Отец и мама снова в отъезде. Конечно, их семья имеет квартиру в Москве, Александр вполне мог бы жить дома. Но отец рассудил, что оставлять молодого парня одного в большой московской квартире – это серьезное испытание. «Нет! – отрезал Кузнецов-старший. – Слишком много соблазнов. Время сложное: перестройка, ускорение, гласность, реформы от главного застрельщика перестройки, чтоб он ими подавился, сволочь!» Вспомнив недобрым словом Генсека, отец тогда крепко выругался, что делал, надо сказать, крайне редко. Развивать тему он не стал, натолкнувшись на красноречивый взгляд мамы. Родители пытались было упросить бабушек переехать на время учебы Саши в Москву. Но те отказались: одна живет в провинции, и ее не привлекает столичная жизнь, а вторая бабушка живет в любимом Ленинграде и тоже не жаждет переселяться в столицу. И хорошо, что так получилось! Александр был очень рад, что бабули отказались переезжать. Иначе бы он не перебрался в общежитие и не сдружился с перуанцами и Зиночкой, однокурсницей, комната которой находилась на третьем этаже прямо над ними. Естественно, познакомившись с такой удивительной девушкой, все четверо тут же в нее влюбились. Но так как о своей влюбленности никто из парней не распространялся, Зиночка стала для них просто подружкой и «классным парнем». Позже у каждого появлялись другие девчонки и другие влюбленности, а Иван даже успел жениться между первым и вторым курсами, но без Зины четверка не могла прожить и дня; она оставалась для них подругой, с которой можно поговорить обо всем: посекретничать на запретные темы и получить дельный совет насчет женского пола. Студенческая жизнь ему нравилась! Разочарования от выбранной профессии не наступило (наоборот, ко второму курсу пришло стойкое убеждение, что историко-филологический факультет он выбрал правильно; добавилось лишь увлечение лингвистикой, которое переросло в профессиональный интерес), отношения с однокурсниками и преподавателями складывались удачно, общежитие было вполне комфортным. Казалось, что ему, молодому студенту, и в дальнейшем будут сопутствовать удача, успех, великие открытия и настоящая любовь. У Кузнецова есть сестра, ей четырнадцать. Через три года Надя заканчивает школу, и к тому времени родители собираются подавать прошение об отставке, чтобы окончательно обосноваться в Москве. Отец поговаривает, что, возможно, отставка последует раньше запланированного срока: в стране творится что-то непонятное, и в МИДе никто не знает, чем закончится перестройка Горбачева. А пока квартира пустовала, Кузнецов жил в общежитии в одной комнате с тремя перуанцами – замечательными ребятами. Такова была практика администрации университета: к иностранцам обязательно подселяли советского студента. Эта практика себя оправдывала: между студентами возникала крепкая дружба, иностранцы лучше усваивали язык и традиции, а впоследствии, вернувшись на родину, сохраняли самые теплые чувства к стране, где учились. Университет дружбы народов славился своими профессорами и доцентами, авторитетным подготовительным факультетом, где учили иностранцев русскому языку, а также тем, что его преподаватели обучали иностранных космонавтов в Звездном городке! Так что, когда Александр Кузнецов, зачисленный на первый курс историко-филологического факультета, зашел в комнату «Номер 206» университетского общежития, расположенного по улице Миклухо-Маклая, Маркос, Хаймес и Иван уже ожидали советского студента, сидя на своих кроватях. Они отучились год на подготовительном отделении и вполне прилично говорили по-русски. Хаймес выбрал медицинский факультет, Иван – инженерный, а Маркос, как и Алехандро (так – на испанский манер – стали называть перуанские друзья своего однокурсника и соседа по комнате), изучал историю и филологию. Первого сентября тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года все четверо пришли на торжественную линейку, на которой им вручили студенческие билеты первого курса Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Началась студенческая жизнь. *** Александр посмотрел на часы. Надо же! Прошел всего час с момента окончания разговора с Маркосом, а ему показалось, что прошло часа три, не меньше. Странное состояние овладело им: в полудреме он побрел на кухню, заварил кофе, позвонил родителям в Москву, сообщил, что завтра приедет. Отца не застал, тот совершал ежедневный утренний моцион – пешую прогулку для укрепления здоровья; мама готовила завтрак и очень обрадовалась звонку сына. («Наконец-то, дорогой, увидимся. Надолго?» – «На два-три дня». – «Хорошо, сынок. Найдешь время поговорить, пообщаться?» – «Обязательно поговорим, мам». – «Отец скучает очень». – «До завтра, мам».) Кофе и короткий разговор с мамой помогли собраться с мыслями, вывели из забытья. Надо поддержать Маркоса! Но как? Не так-то просто отыскать сведения двадцатисемилетней давности. Да, непросто. Но в голове выдающегося лингвиста Кузнецова Александра Дмитриевича уже выстраивался план действий. Нужно вспомнить, кто вел дело Зины Кусаиновой: Управление внутренних дел по Юго-Западному округу (Зину нашли в недостроенном здании недалеко от общежития) или МУР? А может, Следственное управление при прокуратуре? Как звали