— Не угадал. И вещдоки — нож изъял, и «скорая» была, как положено, даже подозреваемого установили… — Тогда что? — Понимаешь, на месте преступления после его осмотра свою папку со всеми документами забыл. Только сейчас, когда я потребовал подготовить для доклада начальнику отдела все материалы, он спохватился, стал искать и не смог. Нас всех огулом обвинил в неуместной шутке над ним, пока водитель Игорь не вспомнил, что он с осмотра места происшествия без папки возвращался. Поехали за папкой. Правда не знаю, как в комнату попадут, ведь заперли ее, а ключи потерпевшему отдали, когда того скорая забирала. Придется, по-видимому, дверь вы-бивать… — Опять незаконное проникновение в жилище граждан, — усмехнулся Паромов. — Статья 136 УК РСФСР — год лишения свободы. — Нас статьею не возьмешь, — отозвался Соколов, — не первый год в ментуре служим. Обойдется как-нибудь… Пока они так мило беседовали, на дежурном автомобиле возвратился дознаватель Куликов, причем, не один, а с каким-то мужчиной с помятым от похмелья и сна лицом и в такой же изрядно помятой и неопрятной одежде. — Не только свою папку нашел, — смеясь, и будучи доволен собой, стал рассказывать Куликов, передавая доставленного субъекта помощнику дежурного, — но и подозреваемого. Вхожу в комнату, включаю свет, а он дрыхнет, как сурок на койке потерпевшего… Еле разбудил… Видать, после того, как я с опергруппой оттуда отчалил, он и причалил. Выбил дверь — и улегся спать. Хитро придумал. Не забудь я там своей папки, никто бы его и не додумался в комнате потерпевшего искать! — Да он там, наверное, и спал, когда ты осмотр места происшествия с сонных глаз проводил, — с серьезным видом на лице подколол Соколов дознавателя, — ты его просто не заметил… Со сна, как и сослепу, оно всякое бывает… — Ты еще скажи, — перестал смеяться Куликов, — что я его специально в комнате оставил, чтобы он выспался сам и вам выспаться как следует дал. — Может, — ухмыльнулся оперативный дежурный, — ведь портфель с документами ты там оставил? Оставил! — То портфель, вещь малая, незаметная, а то человек, да к тому же подозреваемый, — серьезно оправдывался Куликов, — понимать надо… — Ладно, не оправдывайся, друг Кулик, — вмешался до сей поры молчавший и часто позевывавший помощник оперативного дежурного, старшина милиции Сидорчук, которого в шутку называли Чингачгук из-за созвучности его фамилии с именем литературного героя. — Наверное, напару с подозреваемым допили остававшуюся там после вечерней попойки водяру, вот ты и уложил его в комнате подремать, чтобы он нам тут до утра не мешался, а потом съездил и забрал. Так шефу и доложим. — Хотя бы ты, Чингачгук, Змеиный глаз, помолчал, — огрызнулся Куликов, назвав помощника не Соколиным глазом, как у Фенимора Купера, а Змеиным, — сидишь себе, так и сиди, молча штаны протирай. — Я, вообще-то не сижу, а стою и доставленного до-сматриваю, — отреагировал Сидорчук. — Вот и досматривай, а не лезь, куда тебя не просят, — почему-то взъярился дознаватель, ранее довольно простодушно относившийся на подобные приколы товарищей. — Да успокойся ты, Куликов, — вмешался Паромов. — Ребята просто шутят. Пойдем отсюда, а то начальник уже идет. Нечего нам ему очи начальствующие мозолить. Пошли к себе. К подъезду отдела действительно торопливой походкой приближался Павлов. Паромов и Куликов, не дожидаясь прихода руководства, тихонько ретировались из помещения дежурной части. На оперативке — ежедневном ритуале перед началом рабочего дня следователей — проводимой начальником следственного отделения, в кабинете которого собрались все следователи, чинно рассевшись за большим лакированным столом, Махов поинтересовался, как продвигается расследование мошенничества в фирме «Слово и дело». — Потихоньку, — доложил, не вставая со стула, Паромов. — Допрошено с десяток свидетелей, назначены трассологические и почерковедческие экспертизы. Вот вчера по нашему циркуляру о розыске был обнаружен автомобиль. Один