— А мотивы? Квартира? Тори, это моя квартира, я ее очень даже великодушно оставил бывшей жене. Ты не знаешь, что она еще до встречи со мной квартиру продала, чтобы оплатить лечение матери? — Но они же жили в ней?! — удивилась Тори. Она много раз бывала в гостях в этой самой «двушке». Иногда с ночевкой. — Продали, а потом арендовали у нового хозяина, — кивнул Иван. — Вернее, он хозяин-то новый, а так — старый знакомый Леськиной матери. Ты не знала? Леська никогда подобного не говорила. Тори опять с горечью подумала, что ничего толком и не знает о своей самой близкой и единственной подруге. — Представления не имела, — покачала головой она. — А ты с ним знаком? Может, он что-то знает? Иван вдруг с головой нырнул в свой планшет и через пару минут произнес: — Записывай телефон. — Быстро ты, — сказала Тори. — Да он нейроанатом, нужен был для консультации на наш проект. Леська и посоветовала как-то. Познакомились, поработали, контакты остались, поэтому и быстро. — Я имела в виду, что ты быстро свалил на меня и эту проблему. Иван пожал плечами: — Слушай, я же с самого начала сказал, что Чип и Дейл не будут спешить на помощь. У нее — своя жизнь, у меня — своя. — Ты боишься, что она найдется с каким-нибудь хахалем — счастливая, как никогда раньше. — Думай, как знаешь, — Иван уже начал злиться. — А звонить я никому не буду, и встречаться — тоже. Что-то еще? — Да, — мстительно сказала Тори. — Еще! Ты можешь узнать, откуда ведется этот канал? И еще… Есть возможность отследить, откуда была отправлена смс-ка? По геолокации там… Хоть что-то узнать… — Очень мало. Я же тебе говорил, что IP — это адрес провайдера, а не пользователя. То есть вычислить личность: имя, домашний адрес, телефон, номер кредитной карты, логины, пароли, явки и тому подобное по нему невозможно. Максимум — название компании-поставщика Интернета, страну и город абонента. Причем город определяется правильно далеко не всегда. Чтобы связать IP и время его использования с конкретным ФИО, требуются логи сервера провайдера. А для этого его нужно взломать, только тогда из договора можно узнать, кто конкретно этот пользователь, его адрес и телефон. — Ну, и ты же можешь узнать? Иван коротко хохотнул: — Тут видишь ли есть проблема. — Какая для тебя, гения, может быть проблема, — Тори решила немного подсластить пилюлю. — Ты же все секреты знаешь… — Какие уж тут секреты! Этот гениальный ход очень популярно и подробно прописан в УК Российской Федерации. Статья 272: «Неправомерный доступ к компьютерной информации». До двух лет лишения свободы. Этот твой «Сладкий сон» может стать очень даже горьким. — Но откуда кто узнает, что ты передал мне какие-то данные? И, кроме того, Иван, не можешь ты вот так второй раз предать… — Хватит уже! — рявкнул вдруг Леськин бывший. — Наполовину! — Что — наполовину? — Я узнаю точный адрес, откуда транслируется канал. А все остальное — выяснишь сама. Подашь запрос в полицию на распечатку ее звонков и смс-сок. Законным путем. Он опять не стал произносить имя бывшей жены. Вообще, вдруг поняла Тори, ни разу не назвал. И сейчас так и сказал «все остальное». Это Леська-то — «все остальное»? Но не стоило раздувать скандал, прежде чем он выяснит адрес. — Хоть так, — вздохнула Тори. — И все-таки — ты мерзкий козел. В конце концов, единственное, что она могла противопоставить его невыносимому мужскому шовинизму: непоколебимый женский шовинизм. Подобное подобным не только лечится, но и выбивается клин клином. Глава четвертая. Мертвая зона удовольствия Алексей Георгиевич оказался представительным мужчиной хорошо за сорок, что удивило Тори: по телефону его голос звучал мальчишески звонко. Они встретились в вестибюле бизнес-центра на первом этаже. В углу прозрачного, наполненного светом холла стояли несколько кресел, низкий столик и большое разлапистое растение в кадке. Положительный момент был в том, что не пришлось проходить через основательный турникет, где хмуро вросли в землю два внушительного вида охранника, которые не пускали посторонних. Тори села в одно из кресел и принялась ответно пялиться на стражей, стараясь придать взгляду такое же