следователя? В Москве в его комнате есть тетрадь с записями (в родительской квартире сохранились «комнаты детей», в которых он, сестра Надя, а также трое внуков – дочери Александра и сын сестры Илья – всегда останавливаются по приезде в столицу: отец и мать всем детям очень рады!). Да, тетрадь осталась. В ней были вложены и повестки в милицию для дачи показаний. Повестки всегда подписывал следователь, ведущий дело. Как же на него выйти? А если его уже нет в живых? Мало ли… Завтра он поговорит с отцом, тот должен помочь, у него остались связи в милицейских органах. Неважно, что большинство старых друзей уже «бывшие работники», на пенсии. Говорят, бывших ментов не бывает! Воспоминания снова одолели, и он «вернулся» в девяностый год… *** Альма-матер. Второй курс подходит к концу. Шестнадцатое апреля, понедельник. Иван, Маркос и Александр заходят в аудиторию, где профессор Ковельский готовится читать курсовую лекцию по философии. Марксистско-ленинской. – А где Хаймес? – спросил Маркос, усаживаясь на свободное место. – Эй, кто-нибудь знает, где Хаймес? – обратился он к студентам медицинского факультета. – Он пошел искать Зину. – Зину? – Маркос переглянулся с Александром. – А что, ее тоже нет? – Ее не было на первых двух парах. Хаймес пошел в общежитие узнать, может, она заболела, – ответила девушка с медицинского факультета. – Раньше она никогда занятия не пропускала, – добавила ее сокурсница. – А где Тамара? Та, что с Зиной живет в комнате? – Наверное, тоже ушла с Хаймесом. – Тамара на первую пару приходила, – ответил кто-то. Маркос и Александр переглянулись. Иван не вникал в разговор. Все его мысли вот уже несколько дней были не здесь, на лекциях, а дома – в Перу. Ольга – жена – должна была родить не сегодня-завтра. Однако в четверг, четыре дня назад, проректор по воспитательной работе вызвал Ивана и сообщил, что пришла телефонограмма: его жену в тяжелом состоянии (какая-то инфекция) забрали в больницу. Иван собрался лететь домой; нужны были деньги на самолет. Друзья сбросились. Осталось купить билет и утрясти бюрократические формальности о переносе летней сессии. Он переживал, пропускал занятия. В субботу вечером, после очередного звонка домой, расплакался. Ни с кем не общался, на парах сидел задумчивый, отрешенный. Друзья старались как-то поддержать его, лишний раз не тревожили. Вчера подошла их очередь убирать кухню и душевые; они решили отдежурить втроем – без Ивана. А сегодня выясняется, что пропала Зина! Парни разволновались. Где же она? Они дожидались ее вчера днем; Зина обещала составить им компанию и заменить Ивана, но так и не пришла помочь с уборкой. Втроем, без Зины и Ивана, драили они кухню и душевые кабинки, шутили, придумывали всякие смешные истории, пытаясь отгадать, почему она не явилась. Ведь Зиночка всегда (всегда!) выполняла свои обещания. – Странно. Где она может быть? – беспокоился Александр. – Может, заболела? Хаймес пошел за ней в общежитие. Так я думаю… – неуверенно предположил Маркос. – А ты подружек ее хорошо знаешь? Тех, что с ней в комнате живут? – Тамару знаю. Она, говорят, ушла с Хаймесом. Но зачем? Если Зина заболела… – Да… Непонятно. А где вторая девушка, африканка? Ее здесь нет? – Она с третьего курса. – Что будем делать? – Дождемся Хаймеса. Или у тебя есть другие предложения? Профессор сделал им замечание. Переговариваться они перестали, но погрузиться в философские размышления, о которых вещал с кафедры лектор, никак не получалось. Как только прозвенел звонок, Александр и Маркос бросились в общежитие. – Что случилось? – спросил запыхавшийся от бега Кузнецов. Хаймес и Тамара беседовали с двумя милиционерами: младшим лейтенантом и сержантом. Рядом нервно теребила папку с документами комендант Софья Ильинична. – Саша, Маркос, – Хаймес чуть не плакал, – Зина не ночевала в общаге и до сих пор не вернулась. – Мы вызвали милицию, – добавила Тамара. – Так, может, она вчера ушла на свидание? Ну… дело молодое, осталась у молодого человека ночевать? – предположил сержант. – Зина? – спросили все четверо удивленно. Милиционеры переглянулись: столь эмоциональный одновременный возглас вызвал их замешательство. – А что, такого не может быть? – Не может… – покачал головой Маркос. Остальные лишь вздохнули. – А домой звонили? – Так ее родители в Казахстане живут. – И что? Может, она домой поехала? Какие-то странные вопросы задают эти менты! Как могла Зиночка поехать домой, не сообщив друзьям о своих планах?! – Надо позвонить родителям, – сказал младший лейтенант, – пойдем в отдел кадров, возьмем данные. – У меня есть номер телефона ее родителей, но… – Что, «но»? – Она вряд ли у них, не на самолете же она улетела! Вчера днем она была здесь. А родители будут волноваться. Давайте немного подождем. – Чего подождем? Девушка, – обратился к Тамаре сержант, – в первую очередь необходимо опросить родителей и друзей. Потом… – Мне кажется, в первую очередь нужно заняться поисками пропавшей девушки. Может, она в беде? – перебил его Саша. – Вот если в течение трех дней ваша подружка не вернется, мы начнем поиски. Сейчас мы даже заявление у вас принять не можем, – сообщил как-то буднично младший лейтенант. – Как это? – удивился Маркос. – А вот так.