водитель, кажется, Барышников, ждет возле кабинета, когда его допросят. Но подозреваемых по-прежнему нет… Находившиеся в кабинете Махова следователи, осо-бенно Сергеева Ирина и Подаркова Марина, недавно влившиеся в следственный коллектив маленького отделения, обе ухоженные и красивые дамы с короткими, деловыми стрижками-прическами крашенных под «блондинку» волос, внимательно прислушивались к диалогу начальника и старшего следователя. Не пройдет и десяток минут, как им самим придется давать отчет о проделанной работе и планах на текущий день. Таков уж был своеобразный ритуал: начальник спрашивал, подчиненные отвечали. Кабинет начальника следственного отделения Махова Виктора Дмитриевича, в отличие от кабинетов следователей, был добротно отремонтирован: стены оклеены свежими обоями светлых тонов, пол устлан новым линолеумом раскрашенным под паркет, с потолка свисала пятирожковая люстра-светильник с шарообразными матовыми плафонами. Мебель в кабинете была недорогой, но новой, в том числе и стулья, чинно расставленные у стены и возле сове-щательного стола. В дополнении к этому, в кабинете Махова имелась небольшая комнатушка для отдыха, отгороженная от остального помещения легкой перегородкой, снабженной плотно закрывающейся дверью. В этой комнатушке находилась кровать-раскладушка, а также небольшой холодильник. Умел педантичный начальник следственного отделения ОМ-6 УВД города Курска не только украсить скромный быт служебного кабинета, но и организовать все это. Его кабинет мало чем уступал кабинетам начальника отдела и его заместителей. — Что планируешь делать? — продолжил между тем расспрашивать Махов о планах предстоящей работы старшего следователя Паромова. — Допрошу водителя Барышникова. Потом с его участием и с участием нашего эксперта-криминалиста произведу осмотр МАЗа. Возможно, в кузове что-то и найдем. С рулонов линолеума вряд что-либо осталось, а вот от рубероида что-то должно остаться… — Водителя планируешь задержать? — Еще не определился. Все покажет его поведение во время допроса в качестве свидетеля. Будет врать и юлить — быть ему задержанному в порядке статьи 122 УПК РСФСР. Даст правдивый расклад — на что мне дополнительная головная боль… — Имей в виду, дело находится на контроле у начальника УВД города и само собой — у Озерова Юрия Владимировича, — предостерег Махов. — Оперативное сопровождение со стороны ОБЭП имеется? — тут же поинтересовался он. — Пока — да, а там — посмотрим… Оперуполномоченный Кулешов приказом начальник отдела в оперативно-следственную группу закреплен. Вроде старается… Также закреплены опер уголовного розыска Сидоров Андрей и участковый инспектор Клыков Александр… — Этот не разгонится, — услышав фамилию участкового инспектора, перебил Махов доклад старшего следователя короткой, но многозначительной репликой, — слишком спокоен, флегматичен. — …и криминалист Попов Олег, — окончил перечисление членов оперативно-следственной группы Паромов, не отреагировав на реплику Махова. — Ладно, иди, занимайся, — отпустил Махов Паромова с оперативки. — А ты, Карих, кажется, сегодня дежурный следователь? — продолжил он. — Да, — однозначно отозвался Карих. — Вот и хорошо, принимай материал по подрезу Хомякова его же соседом и собутыльником Гнилых. Гнилых задержан и сидит в КАЗ, окончательно трезвеет и дозревает до допросов, — продолжил давать ЦУ — ценные указания — Махов Виктор Дмитриевич. Последние слова начальника СО ОМ-6 Паромов услышал, направляясь к двери кабинета Махова. Барышников был типичной водилой: немного хамоватый, немножко нагловатый, немного пошловатый в суждениях о женщинах. Словом, довольно разбитной парень лет тридцати, с черными, как у цыган, курчавыми волосами и такими же черными глазами. На пальцах и кистях рук виднелись татуировки. Это говорило, что он успел побывать за что-то на зоне и знает вкус тюремной баланды. Отмалчивался Барышников недолго — кому охота за чужие грехи отвечать, тем более, что с ним