— Шурик, что ты такой смурной, — встретил недоумевающим вопросом Паромов молодого оперативника в пятницу вечером, когда тот пришел в его кабинет, чтобы передать собранную им информацию, вещественное доказательство и составленные им протоколы. — А ведь с утра был таким живчиком… жизнерадостным, веселым… Оперу ОБЭП пришлось вкратце передать «монолог» своего руководителя. — Выручай, — конфузливо окончил грустный рассказ Кулешов, — а то шеф мой мне житья не даст. Я уже слышал, что в милиции инициатива наказуема, но никак не предполагал, что это на самом деле так, думал, что очередная милицейская байка. Впрочем, «индюк тоже думал, да в ощип попал…», — печально добавил он. В соответствии с законом и нормами УПК РСФСР, в том числе пунктом 6 статьи 108 УПК, специально регламентирующей поводы и основания к возбуждению уголовного дела, по каждому новому факту, содержащему в себе признаки преступных деяний и ставшему известным правоохранительным органам, в том числе следствию, подлежало незамедлительно возбуждать отдельные уголовные дела и производить их расследование. — Знаешь, лейтенант, — усмехнулся Паромов, — по большому счету он должен был бы тебе спасибо сказать за то, что ты раздобыл что-то существенное по мошенничеству, а не устраивать головомойку из-за подпорченной статистики. — До появления у нас настоящего поддельного бланка платежки, с этими вот отпечатками штампа и печати, выполненными голубым красителем, даже экспертизу назначить было нельзя, так как по имевшейся у нас в распоряжении ксерокопии платежного поручения наши криминалисты за отсутствием методик проведения экспертиз по ксерокопиям проводить криминалистические исследо-вания отказались бы. А теперь можно несколько трассологических и химических экспертиз назначить и провести, что поможет нам разобраться как в механизме, так и в способе изготовления подложных документов. В технической оснащенности преступников. Раздобытый тобой бланк подложной платежки — это уже что-то существенное и осязаемое, а не мертвая ксерокопия. Спасибо тебе, дружище. Копай и дальше в том же духе! Что же касается очередного нераскрытого дела, то мы поступим следующим образом: пока не будем возбуждать нового дела по покушению на мошенничество, а общее расследование будем проводить в рамках одного дела. Вот найдем преступников, тогда и возбудим, и соединим в единое производство, как того требует часть первая статьи 26 УПК. А пока… пока и так сойдет. Только немного подстрахуемся, чтобы ни у кого не вызывало сомнений по поводу законности производства выемки обнаруженной тобой платежки. Говоря это, Паромов пододвинул поближе к себе свою пишущую машинку и стал печатать на ней отдельное поручение органу дознания, каковым являлась и служба ОБЭП, на производство отдельных поручений. «…Следствием установлено, — выстукивал он двумя пальцами по довольно стертым клавишам печатной машинки, — что неизвестные лица в целях мошеннического завладения чужим имуществом с помощью ими же изготовленного (неустановленным способом) подложного платежного поручения, вошли в доверие к работникам фирмы «Слово и дело», расположенной на улице Строительной, 7 города Курска в здании КГСС, и завладели товарно-материальными ценностями, — дальше шло перечисление квадратных метров линолеума и рубероида, — …на общую сумму… Следствие имеет веские основания предполагать, что мошенническая группа могла совершить аналогичные преступления и в других фирмах и организациях города Курска. В связи с чем, а также в целях обеспечения полноты, всесторонности и объективности расследования насто-ящего уголовного дела, руководствуясь статьей 127 УПК РСФСР, прошу вас поручить сотрудникам ОБЭП отработать промышленные объекты на территории города и особенно в районе уже совершенного преступление на предмет выявления таких фактов. При обнаружении любых документальных подтверждений версии следствия (платежных поручений, доверенностей, договоров с фирмой «Дефис» и тому подобное) незамедлительно производить выемку таких документов — вещественных доказательств, а очевидцев сделок допросить в качестве свидетелей…». Поручение следователя было не только важным основанием для сотрудников дознания для проведения оперативно-следственных мероприятий, но и обязательным к исполнению процессуальным докумен-том. — Лейтенант