружения, опоясанные дорогами и мостами, которые все вместе изгибались, заручивались в бесконечные спирали, а порой складывались в нечто вроде исполинских цветов. Нагромождения причудливых механизмов, то мертвых и изъеденных ржавчиной, то издающих мерный гул и пышущих жаром. Целые поля массивных кабелей, идущих неведомо куда и бесконечно ветвящихся. А иногда – целые сектора заброшенных руин, которые тянулись на многие километры. Сколько длился этот путь? Никто бы не сказал, ведь датчик времени засбоил вместе с остальными детекторами, но точно долго – может быть, часы, а то и целые годы. Или это субъективное ощущение времени играло с мозгом Кугеля? Приходилось ориентироваться на дату внутреннего календаря. Так или иначе, даже электронный разум устал от быстро сменяющейся круговерти и робота-шара сморил тяжелый сон. Последнее, что он помнил – гигантскую стену, выгнувшуюся куполом через все небо и бесконечный тоннель в ней, который неведомая сила высверливала, кажется, прямо перед его носом. Ах, еще: во сне мерещилось, будто в рот забралась стая термитов. Насекомые, разбежавшись по самым дальним углам тела, яростно грызли металл и пластик. Были ли это какие-нибудь наномашины, вдруг решившие починить тело скитальца? Но кто их направлял? И вот он лежал среди груд мусора здесь, в этой пыльной каморке, утонувшей в болоте мертвой тишины. Кстати, а где эта плита, которая вынесла его сюда? Странно, пыль вокруг расстилалась ровным слоем, точно ватная перина. Кое-где, правда, в этом одеяле виднелись извилины, а в сторону протянулась широкая полоса похожая на маленький овраг. Но то явно были следы самого Кугеля. Ясно, что до его появления пыль тут безмятежно копилась десятилетиями. Вряд ли какой-нибудь участок стены или пола можно было отодвинуть и поставить на место так, чтобы этого не было заметно! Однако пыль осталась почти нетронутой. Это что же получалось, Кугелю все приснилось: и лифт, и даже бой со жнецами? Просто он, взбираясь по колодцу, устал и забрел в какую-то нору, да там и прикорнул. Потому ли он выглядел, как новенький, что с ним ничего не случилось, а драка и даже те насекомые, проникшие в тело – лишь кошмар? «Эх, все микросхемы сожжешь, ломая голову над этой хренью… – вздохнул робот-шар. – Выберусь-ка лучше на свежий воздух!» Так он и сделал, но, едва покинув захламленную каморку, замер с разинутым ртом: тут не только муха, а динозавр смог бы залететь. Кугель стоял на широком проспекте, больше похожем на каньон, стиснутый гигантскими, как горы, небоскребами. Пожалуй, когда-то это место смотрелось величественно, поражая воображение мощью человечества. Однако те времена давно утонули в водах Леты. Легко было вообразить, что какое-нибудь божество, разгневанное людской гордыней, обрушило на этот мегаполис карающий меч. Разило наотмашь пики небоскребов, ломало, сжав могучей пятерней, мостовую, давила, словно жуков, машины, перешибало опоры виадуков. В итоге это царство порядка затопило море хаоса: некоторые островки еще выглядывали поверх его бушующих волн, но в целом, кругом были лишь груды обломков. Нестерпимой жутью веяло от этих давно заброшенных руин, и казалось – сейчас из любого темного угла бесшумно выпорхнет орда призраков. – Ого, если я спал, то до сих пор не проснулся, – уныло пробормотал Кугель. Сказано это было тихо, но голос робота-шара, испуганно заметавшийся среди исполинских зданий, показался громом. – И куда мне теперь? Взгляд Кугеля заскользил вдоль проспекта, прыгая и виляя, взбирался вверх, безумными извивами возносился к свинцовому пологу туч. Возникло странное ощущение: кто-то взял купол небес, и, погнув его случайным образом, тщательно обернул им каждый выступ земли. Тянувшийся от горизонта до горизонта городской пейзаж был связан в тугой узел с облаками, закручивался винтом, уходя дальше и дальше, в бесконечность. Как эта система вообще сохраняла устойчивость?! Вероятно, ее удерживали не то тяжи, не то колонны, которые нитями паутины пронизали все окружающее пространство. В общем, если посмотреть вверх, то увидишь там такую же улицу, и она же, отделенная от тебя полосами воздуха, окажется и справа, и слева. Оставив попытки разобраться