Спустя некоторое время, уже по дороге из музея, Виталий с радостью и гордостью думал: «Васька Резаный — это версия! Уж он просто так в музей не придет. По этой версии только поработать. Это вам, товарищ Цветков, не семейство дипломата, как ни странно, все замкнулось на них», — заключил он, вспомнив вчерашнее совещание у Цветкова. Виталий бурей ворвался в кабинет Цветкова. Тот лишь взглянул на него, оторвавшись от какой-то бумаги, и, не дав Виталию раскрыть рот, приказал: — Позови сначала Откаленко. Через полчаса решение было принято. Васькой надлежало заняться вплотную. И заняться в основном предстояло Виталию. Придя к себе в комнату, Виталий плотнее уселся за стол, достал тощую папку и, опершись на нее локтями, принялся обдумывать создавшуюся ситуацию. Итак, Васька… В первую очередь и только Васька… Что же знал об этом парне Виталий? Знал, прямо скажем, не мало. Прежде всего семья. Отец, мать… Отец — шофер, знающий, уважаемый, непьющий. На работе — самые лучшие отзывы, по дому — тоже. Мать — чертежница, в проектной организации, тихая, скромная женщина. Словом, семья рабочая, трудовая. С этой стороны плохого влияния быть не может. Ну, а что известно о самом Ваське? Да в общем все самое главное. Виталий, не раскрывая папки, вспоминал, что там имелось о Ваське. Его порезали в драке. С тех пор и кличка пошла — Резаный. Парень отчаянный, упрямый, волевой. Он сколотил компанию и жестоко отомстил обидчикам. В ход тогда опять пошли ножи. И после этого суд, колония. Парень недавно вышел оттуда. Васькины друзья? С ними у Виталия дело обстояло неважно. Он знал только одного. Зовут Олег. А фамилия… Как же его фамилия? Виталий раскрыл папку и принялся медленно перебирать бумаги, пробегая их глазами. И неожиданно запнулся на одной. Черт возьми! Как же он раньше не обратил на это внимания? Ваську зовут Василий Анатольевич, а отца — Сергей Трофимович! Значит, не родной у Васьки отец? А где же родной?.. Виталий сделал себе пометку и продолжал просматривать бумаги. Как же фамилия Васькиного друга, где он живет? Наконец он нашел то, что искал. Но сбоку на том же листе была записана и другая фамилия — Сахаров Виктор. Кто это? Виталий не без труда вспомнил этого парня, и тогда еще одна пометка появилась в записной книжке… Через два часа был составлен план работы по новой версии. Цветков, хмурясь, проглядел его и утвердил. А напоследок сказал: — Времени тебе на все два дня. Понятно? Не считая сегодняшнего. Прямо сейчас туда двигай. И с Васькой аккуратно, смотри. Не замкни. Ты его хоть раз в глаза видел? — Как же! Толковали однажды. Черт, а не парень, — Виталий вздохнул. — Во дворе у них был. Зараза, а не двор. Цветков неодобрительно глянул на него и спросил сухо: — Может, тебе и план этот уже ни к чему? Может, ты уже все знаешь? Виталий, скрывая смущение, с напускной беспечностью ответил: — Без плана мы никуда, Федор Кузьмич. Хозяйство, как известно, у нас все насквозь плановое. — И уже другим тоном добавил: — Но там меня никто не знает. Ни одна душа. На что Цветков сухо ответил: — Ладно. Ступай и трудись. И помни: Васька как и всякий другой, живой человек. Не только факты, но и струны ищи, за которые ухватиться можно. Виталий ушел от Цветкова с обычным чувством какого-то строптивого уважения к этому человеку. В комнате за вторым столом сидел Откаленко и что-то сосредоточенно обдумывал, склонившись над листом бумаги. — Все-таки Федор Кузьмич — это голова, — убежденно объявил Виталий. — Бриан — тоже голова, — рассеянно, как давно заученное, проговорил Откаленко, не отрывая глаз от бумаги. — А ты бы ему палец в рот положил? Начиналась их обычная игра «в Ильфа и Петрова». Афористичные цитаты из их книг, обращенные на дела угрозыска, складывались порой в необычайно смешные диалоги. Но сейчас обоим было не до игры. Виталий запер свой стол и направился было к двери, но остановился и нерешительно