Кулешов, — оторвался Паромов от печатания поручения, — пока я стучу как дятел на машинке, готовя тебе процессуальное прикрытие от твоего начальника, ты время даром не теряй, а напиши-ка мне в дело рапорт, только не на мое имя, — я пока до этого не дорос, — а на имя начальника отдела, что ты, оперуполномоченный ОБЭП ОМ-6, лейтенант такой-то, выполняя отдельное поручение следователя по уголовному делу номер 6125, сделал то-то и то-то… И опиши поподробнее, что, как, где и при каких обстоятельствах тобой сделано. Понятно? – Понятно. – Тогда приступай. Бумага и ручка… – Чистая бумага у меня всегда имеется, как и ручка, — оживился опер. Достал из своей папки стандартный лист бумаги, шариковую ручку, и стал быстро строчить рапорт. Почерк у Кулешова был бисерный, но разборчивый и аккуратный, со специфическим наклоном в левую сторону, про-тивоположную общепринятому наклону. Окончив печатать, старший следователь взял оба эк-земпляра отдельного поручения и направился в кабинет Василенко, чтобы тот наложил на первом экземпляре свою визу, поручив исполнение непосредственно Кулешову. — Ты и вправду, друг Паромыч, не подсунь нам еще одного «глухаря», так сказать, инициативного, — накладывая резолюцию, не удержался от реплики Василенко. — «Глухарей» у нас и так предостаточно… За те, что уже имеются, на оперативном совещании порвут, как Тузик шапку! Так что, смотри, еще одного не добавь… чтобы уж совсем на радость другим не гоняли, как кота помойного… — Одним «глухарем» больше, одним меньше — какая разница, товарищ начальник, — пошутил Паромов. — Никакой, — флегматично согласился начальник криминальной милиции, — кроме того, что одна дает, а другая дразнится…». — Ну, если так… тогда будем стараться, чтобы все давали, а не только дразнились. — Сразу видно, — не остался в долгу Василенко, — слова мужа, а не ребенка. — А учителя кто был? — напомнил Паромов о днях юности и юношеских шалостях, когда они, тогда еще молодые опер и участковый, не только вместе притоны и прочие злачные места шерстили да в засадах ночами просиживали, но и грамм по пятьдесят водочки могли выпить да и «слабый» пол своим вниманием не обходили. — Ха-ха-ха! — Засмеялся Василенко. — Что было, то быльем поросло. Теперь-то мы, надеюсь, люди солидные и вести будем себя по солидному. — Это точно, раньше всех подряд, а теперь по выбо-ру… — Ха-ха-ха, — еще раз прыснул, покраснев от смеха, Василенко — давленьице уже начинало давать о себе знать — но тут же посерьезнел и спросил с интересом: — Как думаешь, поднимем? И не причастны ли к мошенничеству сами фирмачи? А? — Взглянул он пристально на старшего следователя. — Слишком все просто получилось: пришел, увидел и …наследил на сорок с лишним миллионов. Начальник КМ имел в виду, будет ли раскрыто мо-шенничество, или так и останется «глухарем», а также причастны к этому некоторые сотрудники фирмы или же нет. — Должны раскрыть, — также серьезно отозвался Паромов. — Куда тут денешься, ведь жить спокойно не дадут… Сумма-то о-го-го! Что же касается причастности ко всему этому отдельных специалистов «Слова и дела» или же самого КГСС, то как говорят в таких случаях: следствие установит… Одно пока видно, жить спокойно ни тебе, ни мне, ни в целом отделу не придется, просто-напросто не дадут! — Уже не дают, — не сказал, скорее, буркнул себе под нос Василенко. Возвратившись от Василенко в свой кабинет, Паромов вручил под роспись на своем экземпляре оригинал отдельного поручения с визой руководства: — Держи! Написанный опером рапорт, быстро пробежав глазами, тут же приобщил к делу: — Сойдет. Резолюцию руководства потом получу, — пояснил он Кулешову еще одну тонкость процессуальной тягомотины: каждый рапорт сотрудника должен был быть рассмотрен руководством и на нем должна была «красоваться» соответствующая виза. — Часто маячить на глазах у руководства не стоит. Это только лишнее раздражение вызывает. Вот таким «макаром» развивались события до субботы, то есть до начала массового допроса следователем сотрудников потерпевшей фирмы. Сотрудники «Слова и дела», начиная с директора Ганиной Валентины Юрьевны и оканчивая пожилым грузчиком Осадчих Иваном Васильевичем, хоть и вызвались на разное время, но пришли все вместе к девяти часам. — Вижу, коллектив у вас дружный, — не стал скрывать иронии в голосе Паромов