в сторонах света, Кугель просто покатился вперед. В самом деле, как бы загадочные силы не изломали пространство, надежную дорогу удалось найти лишь одну – вдоль главного проспекта. Должна ведь она была куда-то привести? Если так, то достаточно просто не стоять на месте. И вот робот-шар двигался, огибая трещины в асфальте, перепрыгивая через ржавые остовы машин, взбираясь на завалы. Главное – выдерживать направление, не заплутать в однообразном хаосе развалин и не глядеть вверх, на это связанное в гордиев узел небо. Спустя несколько часов эта стратегия начала давать плоды. За это время бледно-синеватый, как у ртутной лампы, свет, лившийся не понятно откуда, не становился ярче и не угасал – возможно, на этом ярусе вовсе не было никаких рассветов и закатов. Однако изменился воздух: изначально затхлый и неподвижный, будто насыщенное пылью и золой желе, он сделался легче, свежее. Подул робкий ветерок, неся сырость и… аромат цветов? Но откуда они здесь, в этом царстве стали, пластика и бетона? Взгляд робота-шара, мазнув по сторонам, вдруг словно приклеился к небольшой куче обломков. «Лилии? – изумился Кугель, подкатываясь ближе. – Откуда?» Действительно, над щелью между выщербленных плит дерзко раскинулась розетка из глянцевых листьев, и легкий ветерок покачивал два воронковидных цветка. Очень крупные, размером с трубу граммофона, они смотрелись настолько же невероятно, как золотой слиток – среди коровьих лепешек на деревенской улице. Сладкий аромат дурманил, а целые озерца нектара, поблескивавшие на дне цветков, вызывали неудержимое желание выпить клейкую влагу до последней капли. Навалилась усталость, а вместе с ней особое, теплое чувство, которому сложно было придумать название. Возможно – томная нега, ожидание нежной ласки? Движимый любопытством, Кугель приблизился к лилиям, склонился над ними, с силой засасывая аромат в прорези воздухозаборника. Вдруг розовый пятачок рыльца перечеркнула темная линия, мгновенно превратившись в темный овал. Пестик голодной коброй метнулся навстречу гостю. Блеснули острые клычки – они плотно усеяли эту только что открывшуюся пасть! Однако попытка ужалить Кугеля не удалась: зубы лишь бесполезно скребнули по полированному металлу. – Ого! – вскрикнул, резко отшатнувшись, робот-шар. – Монстр! Разочарованно покачав листьями, растение успокоилось, и все произошедшее сразу же показалось горячечным бредом – по крайней мере, до новой атаки. – Господи, даже не решаюсь думать, что меня ждет дальше, – проворчал Кугель, покатившись своей дорогой. Тем временем местность вокруг стала ощутимо меняться. Здания стали ниже и встречались реже, да и те уже совсем превратились в груды обломков. Царство сплошного уныния? Не совсем, ведь появилась жизнь: то среди камней торчал зеленый кустик, то из трещины пробивалась щетина сочной травы, то ржавый металл украсили звезды цветов. Растительность, поначалу робкая и незаметная, делалась все смелее, и вот уже эти островки слились в целые поляны. Затем появились деревья, и как-то незаметно город сменился лесом. Говорят, на природе всегда дышится легко и настроение само собой улучшается. Впрочем, это смотря где. С каждым шагом заросли делались все гуще, и вот обратились непроходимой чащобой. Искривленные, сплошь увешанные прядями лишайников деревья казались толпой дряхлых, истерзанных болезнями нищих, которые, кое-как укутавшись в рубище, покачивались в странном танце. Или, может это были каторжники: иначе зачем их скрюченные руки опутали веревки лиан? Да, такое предположение больше походило на истину. Усеянный зазубренными шипами кустарник застил проход, скручиваясь спиралью, точно колючая проволока. Нити жесткой травы забирались в каждую щель на корпусе, мешая движению. Где-то в густых тенях притаились сторожевые псы: они скалились жуткими клыками из-под корней, рычали из трещин на коре, выли среди глянцевой листвы. Нашлась и охрана: отовсюду тянулись, норовя ухватить, когтистые ветви-руки, а вон блеснуло нечто, очень похожее на винтовку. Напитанный влагой, запутавшийся в сети из сучьев, ветер умер, и воздух обратился в густой кисель из гнилостных запахов. Плотная крыша древесных крон наглухо заслонила