до этого уже успел опер Кулешов пообщаться, который тут же молча присутствовал, не вмешиваясь в процесс допроса, лишь что-то помечая в своей записной книжечке. И вскоре кое-какие сведения об использовании закрепленного за ним и за его напарником — грузином Чавадзе Милитоном — автомобиле в день мошеннического похищения имущества «Слово и дело» у следователя и оперативника отделения БЭП уже имелись. Кроме этого, Паромову удалось выяснить, что фирма, которой принадлежал автомобиль и в которой работали водителями Барышников и его напарник Чавадзе, располагавшаяся на месте развалившейся автобазы грузового предприятия на улице Бойцов 9-ой дивизии, возглавлялась также лицом грузинской нацио-нальности Закарая Отари Харитоновичем. Вырисовыва-лась интересная «мозаика» из представителей солнечного Закавказья. На вопрос следователя, судим ли этот бизнесмен Закарая, Барышников, помявшись, ответил, что, скорее всего, когда-то был судим. — Он на эту тему не распространяется, однако многих ребят, топтавших зону, привечает, к себе на работу принимает. А еще он хоть и старается держать себя солидно и интеллигентно, однако время от времени нет-нет, а грешит тюремным жаргоном. Понимающие люди, услышав подобное, враз определят, кто он такой есть. — И где же он живет? — задал очередной вопрос Паромов, считая своим долгом как можно больше узнать о грузинском предпринимателе, обосновавшемся в Курске, так как попытки пробить его по КАБ не увенчались успехом. — Вообще-то он прописан в каком-то селе Белгород-ской области, как-то об этом упоминал в разговоре, — ответил, чуть подумав, Барышников. — А в Курске строит частный дом. Время от времени кантуется на Полуновского, то ли у сожительницы, то ли у любов-ницы. — Откуда такие сведения? — Да доводилось подвозить… — Какие у Отари Харитоновича отношения с Милитоном? — С минтоном, — осклабился Барышников, называя Милитона милицейской дразнилкой и тут же картинно и демонстративно извиняясь и поправляясь (даже находясь в кабинете следователя не мог удержаться от подковырки в адрес милиции), — с Милитоном… да никаких. Милитон служит у него не за страх, а за совесть. У него семья — одних ребятишек человек семь, а еще жена… не работает, мать больная… Ни кола, ни двора. Временами Отари Харитонович бросит ему, как голодному псу, какую-нибудь подачку, Милитон и рад. Потом отрабатывает. Милитон как-то раз обмолвился, что его паспорт у Отари Харитоновича до сих пор вместе с трудовой лежит. Одними водительскими правами обходится. Вот вам и весь сказ об их отноше-ниях… — Понятно. А другие кавказцы, в том числе и грузины к Закарая обращаются? — Как понимаете, гражданин следователь… — Товарищ следователь, — поправил Паромов. — Вы же не подследственный и не подсудимый, так что — товарищ следователь или по имени-отчеству. — Хорошо, товарищ следователь, — тут же поправился Барышников, — я за своим начальством не приглядываю, не состою по вашему ведомству в сексотах… — А все-таки? — настаивал Паромов. — Пару раз с чужими кавказцами видел. Он с ними на своем языке базар вел. Но кто они: грузины, азербайджанцы, абхазцы или еще какие, не скажу. Не знаю… для меня они все на одно лицо… — Как вы считаете, Владимир Иванович, — назвал Паромов свидетеля по имени-отчеству, — не мог ли Закарая организовать мошенничество? — А сейчас весь бизнес на мошенничестве и воровстве построен, — уклонился Барышников от прямого ответа. — Лично я уже в сомнительных делах не участвую. Жена, дети. Скажут съездить туда-то и туда-то, взять то-то и то-то. Поеду, возьму, куда следует отвезу. Я свое уже у хозяина отбарабанил. Больше нет охоты. Пусть другие, если ума палата или, наоборот, не хватает, попробуют, а я уж нет… — Что ж, и на том спасибо… — стал закругляться с допросом Паромов, — только на последний вопрос ответь: Закарая в курсе, что МАЗ в милиции находится? — В курсе. Я ему об этом сказал, — не стал врать и тут Барышников. — Говорю, по подозрению в