после того как поздоровался с выстроившимися в коридоре напротив его служебного кабинета сотрудниками «Слова и дела», — раз в одно время пришли. Но предупреждаю, что у меня всего одна пара рук и одна голова, поэтому я смогу работать только с одним человеком. Кстати, того же требует и закон. Так что не обижайтесь за напрасную трату своего времени. — А сразу со всеми беседовать разве нельзя? — спросила смугленькая и довольно бойкая молодая женщина, с еще не забывшей о прежней стройности фигурой, упругим бюстом и черными лукавыми глазами, как потом Паромов выяснил, заместитель директора фирмы — Козаченко Валентина Михайловна. — Беседовать, конечно, можно, — снисходительно улыбнулся Паромов, возясь ключом в замке двери. — Только у нас, к сожалению, будет не дружеская беседа, а процессуальное действие — допрос. А эта уголовно-процессуальная процедура предусматривает только работу следователя один на один с допрашиваемым, так сказать, своеобразный интим… Он открыл дверь кабинета. — Начнем, пожалуй, с директора. Кто тут директор? — И когда выступила вперед Ганина, продолжил: — Милости прошу к нашему шалашу. Длившиеся подолгу допросы свидетелей — Паромов начинал выяснять обстоятельства дела издалека, с функциональных обязанностей не только допрашиваемых, но и их коллег, с психологического климата внутри коллектива — замотали не только допрашиваемых, но и старшего следователя. Но он, как и его допрашиваемые, терпел — иначе было нельзя. Необходимо было выжать из допросов как можно больше информации, чтобы досконально изучить весь механизм работы фирмы, начиная с момента приобре-тения товара и до его реализации. И при этом не упустить профессиональные, деловые и моральные качества всех сотрудников, находящихся на данной цепочке, чтобы понять, где мог произойти или неумышленный «прокол» по тем или иным причинам, или имело место умышленное преступное действие. Если не злой умысел, то признаки халатности у всех руководящих работников и специалистов были налицо. Это видел и понимал не только Паромов, но и Ганина, и Козаченко, и остальные лица, так или иначе имевшие отношение к оформлению документов на отгрузку со склада стройматериалов, беседовавшие с мошенником и державшие в своих руках фальшивую платежку, а потом позволившие даже ее, эту поддельную платежку, сняв с нее ксерокопию, возвратить преступнику. — Халатность, сплошная халатность, — раскачиваясь всем телом на и без того шатком и скрипучем стуле, — печалились они. — Всех, словно бес попутал, словно массовый гипноз какой-то… — И тут же спрашивали: — А что нам будет за халатность? Пожалуйста, покажите статью. Статья 172 УК РСФСР — халатность — невыполнение или ненадлежащее выполнение должностным лицом своих обязанностей вследствие небрежного или недобросовестного к ним отношения, причинившее существенный вред государственным или общественным интересам либо охраняемым законом правам и интересам граждан, — влекло за собой наказание в виде лишения свободы на срок до трех лет, или исправительные работы на срок до года, или увольнение от должности. Это, конечно, не статья за убийство или разбой, но и ее санкции впечатляли сотрудников фирмы, которых одно лишь упоминание о лишении свободы заставляло бледнеть, краснеть и тихонько дрожать всеми частями тела. Однако дело было в том, что эта статья уже никаким боком не клеилась к допрашиваемым сотрудникам частной коммерческой фирмы, каковыми они являлись в соответствии их устава и статуса, какие бы они важные должности там не занимали. Как бы не звучали их должности в фирме — это были всего лишь категории специалистов коммерческой фирмы, а не должностные лица государственных предприятий, как то предусматривал законодатель. Изменение хозяйственного статута предприятия автоматически ограждало субъектов от действия данного закона. Но допрашиваемые сотрудники фирмы «Слово и дело» об этом не знали, а допрашивающий их старший следователь не спешил их в том просвещать, добросовестно по их же просьбам открывая уголовный кодекс на нужной статье. К тому же он добавлял, что со временем встанет вопрос о возмещении убытков фирме. Это хоть не уголовное, а гражданское судопроизводство, но сумма-то внушительная, даже если отбросить процентную накрутку самой фирмы, а взять только ту, по которой им в кредит был отпущен