путь свету, так что в доступном людям диапазоне видимость была всего несколько метров. Впрочем, из остальных частей спектра можно было извлечь не намного больше информации – снова мешали помехи или неопределенная круговерть красок. «Черт, дорога вообще пропала, – Кугель с досадой сплюнул, вглядываясь в просветы между деревьев. – А в этих дебрях можно блуждать до скончания мира!» На первый взгляд деревья сгрудились непроницаемой стеной, но все же среди них угадывались небольшие проходы. Похоже, надо было выбрать из нескольких тропинок. Куда пойти? Оставив попытки сориентироваться, робот-шар просто свернул налево. Обогнул массивную колонну, сплетенную из гибких лиан, но, где-то через сто метров дорогу ему загородила еще одна похожая. Почти похожая, ведь она имела небольшую, но скверную особенность: некоторые лианы оканчивались змеиными головами! Они шипели, широко разевая пасти, и с острых клыков обильно сочился яд. Кугель, конечно был роботом, но судьбу ему испытывать не хотелось, а потому он вернулся к развилке и отправился направо. Миновав еще одно переплетение лиан, покатился по ровной и твердой, вроде бы, тропе. Настроение улучшилось, и робот-шар уже вообразил, что нашел какую-нибудь заброшенную магистраль, как вдруг… – Ах! – вскрикнул он, резко отпрыгивая назад. Буквально перед носом робота-шара из земли пробился росток, больше похожий на острие гигантского копья. Устремившись ввысь, он выбросил листья и ветви, а сам ствол… Это невероятно, но изгибы и наросты коры слагались в очень достоверное изображение пумы, схватившейся в яростном бою с вепрем! Правда, это было еще не все: оба «зверя» опирались на кальмара, щупальца которого, обвив борющихся, переходили в ветви ростка. Что это? Игра воображения, каприз природы? Скорее всего. Однако если присмотреться, становилось заметно, что мышцы животных вспухли желваками, конечности чуть шевелись, а дыхание раздувало бока. Стоило приблизиться, как глаза обоих тварей раскрылись, устремив на незваного гостя злобный взгляд. Еще Кугелю показалось, что его звуковые сенсоры уловили приглушенное рычание. При этом странное дерево напрочь загородило проход, и продираться через эти заросли совсем не хотелось. «Ладно, – с трудом сдерживаясь, чтоб не зарычать самому, решил робот-шар. – Добрый молодец прямо не ходит, но что делать?» Наконец-то верное решение – дорога вперед? За небольшими кустиками обнаружилась широкая и на удивление ровная дорога, аккуратно вымощенная брусчаткой – ни травинки, ни вездесущего сора. Может, этим путем все еще пользовались, и Кугель выйдет к людям? По эмоциональным цепям разлилось приятное чувство, и пара сотен метров умчались назад на одном дыхании. Громкий треск, раздавшийся откуда-то сверху, из плотного, как крыша, сплетения ветвей, заставил резко остановиться. Не зря! Возникло ощущение, что в следующий миг весь полог леса обрушился на Кугеля. Со стороны, наверно, это выглядело так, будто укатившийся на пол шарик пытались придавить метлой: плотный сноп ветвей накрыл большую площадь с электронным путешественником в центре. Робот-шар уворачивался, но сучья, отламываясь, мгновенно превращались во что-то опасное – крокодилов, собак, огромных крабов, а вернее, помесь всего этого. – Пошли прочь, гады! – взревел Кугель, и, отрастив шипы, со свистом заложил несколько крутых виражей. Раздался вой, полный боли и злобы, в стороны полетели ошметки плоти, обрубки клешней и рогов. Однако, врагов было слишком много и пришлось отступать. Юлой робот-шар выкатился на уже знакомую полянку, куда он раз за разом возвращался. И тут небеса сотряс гром, а землю опалило дыхание суховея, принеся нестерпимую вонь. Казалось, все, что могло гнить в целом мире, каждый омерзительный запах, который только встречался в природе, был здесь. Наверно, будь Кугель живым человеком, тут же бы упал замертво. Шок от зловония его бы погубил. – Фу-у-у, что на этот раз?! – морщась, прохрипел он. – Какой еще червь вылез из помойки? – Я тебе дам, червь! – прогрохотало откуда-то сверху. Легко было вообразить, что так с вершины Олимпа рявкнул оскорбленный бог. Вместе с этими словами налетел еще один порыв бури, едва не вдавив стальной