Александр догадался, о чем она говорит, но сделал вид, что не понимает. Да, он произнес эти слова… «Моя женщина»… Скорее всего, так и есть. – Ладно, Кузнецов, не буду тебя напрягать. Я, между прочим, на работе. Уже полчаса с тобой беседую. Хорошо, начальник не видит. – Я на связи, Котенок. И… спасибо. – За что? – За то, что правильно поняла и не обиделась за Таиланд. – Пока. Я тебя целую. И не дожидаясь ответного поцелуя, Катя нажала на отбой. Potius sero, quam nunquam (лучше позже, чем никогда). Москва. Наши дни Ровно в девять утра Александр стоял у двери следователя прокуратуры, который вел давнее дело Зинаиды Кусаиновой в девяностом году. Вернее, у бывшего следователя. При первом же рукопожатии Кузнецов понял, что бывших следователей-подполковников не бывает. Цепкий взгляд серых глаз, снисходительная улыбка, лысый череп, подтянутый, плечистый, быстрый в движениях – Семен Михайлович Дикий оказался похож лицом на актера Андрея Смолякова в роли майора милиции из сериала… как же название-то? забыл… Кузнецов обрадовался: это он – тот самый человек, который вел дело об убийстве Зины. Дикий мало изменился. Правда, тогда он не был лыс, но все остальное: фигура, движения, полуулыбка и, главное, глаза – все осталось прежним. Морщины прибавились, да и только. – Входи, – Дикий пропустил гостя вперед. – Откуда Иваныча знаешь? – Я его не знаю, – Александр понял, что речь идет о человеке, без которого встреча с Диким была бы невозможна. – Это приятель моего отца. Так что это отец подсуетился, нашел Иваныча, а тот уже… – И что же у тебя за дело? – перебил его Семен Михайлович, жестом указав на кресло, – ничего, что я на «ты»? – Без проблем. Так даже лучше. – Ну, тогда рассказывай, – сказал он и присел за стол. – Если смогу, помогу. – Надеюсь, что поможете. Хотя история давняя, возможно, и не вспомните. Кузнецов вдруг разнервничался. Это не укрылось от взгляда подполковника. – Ты рассказывай, а я попробую вспомнить, – уже более миролюбиво обратился к нему Дикий. – Дело было в апреле девяностого года. В Университете дружбы народов, где я в то время учился, убили девушку… – Зинаиду Кусаинову, если не ошибаюсь, так? – О! вы вспомнили?! – удивился Александр. – Я не вспомнил. Я не забывал! – Надо же. А почему? – Потому что в моей практике было два нераскрытых преступления. Одно из них – дело Кусаиновой. Я тогда был молод, с буйной шевелюрой, – он усмехнулся, – очень хотелось добраться до преступника и доказать, что я чего-то стою. Однако время было сложное. И подозреваемые все иностранцы. Потом Союз распался, и республики отделились. Родители девушки в один момент оказались гражданами другого государства. Я, кстати, часто вспоминаю то время… М-да… А почему тебе вдруг понадобилось ворошить прошлое? – Понимаете… Я обещал своему другу из Перу выяснить некоторые обстоятельства. И Александр рассказал о звонке Маркоса и его сомнениях, о похожих убийствах подростков, совершенных в Перу, и своем обещании помочь в расследовании. – Вот даже как? Говоришь, произошли похожие убийства в Перу? – Да. – А от меня тебе что надо? Кузнецов растерялся. Неужели Дикий не понимает, что им – Маркосу и Александру – нужна информация! Ведь тогда, в девяностых, им не сообщили, чем закончилось следствие. – Мне нужна информация. О том, как велось расследование, подозревали ли вы кого-нибудь еще, кроме моих друзей. Тогда вы их чуть ли не каждый день вызывали на допросы. Может, были еще подозреваемые? Кто они? Я вчера весь день потратил на университетские архивы, нашел, как минимум, шесть человек, которые могли быть причастны к делу. Но, возможно, вы их уже брали в разработку. Помогите мне узнать. Могу ли я посмотреть материалы дела в вашей прокуратуре? Я понимаю, что дело давно сдано в архив. Мне вряд ли его покажут. Но если вы замолвите слово… поэтому я к вам и пришел. Хотя самое важное – не документы, а ваше личное мнение. – Кузнецов говорил торопливо, как будто боялся, что Семен Михайлович откажет: «Прости, ничем помочь не могу». Выговорил и посмотрел на Дикого. Взгляд не отводил, ждал. – Дело, говоришь, посмотреть хочешь? Ну, ладно, – сказал тот и вышел из комнаты. Через пару минут зашел, нес в руке старую пухлую папку, связанную веревками. – Держи. – Что это? – Не бойся, не украл, – Дикий засмеялся, увидев испуганный взгляд Кузнецова. – Это копии. – Вы копии всех дел дома храните? – Нет. Только двух. Я тебе говорил. Одно досье у меня припрятано из девяносто восьмого года. А в этой папке – то, что ты ищешь. Здесь, кстати, – он постучал по объемной папке, – не только дело Зины Кусаиновой. Тебя ждет сюрприз. – И как вам это удалось? – В стране такой бардак творился! Да и у нас в ведомстве было не лучше. Некоторые нечистые на руку сотрудники не только копии, но оригиналы интересных дел прихватывали. – Можно посмотреть? – Можно. Но сначала послушай. Дикий подтянул к себе папку и накрыл ее рукой. Так и держал руку на протяжении своего рассказа, постукивая иногда пальцами по картонной обложке. – Александр… Как тебя по батюшке? – Дмитрич. Но лучше без отчества. Проще. – Ладно, Дмитрич. Как хочешь, – он усмехнулся. – Не смогли мы доказать причастность ваших студентов к убийству Зинаиды. Косвенные улики были, и алиби у большинства – так себе… но, увы, для суда этого было недостаточно. Еще пару человек из вашего университета мы тогда взяли в разработку. Но я, знаешь ли, всех твоих друзей подозревал, думал, договорились они. И покрывают друг друга. – Договорились? – А почему нет? – Такого быть не могло. Я не верю. – Эх, Дмитрич. Верю-не-верю – это игра такая есть, карточная, а у нас не игра, а факты и доказательства, – фыркнул Дикий и продолжил: – Так вот, про сюрприз. В начале девяносто третьего года наши коллеги из другого округа взяли студента из Южной Америки. Подзабыл сейчас, из какой страны. Парагвай, кажись… В деле все есть, увидишь. Учился он в МГУ. Взяли его, потому что спаивал он своих университетских друзей одним напитком странным. Когда наши товарищи анализ напитка-то провели, проверили по базе данных и обнаружили, что подобной гадостью была напичкана Зинаида перед убийством. Мы парня себе забрали и начали прессовать. Уж больно заинтересовала нас его «водичка». Он, конечно, не признавался. Одно дело – наркотический напиток изготавливал, а другое – убийство. Посадили его на два месяца в СИЗО, сообщили, естественно, консулу и стали собирать доказательства. Оказалось, захаживал этот студент и в ваш университет, и друзья там у него были. Ну, думаем, удача. Нужно только алиби проверить на эти дни, и все. Почти три года прошло, попробуй, выясни, где юноша был в день убийства! Но мы старались. Нашли его друзей из вашего общежития. Они и сообщили, что приходил он к ним частенько, что играли они в одной команде в волейбол. Все сходилось! Мы уже готовили материалы дела для передачи в суд. И тут!.. Семен Михайлович встал из-за стола, прошелся по комнате. Снова сел и забарабанил пальцами по папке с документами, медленно произнес: – Новое убийство! – Что? Еще одно убийство? Не понял. Похожее убийство? – Да. В конце марта девяносто третьего года, – подтвердил он. – А наш студент-то сидел в СИЗО! Значит, не он совершал эти убийства. Выпустили, конечно. Пожурили за «водичку» и выпустили. – И кого… ну, убили? – Подростка шестнадцати лет. Юру Мельникова. Так его звали. – Отчеканил Дикий. – Мальчик? Не девушка? – Да. Парнишка совсем молоденький. – В школе учился? – В школе. Ходил на подготовительные занятия в МГУ. И в спортивную секцию по волейболу. Э-э… в ваш университет. – В наш? – Да. По средам и субботам. – И его убили в один из этих дней? – Угадал. Труп нашли неподалеку от Университета дружбы народов. – Что значит, неподалеку?