— Мошенничество, как и говорил по телефону. Сто сорок седьмая, часть третья… — Допрошен? — В качестве свидетеля. — Показания дает? — Давал. — Вину признает? — Сказки рассказывает… — Понятно… Побеседую наедине? — Да ради бога, только смотрите, чтобы сдуру в окно не сиганул. — Буйный что ли? — Вроде нет, но мало ли психов на белом свете? — Всяких хватает, — согласился адвокат. — А где его данные? — В протоколе задержания все указано. Паромов передал Радкевичу протокол задержания подозреваемого Чавадзе, и тот стал его изучать. — Грузин? — Грузин. — Русским владеет. — Да. Кажется, не хуже нас с вами… Свое желание иметь адвоката написал без ошибок, что у чистокровных русаков не всегда получается. — Родственники имеются? — Жена, дети… — Это не та женщина, что у вас в фойе сидит? — Она самая. — О задержании мужа знает? — Знает. Я предупредил. — Как считаешь, оплатят труды адвоката, или опять по сорок девятой корячится?.. Статья-то тяжелая. — Кто их знает… — Ладно, вызывай. Паромов поднял трубку телефона связи с дежурной частью: — Приведите ко мне Чавадзе. Радкевич с клиентом беседовал один на один пяток минут, потом сказал следователю, что клиент его воспользуется статьей 51 Конституции РФ и от дачи показаний пока воздержится. — Хорошо, — пожал плечами Паромов. — Как говорится, дело хозяйское… Только необходимые формальности соблюдем: бланк протокола заполним, да пяток вопросов для порядка зададим. В суде требуют, чтобы следователь «пытался» у подозреваемого или обвиняемого в любом случае обстоятельства по делу выяснить. — Понимаю… Хотя Конституция в данном случае прямо гласит… — Конституция, конечно, гласит прямо, но судьи смотрят криво… Конституция, конечно, основной закон, но стало часто в суде звучать из уст подсудимых, возможно и по научению некоторых адвокатов, — усмехнулся Паромов, бросив быстрый взгляд в сторону Радкевича, — что следователь специально не дал им возможность дать показания. Прошу извинения за тавтологию. — Слышал… — отреагировал вполне нормально, без обиды, Радкевич. — Но я-то не таков, сам знаешь… — Знаю, однако приходится даже при наличии Конституции подстраховываться… — Что ж, подстраховывайся… — А что делать-то… — пожал плечами Паромов, — приходится. Допрос подозреваемого Чавадзе не занял и получаса. — Когда же обвинение планируете предъявлять? — поинтересовался Радкевич после того, как подозреваемого вновь забрал помощник дежурного, чтобы отвести в каз до отправки в ИВС. — В соответствии с УПК, — неопределенно ответил Паромов. — В десятидневный срок должен управиться… — Как надумаешь, так предупреди заранее, а пока пойду с супругой его поговорю, может что-нибудь заплатят. — Поговори, может и заплатит… Покровитель-то у них имеется… мужчина состоятельный… некто Закарая Отари Харитонович, — не очень-то уверенно отозвался Паромов и тут же продолжил: — Станислав Дмитриевич, у меня к вас еще одна просьба: я планирую задержание еще одного подозреваемого по данному делу, так что еще в услугах одного адвоката имеется нужда. — А нужен ли адвокат? Вдруг откажется. — Может и откажется, если не виновата. Бывает. Но может и потребовать. Тоже бывает… — Баба что ли?.. — Баба. — А я не сойду? — Вы всегда сойдете, но вдруг противоречия с первым клиентом возникнут… Зачем рисковать? — Хорошо, кого-нибудь подошлю. Только ты, на всякий случай перезвони, если будет нужда в адвокате. — Хорошо. — Ну, будь здоров. — И вам того же. Радкевич ушел, а Паромов принялся за подготовку протокола задержания подозреваемой Несмелой Тамары Борисовны. Задержанная в порядке статьи 122 УПК, Несмелова Тамара Борисовна, изучив внимательно статью 52 УПК, регламентирующую не только само понятие «подозреваемый», но и его права и обязанности, от услуг адвоката отказалась, заявив, что она ни в чем не виновата, поэтому в профессиональной защите не нуждается и защищать себя будет сама; положением статьи 51 Конституции РФ, предписывающей не свидетельствовать против себя и своих близких, не воспользовалась, только попросила дать ей возможность показания написать собственноручно. На что никаких возражений со стороны следователя не последовало; честно говоря, она тем самым облегчала труд самого следователя, которому не пришлось записывать то же самое, что было уже записано, когда она допрашивалась в качестве свидетеля. Несмелова по поводу задержания не возмущалась, но по ее глазам было видно, что она теперь на всю жизнь затаила обиду на Паромова и, вообще, на всю милицию. Чтобы хоть как-то сгладить эту обиду, Паромов спросил: — Вы в Бога веруете? — Верую. — Хорошо, а в гадания, предсказания, в ворожей и экстрасенсов? Несмелова, не ожидавшая такого вопроса, немного помялась, раздумывая, но потом все же решила честно ответить: — Верю. — А я вот не верю, но привлеченный нами к сотрудничеству по раскрытию данного дела экстрасенс категорически заявляет, что на вас, Тамара Борисовна, будет совершено покушение. Попросту говоря, вас попытаются убить, как нежелательного свидетеля преступления или как уже ненужного и неудобного для остальных соучастника, списав все это на несчастный случай и ДТП. Будто бы должна на вас наехать черная автомашина… — Вы, наверное, меня обманываете? — А зачем? — Ну, возможно, таков у вас своеобразный способ оказания психологического воздействия на меня, чтобы я «раскололась», — Несмелова была образованной, начитанной женщиной, да и с логикой дружила. — Не в лоб с криком и откровенными угрозами, а вот так, с показным, нарочитым сочувствием, что еще изощренней. Откуда мне знать, был экстрасенс, не было… но, судя по вашей логике, я вроде бы должна испытывать к вам чувство благодарности и во всем сознаться… Должна разочаровать: благодарности не испытываю, сознаваться мне не в чем! И, поверьте, кроме того, что я уже сказала, мне сказать больше нече-го. В сговоре не была, в мошенничестве не участвовала. Знакомых владельцев черных автомобилей не имею. А что на роду судьбой написано, того не избежать, ни на коне не объехать, ни в ваших карцерах не отсидеться. Честно говоря, Паромову, достаточно повидавшему на своем милицейском веку всевозможных задержанных: и спокойных, и плаксивых, и буйных — тяжело было отправлять Несмелову в ИВС, но работа, но стремление раскрыть преступление, но… предсказание экстрасенса заставляли это сделать. «За десяток суток с ней ничего страшного не случится, да и наука впредь будет так легкомысленно относиться к своим обязанностям, — успокаивал он свою совесть, так как все больше и больше убеждался в ее непричастности к данному преступлению. — А с другой стороны, возможно, действительно сохраним ей жизнь… Пути Господние неисповедимы».