кругляш во влажную почву по самую макушку. Оглушенный, напуганный, почти раздавленный робот-шар едва набрался духу, чтобы поднять глаза, и… тут же остолбенел. Прямо над ним зияла провалом в преисподнюю огромная пещера, утыканная по краю острыми сталактитами высотой метра три. Ее своды образовались из плотно сплетшихся ветвей деревьев: вместе они формировали нечто вроде скалы. Эта структура имела вполне определенную форму, в которой явно угадывалось сходство с… – Волчья голова? – испуганно пискнул Кугель, и будто в ответ ему на задней, приподнятой части этой «башки» вспыхнули два желтых круга. Теперь сходство с серым хищником заметил бы и человек с бедной фантазией. Лес снова зашумел. Деревья ластились друг к другу, плотно скручиваясь ветвями, травы обвивали корявые стволы. Вся эта живая масса скрипела, пульсировала, выгибалась под немыслимыми углами. Эти метаморфозы коснулись не только растительного царства. Тут и там среди коричневых и зеленых плетей появлялась то нога, то рука, то уродливая голова, а когда просто вздувался пузырь мышц или еще чего-то влажного, пульсирующего. Бесконечные змеи кишок свесились с сучьев, сложная паутина нервов оплела широкие листья, сосуды погнали кровь в разрывах коры. Чудовищные когти заменяли этой чащобе корни, и по ним на взрытую почву стекали жир, слизь и еще какие-то гадко блестящие жидкости. Умопомрачительная трансформация завершилась, и теперь перед Кугелем стоял, недовольно помахивая хвостом, эдакий Фенрир, подпиравший загривком небеса. И да, лес – все эти невероятные сплетения растительных и животных элементов – стал его телом. «О-о-о, меня сейчас стошнит…» – мысленно простонал робот-шар, закрывая глаза ладонями. – Чего рожу закрываешь?! – пророкотал тот же громоподобный рык. – Какого черта тебе здесь надо, железяка? – Эм-м, я иду наверх, по приглашению, – неуверенно пискнул Кугель. – Я слышал, что на вершине ждет награда. Вот и путешествую… – Награда?! – в голосе адской волчары слышалась вся злоба этого мира. – Единственная награда за то, что вы, электронная сволочь, сделали с миром и живыми существами – это растереть вас в мелкую пыль! – А что мы такого сделали? – искренне удивился робот-шар. – Меня просто дед с бабкой из мусора собрали, и дерусь я только с теми, кто первый лезет! Запрокинув вверх колоссальную башку, волк завыл. Ему вторили лай, визг, рык, которые донеслись отовсюду, сливаясь в одну, оглушительную какофонию. Чудилось – то ревет целая вселенная. Откуда взялось столько шума? А, ну да, конечно. Из зарослей показались бессчетные морды всевозможных тварей: рыб, птиц, зверей, рептилий, не поймешь еще кого. – Ну, хорошо, я тебе объясню, раз ты настолько тупой, – наверно, это был угрожающий шепот. Но, учитывая, что клыки Фенрира очутились буквально в метре от слушателя, все равно звук походил на рев урагана. – Тебе не показалось, что этот мир выглядит странновато? Все эти нагромождения стали и бетона, закрученные винтом конструкции… Так было не всегда. Когда-то, лет тысячу назад, вокруг Солнца обращалась вполне симпатичная планета, населенная людьми и разной живностью. Конечно, живой мир немало натерпелся от двуногих, но это была ерунда. Клыки монстра скрипнули настолько жутко, будто сама плоть мироздания разрывалась на куски. – Мы и представить не могли того, что обрушилось на нас в один не очень прекрасный день. Земля развалилась на куски, горы обратились в пыль, моря куда-то утекли. Обломки планеты бурлили в мешанине материи, все это лезло во все стороны, будто убежавший из кастрюли суп. Чертовы машины сотворили нечто запретное! Но они не успокоились на этом. Принялись заново сшивать мир в нечто новое, как делают из лоскутов ткани плюшевых кукол. Тем временем другие железяки – мельче пыли по размеру – взялись за живых существ. Людям досталось поменьше – для них нашлось место в новом мире. Правда, их тоже доработали, но… прочих существ отделали по полной! Фактически, их обратили в бульон из биомассы, а потом из их ДНК стали шить что-то типа ковра. – Ну, здесь ничего похожего на ковры нет, – вставил Кугель. Поняв, что убивать его прямо сейчас не будут, он немного осмелел. – Верно, тот бульон остался