ДТП, как, кстати, мне самому гаишники о причине задержания и аресте автомобиля сказали. Это для вас Закарая, возможно, какой-нибудь подозреваемый… А для меня он начальник, и я обязан уведомить его о случившемся. Или вы свое руководство не ставите в известность о каком-нибудь ЧП? — с нескрываемым вызовом ответил Барышников. — К тому же у меня никто подписки о неразглашении тайны следствия не отбирал… Кстати, Отари Харитонович собирался к вам подъехать, чтобы выяснить лично о дальнейшей судьбе автомобиля. Ему простой машины в копеечку обойдется. И мне тоже… После допроса Паромов, а также подошедшие к нему оперуполномоченный ОБЭП Кулешов и эксперт-криминалист Попов, в присутствии понятых — перехваченных возле отдела прохожих — и водителя Барышникова произвели досмотр автомобиля. И в его кузове обнаружили не только песок и мелкий гравий, служащие в качестве предохранительно-прослоечного материала, чтобы рубероид при сворачивании его в рулоны не склеивался, но и небольшие кусочки рубероида. Кроме того обнаружили почти целую, из грубой бумаги серого цвета, бирку с указанными на ней номером партии и датой изготовления. «Отлично, — резюмировал про себя Паромов, — данные находки сравним с остатками, оставшимися на складе фирмы — вот и стопроцентное доказательство нахождения похищенного, а не какого-нибудь иного стройматериала в кузове данного автомобиля». Однако вслух об этом не сказал, лишь обратил внимание присутствующих на данный факт и скрупулезно внес его в протокол осмотра. Не успели они окончить осмотр МАЗа, как к отделу на черной «Волге» с белгородскими номерами подкатил сам Закарая. «На ловца и зверь бежит», — удовлетворенно хмыкнул Паромов, когда Закарая подошел к группе сотрудников милиции, производивших осмотр МАЗа и, выяснив, кто тут старший, представился сам. И, не откладывая дело в долгий ящик, старший следователь тут же попросил Кулешова допросить Закарая в качестве свидетеля по обстоятельствам дела. — Я пока осмотр автомобиля закончу, а ты побеседуй и допроси, — напутствовал старший следователь оперативника, на какое-то время оторвавшись от осмотра и ведения протокола. — Да какой я вам свидетель, — почти без акцента по-пробовал возмутиться Закарая. — Я тут насчет вот этого МАЗа… производственный процесс останавливается. — Все мы когда-нибудь, где-нибудь и чему-нибудь свидетели, — отреагировал на это не только цепкий, но и острый на язык опер Кулешов. — Пройдемте, пожалуйста, гражданин Закарая, — мягко, но настойчиво попросил оперативник. — Не будем время отнимать ни у себя, ни у других. Еще и двенадцати часов не наступило, как Паромов покончил с осмотром автомобиля и, поблагодарив понятых и всех присутствующих, возвратился в свой кабинет, где в гордом одиночестве трудился Карих. Закончил допрос Закарая и опер. — Ну, что там новенького у нас, — спросил следователь Кулешова, когда тот принес к нему протокол допроса свидетеля Закарая. — Я — ни я, и хата не моя, — поговоркой ответил опер, давая понять, что Закарая избрал тактику слепого и глухонемого. — Божится, что ни сном, ни духом. Что будем с ним делать? Словно японская миниатюра — нэцкэ, обозначающая ничего не вижу, ничего не слышу, никому ничего не скажу». Он в кабинете пока с Кононовым беседует. — Пока сойдет и то, что имеем с него, — ответил Паромов. — Но, вообще-то, необходим обыск в его занюханной конторе. Может там какие документы с печатью фирмы «Дефис» удастся обнаружить… опять же паспорт водителя Чавадзе, регистрация местонахождения МАЗа в день хищения стройматериалов, график работы на нем водителей. Кстати, если показания Барышникова подтвердятся, то претензий к нему у нас больше не будет. Но до того времени он пусть-ка побродит возле отдела, — на всякий случай решил «придержать» возле себя, под рукой, важного свидетеля старший следователь. — Не возмущается, что не отпускаем домой? — тут же поинтересовался он поведением этого фигуранта. — Нет. — А если станет возмущаться, то в КАЗ.