напряженное презрение. Отвела глаза, только когда симпатичный мужчина в белоснежной рубашке с закатанными рукавами появился с той стороны охраняемых «врат» и безошибочно направился к ней. Присутствующие в вестибюле невольно поворачивали головы ему вослед. Алексей Георгиевич словно распространял властную ауру, которую невозможно было игнорировать. — Виктория? — он спросил больше из вежливости, чем для опознания, подойдя к столику. Тори с трудом удержалась, чтобы не подскочить навстречу энергичному, жизнерадостному голосу. Алексей Георгиевич сел напротив нее, заложил ногу за ногу. Белизна рубашки еще сильнее засияла на фоне темно-коричневой спинки кресла. — Честно говоря, я не совсем понимаю, чем могу быть полезен, но раз вас рекомендовал муж Олеси… — Олеся пропала, — сразу сообщила Тори. — Ее нет нигде уже несколько дней. Его брови растерянно поползли вверх, надежная самоуверенность улетучилась. — Ккк-а-акк? — он даже начал заикаться. — Иван сказал, что вы помогали ее матери, вот я и подумала… Надо отдать должное, Алексей Георгиевич быстро взял себя в руки. Он покачал головой: — Мы не виделись с Олесей с похорон Дины. А потом один-единственный раз созванивались, когда Ивану понадобилась моя консультация. Я только тогда узнал, что Олеся вышла замуж… — У вас такие плохие отношения? — удивилась Тори. Сложно представить, что у Леськи могут быть с кем-то долгие плохие отношения. Подруга быстро вспыхивала, но так же быстро и отходила. — Она думала, что я — ее отец, — не ходя вокруг да около, кивнул Алексей Георгиевич. — И в детстве все ждала от меня этого признания. А потом решила, что я предал Дину и ее тоже. Когда женился. — А вы… Извините… Он покачал головой: — Я бы очень хотел, но нет… Дину я любил всю жизнь, обожал, с ума сходил. Но только издалека. — Вы так прямо говорите об этом… — Все кончилось, — сказал Алексей Георгиевич. — Я никогда не скрывал своих чувств, а теперь уже и подавно. Все кончается, кроме любви. Странно… Дины давно нет, а любовь никуда и не делась. Тут Тори поняла еще одну вещь. Хваля себя за то, что спрятала в сумке обрывки сожженного письма, она полезла в кармашек и достала их. Молча протянула Алексею Георгиевичу. Он с недоумением и даже как-то брезгливо взял обугленные листы. Всмотрелся в невнятную вязь слов, от которых просто веяло детским отчаянием. И Тори увидела, как свет в его глазах из недоумения превратился в настороженность, затем — в интерес, а после — в узнавание. Он не смотрел на Тори, впившись взглядом в выцветшие строки. — Это… Мое письмо. Господи, сколько лет… Откуда оно у вас? И почему… Алексей Георгиевич наконец-то вспомнил, что Тори сидит тут напротив. — Я нашла это в квартире Олеси, когда она пропала, — призналась девушка. — Только один листок. Письмо пытались сжечь совсем недавно, а до этого, очевидно, бережно хранили. Одновременно радость и невыносимая тоска отразились на лице Алексея Георгиевича. Тори и не знала, что человек может испытывать эти два чувства разом. — Первая любовь… Она же — вечная. Я представления не имел… Дина хранила что-то, связанное со мной, столько лет! Тори кивнула. — Вы были ей дороги, это очевидно. — Думаете? — он словно озарился счастьем. — Уверена, — твердо сказала она. Хотя… Сейчас Тори вдруг подумала: искалеченная женщина могла хранить всю жизнь письмо от поклонника не от больших чувств к нему, а просто, чтобы вспоминать о своей былой привлекательности. Но не сказала этого Алексею Георгиевичу. Не хотела разрушать его внезапную радость. — Она пришла к нам в школу на практику, — вдруг произнес он, уставившись невидящим взглядом куда-то в окно, поверх головы Тори. Девушка даже не поняла сначала, о чем он. — Дина, — пояснил Алексей Георгиевич, заметив недоумение. — Дина училась в медицинском колледже. Она и старше меня всего-то на два года, прекрасная практикантка. Мы, девятиклассники и десятиклассники, изобретали всякие болезни, чтобы попасть в школьный медпункт. Все выпускники были влюблены в прекрасную медсестричку. — Медсестричку? — и о том, что Леськина мама училась в медицинском колледже, Тори тоже не знала. Алексей Георгиевич опять кивнул.