где-то на верхних этажах Омнисферы – этого чудовищного сооружения, в которое машины перестроили нашу планету, – отозвался волк, и в его словах чувствовалась мрачноватая ирония. – Но кое-кто сумел удрать, скрыться в бесконечных коридорах и закоулках нижних этажей. Однако случившееся не прошло даром! Злая сила, разрушившая планету, отразилась и на живых существах. Постарались и наномашины. Животные и растения мутировали, их ДНК перемешалась. Впрочем, был и положительный эффект. Природа начала быстро эволюционировать, пока не образовала единое существо, наделенное коллективным разумом и богоподобными способностями, – волчий оскал стал похож на жуткую ухмылку. – И я как раз являюсь воплощением этого разума, средоточием всей злобы живой природы. Зови, если хочешь, меня Фенрир Вут. С первых же дней катастрофы мы бились с нашим мучителями. Не сказать, чтобы многого достигли, но все же… Некоторые сектора Омнисферы мы смогли захватить и разрушить, а потом попытались возродить тут нормальную природу. Увы, это нелегко, но наша месть неотвратима. Машины за все ответят! Кугель глядел на эту тварь с сомнением. Что он нес, этот волчара? Ну да, странствуя, робот-шар видел главным образом руины и непонятные механизмы. Однако это все равно было лучше, чем этот лес! Чего Фенрир добивался? Хотел, чтобы такие дебри заполонили все кругом, в том числе, деревню Шаца и Хильфе? Нет уж, пускай все остается как есть. Надо было как-нибудь выбираться отсюда, из лап этого мыслящего леса с его бредом. – Ага, ты мне не веришь, – с неожиданной усталостью в голосе сказал волк. – Ну ладно, гляди тогда! Неожиданно в самом центре поля зрения Кугеля развернулось программное окно, где запустилось видео. В то же мгновение робот-шар разинул рот в изумлении. Он увидел бескрайний океан, который лизал сахарно-белый пляж, а над всем этим, громко крича, реяли чайки. Вдали лениво колыхались пальмы. Безмятежный рай… А вот другая картинка: широкое поле травы, перемежаемое рощицами, и сиреневые призраки гор, витающие где-то далеко среди тумана. Это было не последнее изображение. Затем промелькнули заснеженные пики, где по каменистым осыпям взбирался пятнистый барс, неслышно подбираясь к стаду архаров. Выжженная зноем саванна, по которой брели тучи антилоп, спускались к водопою горделивые слоны, а под жидкими навесами акаций отдыхали львы. Буйные дебри тропического леса, где среди ветвей перепархивали живые драгоценности – разноцветные птицы. Робот-шар себе подобного даже вообразить не мог. В базах данных, которые он загрузил с компьютера Хильфе, о таком говорилось лишь мельком. Потому увиденное казалось волшебной сказкой. Да, наверно волк просто морочил ему голову. И взгляд у Фенрира стал особенно нехорошим: так глядит судья на преступника, которому предъявили неопровержимые доказательства вины. Ну, черт знает, чего эта тварь себе навоображала, но Кугель точно знал: он сам – вполне хороший парень! – Ты мне голову-то не морочь, клыкастый! – с вызовом бросил робот-шар. – Не думай, что я тупой совсем. Прежде, чем в путь отправляться, я хорошенько в Сверхсети пошарил. Все по истории мира изучил! Наш мир, – он сделал широкий жест рукой, – уже тысячу лет стоит, с тех пор разве что обрушилось чего. И нигде не сказано, что до этого было. Вроде, катастрофа случилась, а подробности неизвестны. В общем, это у тебя гипноз какой-то, не верю я тебе! Глаза Фенрира, вернее, два провала на его гигантской, свитой из мириад ветвей морде вспыхнули алым, походя на два колодца в преисподнюю. – Не веришь?! – от его рыка, казалось, содрогнулось все мироздание. – Ну, значит ты ничем не лучше прочих. Такой же прихвостень Императрицы, из тех, что помогали ей извратить наш мир! Ну, ничего, скоро вы за все ответите! Его чудовищная лапа махнула куда-то в сторону. На несколько мгновений заросли в том месте раздвинулись, обнажив груду заржавевшего металлолома. С большим в обломках угадывались механические туловища, конечности, еще какие-то детали. И даже – от этого на внутренние агрегаты Кугеля будто обожгло арктической вьюгой – человеческие кости. Ткань эмоциональной сферы, которая у робота должна быть ровной и безмятежной, пошла волнами, на