товар базовым предприятием «Курскглавснабсбыт». «Руководящие работники, а ими являлись как на подбор только женщины различных возрастов и телосложений, сникли, но зато мужчины-грузчики, всю свою жизнь считавшиеся самой низшей кастой в сфере хозяйственной деятельности подобных фирм, выглядели молодцами. Наконец-то фортуна хоть раз повернулась к ним лицом, а не задом. Они не были должностными лицами, а потому не особо печалились о своей будущей участи. Что им было приказано сделать, то они и сделали. А пара «пузырей» вина, полученная ими от грузополучателя — лишь небольшой стимул к работе. И за этот стимул, как известно, на Святой Руси еще никого к уголовной ответственности не привлекали. Больше всего грехов падало на менеджера фирмы, а по простому, старшего специалиста по сбыту и маркетингу Несмелову Тамару Борисовну, молодую блондинку двадцати семи лет, разведенную, бездетную, имевшую высшее экономическое образование и трехлетний стаж работы в подобной должности, в том числе один год в фирме «Слово и дело», которую сотрудники фирмы между собой называли просто Томой. — Во всем виновата Тома, — твердила время от времени в ходе длительного допроса директриса Ганина, весьма представительная при других обстоятельствах женщина лет тридцати пяти с пышной прической каштановых волос и аккуратным макияжем. Ей перевалило за тридцать пять, но выглядела она для этого возраста достойно — холеное лицо, стройная фигура, приятная осанка. — Это она ввела меня и всех остальных сотрудников фирмы в обман и заблуждение, когда я визировала то проклятое распоряжение на от-грузку товара… Это она сама не убедилась в существовании фирмы «Дефис» и реальном перечислении банком денег… А должна была… ведь это входит в ее прямые обязанности… — Может у вашей Томы не все «дома», — чуть фривольно пошутил Паромов, проверяя «реакцию» свидетеля на новое обстоятельство, в какой-то мере способное пролить свет на личность Тамары Борисовны и ее роли во всей этой суматохе. — Да нет, что вы! Вполне нормальный человек и не-плохой специалист. — Тогда плохо инструктировали, не контролировали. Ваше упущение. — Наверное… Хотя инструктаж они каждый день получают. Но… А контроль? Так мы привыкли доверять друг другу. Вот и додоверялись… Подобное заявляла и главный бухгалтер, а по совместительству еще и заместитель директора — Козаченко Валентина Михайловна, добавляя при этом, что Тома «прямо цвела» рядом с мошенником-клиентом. — Мы тогда еще все подумали, что Томка, по-видимому, «окольцевала» богатого Буратино — дело ведь молодое, а Тома — разведенка, так чего бы и не «захомутать» молодца, хоть и имевшего небольшой акцент. — Смотрю, фирма у вас не только на снабжении и сбыте специализируется, но и охотой на отдельные мужские особи, находящиеся в свободном парении или плавании средь житейского моря, полного подводных течений и рифов. Прямо не торговая фирма, а предприятие широкого профиля. Раньше только колхозные механизаторы были широкого профиля. Теперь ваша фирма у них эстафету перехватила? — А что, нельзя? — задиристо спросила Козаченко. — Тогда скажите, где бедным незамужним женщинам себе спутников жизни или, на крайний случай, «бойфрэндов» искать?!. — И часто в расставленные вами сети улов попадает? — улыбнулся Паромов, которому Козаченко все больше и больше нравилась за веселый нрав и легкий склад характера. — Увы! — засмеялась та, показывая обручальное кольцо на левой руке. — А вашего я что-то не вижу. — Дома храню. — Как и верность? — И черные глаза допрашиваемой лукаво засияли. — Верность долгу или узам Гименея? — с особым вниманием обвел Паромов взглядом ладно скроенную фигурку свидетеля. Красноречивый взгляд следователя не укрылся от глаз допрашиваемой. — Узам Гименея, — уточнила Козаченко все с той же лукавой улыбкой. — Ну, здесь особых проблем не существует… — Тогда я попробую тебя «захомутать»! — Должен разочаровать вас — опоздали: жена и работа уже «захомутали». Третьего хомута на одной шее я просто не выдержу. Другие предложения имеются?.. — Да, трудный вопрос… Как я понимаю, с «окольцеванием» и соваться не стоит… — Верно. — Тогда остается только дружеский вечер при свечах на нейтральной территории. — Она подразумевала территорию, не входящую в отдел и фирму. — Подходит. — Тем более что я живу недалеко от вашего отдела.