сказал: — Между прочим, автомобиль не роскошь, а средство передвижения. Позвони, а? Хотя бы «газик», на пятнадцать минут? Откаленко, не поднимая головы, буркнул: — Лучше пей кефир. Виталий демонстративно вздохнул и вышел. Первым пунктом в его плане был визит в штаб народной дружины. Уж там-то Ваську, наверное, знали как облупленного. Он шагал по сумеречным улицам, обдумывая, с чего начать разговор о Ваське в штабе. Интересно, сколько раз приводили его туда «по факту хулиганства», как пишут в протоколах. Факты… Внезапно Виталий вспомнил напутственные слова Цветкова, и в душе появилось какое-то смутное недовольство. Факты, факты… А что, если?.. Виталий остановился и после секунды колебаний решительно свернул за угол. «Ладно. Штаб не убежит», — подумал он. Во двор дома, где жил Васька, он зашел, когда уже порядком стемнело. В палисаднике на ближайшей к воротам скамейке Виталий увидел двоих. Около плотного человека в кепке притулилась хрупкая детская фигурка. Лиц нельзя было разобрать. В глубине двора под деревом вокруг дощатого стола сидели люди. Оттуда неслись возбужденные голоса и отчаянный стук костяшек, «Ну, лето началось, — подумал Виталий. — Это признак поточнее прилета грачей. Те еще иногда запаздывают». Он приблизился к сидевшим на скамейке. В это время детский голос спросил: — Вась, а Вась, а выше всего гора где? — Где? — солидно переспросил чей-то ломкий голос. — В Африке. — А-а… Голос старшего из беседующих заставил Виталия насторожиться. Голос был знакомый и имя тоже. Детский голос опять спросил: — Вась, а Вась, сколько лет надо в Африке жить, чтобы негром стать? — Чудила! — коротко усмехнулся старший. — Киляй спать. Добродушно-умиротворенное настроение Васьки толкнуло Виталия на новое решение. Он подошел к скамейке и весело сказал: — Привет, Вася. Тот вытянул шею и, вглядевшись, неприязненно ответил: — Здравствуйте. — Как живешь? — спросил Виталий, присаживаясь на скамью и закуривая. — Как желудь. — Это как понять? — Живу среди дубов и не знаю, какая свинья сожрет. Виталий усмехнулся. — Из желудя, между прочим, тоже дуб получается. С неважной перспективой живешь. — Какая есть. — Ты его отправь, а мы потолкуем. Виталий похлопал мальчонку по плечу. Тот сидел, напряженно вслушиваясь в разговор. Виталий хотел было добавить, уже для мальчишки, что самая высокая гора не в Африке, а в Азии, и даже привести ее трудное название, но тут же раздумал: Васька был парень самолюбивый. — Давай домой, — строго сказал Васька мальчонке. — Мне тоже пора. — А поговорить? — спросил Виталий. — Поговорим, когда повесточку пришлете, — насмешливо ответил Васька, поднимаясь со скамьи. — Как некоторым другим. «На Люду намекает», — подумал Виталий. — А без повесточки, по душам? Голос Васьки напрягся от сдерживаемой злости: — Душа у меня рваная. Интереса для вас не представляет. Он поднялся со скамьи. За ним сорвался мальчонка, и они тут же растаяли в сгустившихся сумерках. Виталий минуту еще сидел, раздосадованный неожиданным оборотом разговора. Потом он остервенело смял окурок о скамью, поднялся и огляделся. Двор тонул во мраке. Только над столом, где играли в домино, тускло светила лампочка, спускавшаяся прямо с дерева. Видно, кто-то специально протянул сюда шнур от дома. Игра за столом продолжалась с прежним азартом, и голоса не утихали, они стали даже еще резче и неприятнее среди глубокой тишины темного двора. «Вот оно, болото чертово», — зло подумал Виталий и направился к игравшим. Он подошел, когда очередная игра закончилась и выигравший собирал деньги. Всего вокруг стола разместилось человек шесть молодых, рабочего вида парней. Все они явно были навеселе, хотя ни стаканов, ни бутылок видно не было, и отчаянно дымили. — Прополоснем это дело, — хрипло сказал кто-то. — Потом я отыгрываться буду. — Не за то отец бил, что играл, — ответил ему другой, — а за то, что отыгрывался.