ее поверхности лопнули пузыри, выпуская зловонный газ раздражения. Еще немного, и раскаленная магма гнева вырвалась бы наружу, как это бывает у вулкана и… человека. Да, теперь робот-шар не сомневался, что у него тоже есть душа, ибо такая реакция вовсе не похожа на сухую программу. Раз так, этот растительный гад Фенрир не смел его обвинять в бесчувственности! – Сам ты ответишь! – бесстрашно выкрикнул Кугель прямо в пасть адской твари. – Я отправился в поход, чтобы защитить свою деревню, спасти ее людей от жнецов! Заодно хотел разобраться, кто в этом виноват и наказать его. И ты смеешь обвинять меня в том, что я помогал разрушить мир? Да ты сам, поди, лапу к этому приложил? На самом деле ему просто скучно было сидеть на помойке и хотелось приключений. А еще заинтриговало то загадочное приглашение – достичь вершины, преодолев испытания. Надо полагать, заяц был первым? Значит ли это, что заколдованный лес оказался вторым? Эти соображения придали Кугелю уверенности. Коли так, он обязан был не бояться, не отступать, доказать, что он – крутой парень и заслужил награды. Или… что там обещал неизвестный автор того письма? – Тогда умри! Обратись кучкой хлама! – взревел Фенрир, и его пасть мешком кромешной тьмы накрыла наглеца. Кугель уже был готов к этому, и, сходу запустив мотор на полную мощность, бильярдным шаром проскочил между ног волка. Драться он и не пытался: как вообще можно было одолеть целый оживший лес? Теперь робот-шар уже не разбирал дороги, а просто катился вперед, подальше от чудовища, петляя между древесных стволов. Это было нелегко: колючие ветви, словно уродливые руки, пытались ухватить его, из земли острым частоколом выскакивали корни. Со всех сторон тянулись щупальца, вырастали клыки и когти, брызгала зловонная слизь, от которой вскипала раскисшая почва. Рев, лай, вопли и карканье слились в оглушительный гвалт, от которого дрожал воздух, вибрировали, грозя рассыпаться в пыль, элементы корпуса. Провода сыпали искрами, микросхемы перегревались, механические элементы заедали – еще немного, и система не выдержит. – Не уйдешь, сволочь! – горным обвалом неслось сзади. Джунгли, и без того непроходимые, смешались в один вихрь клокочущей биомассы. Ее потоки взлетали до небес, яростно хлестали циклопические руины, и толстенный железобетон разлетался вдребезги, смешиваясь с потоком. Разве ничтожной песчинке, которая неслась по скрученной в невероятные узлы паутине дорог уйти от этого цунами? Казалось, что, наблюдая за беглецом слепыми провалами окон, уцелевшие небоскребы изгибались в приступе веселья, и по пустынным улицам перекатывался их скрипучий хохот. Или то рушился весь этот невероятный уровень, а может – целая вселенная? Оставалось лишь убегать, надеясь на чудо, но… Из густого тумана впереди выступила стена: огромная, она перечеркнула все видимое пространство, и не было в ней ни прохода, ни даже малой трещины. Настоящий край мира, который связал небеса и землю, отделив их от бескрайнего океана небытия. А волны всепожирающей жижи были совсем близко: в полукилометре слева они, как морская волна в шторм, разбились о стену, орошая сероватый камень темными каплями. Каждая из них, мигом отрастив десятки членистых ног, голодным пауком заторопились роботу-шару наперерез. Куда деваться? С других сторон было не лучше. Черные нити пронзили небо, и, прилипнув к нему, сформировали нечто вроде ловчей сети. Ветер колебал ее, срывая с нитей подозрительные капли, похожие на растительное масло. Яд, клейкая слизь, кислота? Проверять не хотелось. Справа из потока биомассы выросло бессчетное множество отростков, напоминавших руки: они слепо, но жадно шарили среди развалин домов, остовов каких-то механизмов и груд камней. А если глянуть вниз, то под исполинской дугой моста, по которому улепетывал Кугель, пузырилось, источая смрадный дым, нечто вроде реки из гудрона. Выхода не было: еще немного, и беглеца прижмут к стене! Да он и сам несся прямиком в эту ловушку. «Черт, черт, черт! – в отчаянии твердил робот-шар. – И чего я полез в эти дебри? Надо было по тому цветочку догадаться, что дальше – заросли какой-то дряни. И куда теперь деваться? Помогите хоть кто-нибудь!»