– Света?! Я была слишком потрясена, чтобы продолжать вразумительную беседу. Совпадение? Как же! Не с моим везением! Просто у судьбы, конкретно у моей, чёрное чувство юмора. – Это ведь она тогда видела Марту? – Что? А… да, то есть мы этого не знаем. Расскажи, что случилось. Как ты и Света вообще оказались вместе? – Она сама мне позвонила. Визитку я ей ещё в посёлке дала, когда они с той мелкой брюнеткой в магазин приходили. Попросила привезти амулеты и ещё кое-что, чтобы почистить квартиру и поставить защиту. Деньги обещала хорошие, я и согласилась. Ко мне клиенты, знаешь ли, толпами не валят. Когда я приехала, дверь в её квартиру была приоткрыта. Я вошла и увидела это… она лежала на полу вся в крови и почему-то… без волос. Я закричала, а потом кинулась, дура, пульс проверить. Нож зачем-то подняла. А тут соседка на мой крик прибежала, полицию вызвала, и вот я здесь. – Можно мне самой посмотреть? Дай руку, если не возражаешь. Она горько усмехнулась, протягивая мне слегка дрожащую ладонь. – Возражать – не в моих интересах, ты теперь моя последняя надежда. Вот опять! Ненавижу это словосочетание! Глава 11 – Она её не убивала. Я видела, – категорично заявила я, когда мы с Громовым шли по коридору Следственного отдела на его рабочее место. – А я – нет! – огрызнулся капитан. – Вот если бы ты увидела, кто это сделал, – другой разговор. – Возможно, увижу. Мне понадобится тихое уединенное место, волос жертвы и орудие убийства. – Эй, к вещдокам нельзя прикасаться! – строго возразил полицейский. Мы вошли в небольшой светлый кабинет, обставленный на двоих. Громов плюхнулся за стол у окна, указав мне на стул с противоположной стороны. Второй стол, расположенный в другом конце кабинета, пустовал. – Коллега в отъезде, – объяснил он, заметив, куда я смотрю. – Так, на чём мы остановились? Я опустилась на стул и обвела кабинет взглядом. Столы, шкафы, стеллажи для бумаг и работающий на полную мощность кондиционер – ничего лишнего и ничего личного. Пусто, строго, безлико – как и сам Громов. – На том, что к вещдокам нельзя прикасаться. Мне необязательно трогать нож руками. Громов собирался что-то ответить, но отвлёкся на шум из коридора. За дверью кто-то, похоже, ссорился или выяснял отношения. – Подожди здесь, – скомандовал он и вышел из кабинета, оставив дверь слегка приоткрытой. Я прислушалась, голоса – женский и мужской – показались знакомыми. – Почему меня не пускают! Я хочу её увидеть! – Нельзя, вы не родственница, – это Громов. Надо же, какой категоричный. Даже не торгуется – не похоже на него. – Мы были как сёстры! Ближе чем сёстры! – продолжал возмущаться звонкий женский голос. Кроме гнева в нём звенели горечь и отчаяние. Где же я его слышала? – Ника, нам лучше уйти. – А вот этот голос я где угодно узнаю. Алан Войнич собственной персоной и, стало быть, с сестрой. – Не хочу уходить! Пожалуйста, сделай что-нибудь, я хочу увидеть Свету! Я вспомнила рассказ Инги и день, проведённый в её доме: Вероника и Света с детства были лучшими подругами. Как же ей, наверное, сейчас тяжело. Голос Алана звучал сухо и твёрдо: – Ника, успокойся. Что я могу сделать? Говорят же – нельзя. – Ты просто не хочешь! – В голосе девушки прозвучало явное неодобрение. – Она тебе никогда не нравилась! Я должна увидеть Свету, проститься с ней, понимаешь?! – Ника, пожалуйста, возьми себя в руки. Ты увидишь её – похороны послезавтра. – Почему нельзя сейчас?! – Не положено, – вмешался Громов. – К тому же я бы не рекомендовал, это зрелище не для женщин и детей. – Почему? Что с ней сделали?! – Зря он это сказал, теперь она точно не отстанет. – А промолчать нельзя было?! – огрызнулся Войнич. Он-то свою сестрёнку хорошо знает, вот только, судя по голосу, её отчаяние не разделяет даже на четверть. – О чём? Это не секретная информация, в вечерних газетах, уверен, даже снимки появятся. – Снимки, – пробормотала на удивление притихшая Ника. – Если к Свете нельзя, могу я хотя бы фотографии увидеть? У вас они есть? – Нет! – отрезал Войнич. – В интересах следствия такие вещи всем подряд не показывают! – Я не все подряд, я её лучшая подруга! – в тон ему заявила Ника. Ох, нашла коса на камень, упрямство, видимо, их фамильная черта. – Её маму из морга вынесли без сознания. Я тогда подумала, что это просто от потрясения, значит, было что-то ещё? Над ней издевались? Её изнасиловали? Я не уйду, пока не получу ответов! – Ника! – Алан, отстань! Не хочешь помогать, так хоть не мешай! Ты меня всё равно не остановишь! – Тише! – шикнул Громов. – Не кричите, Вероника Константиновна, мы не на рынке. Могли бы расспросить родителей погибшей. Я действительно не вправе разглашать подобную информацию. Стоп, куда? Туда нельзя! – Ника, вернись! Прежде, чем я сообразила, откуда девушку просят вернуться, она уже каким-то образом протиснулась в кабинет Громова и, стремительно подойдя к столу, плюхнулась в его кресло. Ох, этого только не хватало! – Привет, – выдавила я. Она вскинула на меня покрасневшие от слёз голубые глаза, секунду хмурилась вспоминая, потом выдавила кислую улыбку: – Привет, Злата. Что ты тут делаешь? – Ищу кое-кого. А ты… что случилось? Она всхлипнула: – Свету убили! Помнишь её? – О! Мне очень жаль… Мужчины ввалились следом. – Ника, – строго начал Войнич, но, увидев меня, осёкся. Его глаза удивлённо распахнулись. – Ты?! Что ты здесь делаешь?! – Привет. Ищу знакомую, точнее, уже нашла. Капитан, я лучше зайду позже, – обратилась я к Громову. Тот мрачно взирал на зарёванную, но непреклонную Нику и холодно возразил: – Не стоит, эти двое уже уходят. Мне нечего им больше сказать. Девушка вспыхнула и возмутилась: – Лично я никуда не уйду, пока не увижу Свету! И вообще, разве вы не должны меня опросить? Я её лучшая подруга! Громов с Войничем обменялись взглядами. Последний закатил глаза, видимо, признавая, что бессилен как-либо повлиять на ситуацию, и отвернулся к окну. Капитан помрачнел. – Вас вызовут в своё время, Вероника Константиновна, а сейчас вам лучше пойти домой и отдохнуть. – В его тихом спокойном голосе прозвучали хорошо мне знакомые стальные нотки.