– Так я уже читала. – Элейн повернулась к Крису. – А ты? – Пока не успел. – Наш Себастьян – старомодный мистик. Он видит Бога во всем вокруг. – В чем-то – больше, в чем-то – меньше, – уточнил Себастьян. Крис удивился – прозвучало загадочно и в то же время по-себастьяновски. – Все это, безусловно, увлекательно, – сказал он, – однако я бы не отказался от ужина. Пиарщик говорил, где-то на площади есть круглосуточное заведение. – Я – за! – объявила Элейн. – При условии, что ты не станешь ухлестывать за официантками. – Я не голоден, – сказал Фогель. – Идите без меня, я присмотрю за багажом. – У святого Франциска пост, – хмыкнула Элейн, натягивая куртку. Биография Роя Чепмена Эндрюса за авторством Элейн Крису была знакома. Он читал ее на первом курсе. Элейн на тот момент была многообещающим научным журналистом, уже попавшим в шорт-лист одной из престижнейших премий, и Крис надеялся в свое время последовать ее примеру. Единственная на сегодняшний день книга Криса тоже была своего рода биографией. Он был признателен Элейн уже за то, что она до сих пор ни словом не упомянула скандал, которым сопровождался ее выход, и, судя по всему, не имела возражений против того, чтобы работать с Крисом. Удивительно, подумал он, как мало все-таки нужно от других человеку с его опытом. Рекомендованный Ари Вейнгартом ресторанчик обнаружился между компьютерным салоном и магазином канцтоваров в открытой части пассажа. Большая часть торговых точек закрылась на ночь, так что улочка, продуваемая холодным осенним ветерком, выглядела заброшенной. Однако в самом ресторане, принадлежащем к сети «Сойер», деятельность прямо-таки кипела. Внутри было шумно и многолюдно. Им достался столик рядом с большим окном на улицу. В дизайне помещения преобладали пастельные тона, хром и множество растений в горшках – стиль конца двадцатого века, подделка под поддельную же старину. К вящему блаженству Криса, здесь его никто не знал. Меню оказались в форме стейка на косточке. – О господи, – простонала Элейн. – Тут у них что, совсем деревня? – Что ты будешь заказывать? – Сейчас посмотрим… Может, «Завтрак целый день»? Или «Мясной пирог как у мамочки»? Официант подошел к столику как раз вовремя, чтобы услышать, с какой иронией в голосе Элейн объявляет названия блюд. – Могу порекомендовать атлантического лосося, – сказал он. – Порекомендовать – с какой целью? А, не обращайте внимания. Лосось сгодится. Крис, почти сгорая от стыда, пробормотал «то же самое». Пожав плечами, официант удалился. – Каким же снобом, Элейн, ты иногда бываешь! – Сам подумай, где мы с тобой находимся. На переднем крае науки! Можно сказать, стоим на плечах Галилея с Коперником. А где мы должны питаться? В придорожной закусочной? Крис не мог взять в толк, каким образом в Элейн сочетаются повышенное внимание к еде и свойственная ее возрасту необходимость бороться с полнотой. Вознаграждает себя качеством пищи, решил он. В ущерб количеству. Вроде как уравновешивает одно другим. Талия требует мастерства, как у канатоходца. – И вообще, где ты, собственно, увидел снобизм? – продолжала Элейн. – Мне пятьдесят, я прекрасно знаю, что я люблю, а что нет, при необходимости могу съесть гамбургер или разогреть замороженный обед. Это ведь не значит, что, когда мне подают яблочную шарлотку, я обязана делать вид, будто это сливочный торт? В молодости я довольствовалась кислым кофе из бумажных стаканчиков. Увы, я выросла из того возраста. И ты вырастешь, – добави- ла она. – Спасибо, что ты в меня веришь. – Признавайся – в Кроссбэнке ты только зря время потерял. – Да нет, собрал кое-что полезное. Как минимум одну ключевую цитату: «Все может кончиться в любую минуту». Благочестивость баптистского толка. – У меня на твой счет есть теория, – заявила Элейн. – Может, нам лучше просто поужинать? – Э, нет, от настырной старой кошелки ты так просто не отвертишься! – Я вовсе не имел в виду… – Просто помолчи. Пожуй пока булочку. Я сказала, что читала книгу Себастьяна. Твою я тоже прочла. – Понимаю, что это звучит по-детски, но давай лучше не будем о ней говорить. – Все, что я хочу сказать – что это хорошая книга. Ты, Крис Кармоди, написал отличную книгу. Провел большую работу и сделал из нее совершенно верные выводы. А теперь ругаешь себя за то, что на них решился? – Элейн… – И собираешься смыть свою карьеру в унитаз, делая вид, что работаешь? Срываешь один срок за другим, трахаешь официанток с большими сиськами, напиваешься, чтобы уснуть? Да на здоровье. Думаешь, ты один такой на свете? Слегка не угадал. Жалость к себе – увлекательное хобби! – Человек умер, Элейн. – Ты его не убивал. – Спорное утверждение. – Нет, Крис, абсолютно бесспорное. Галлиано либо слетел с обрыва случайно, либо это был осознанный акт самоуничтожения. Может быть, он раскаялся в грехах, может быть, нет – но это были его грехи, не твои. – Я выставил его на всеобщее обозрение. – Ты выставил на обозрение определенную деятельность – а она была эгоистичной, до крайности неразборчивой в средствах и представляла угрозу для невинных людей. Так получилось, что это была деятельность Галлиано, и так получилось, что Галлиано улетел на мотоцикле в реку Мононгахилу, – но оба этих выбора сделал он, а не ты. Ты написал хорошую книгу… – Господи, Элейн, по-твоему, чего миру не хватало, так это еще одной хорошей книги?.. – …Правдивую книгу, а то, что ты был при этом оскорблен в лучших чувствах, тебе только в плюс! – Я рад все это слышать, однако… – Однако дело в том, что ты очевидным образом зря потратил время в Кроссбэнке, и меня беспокоит, что ты и здесь не найдешь ничего полезного, решишь, что сам во всем виноват, и не сдашь рукопись в срок – что позволит существенно продвинуть вперед проект по саморазрушению, за который ты с таким энтузиазмом взялся. А это, черт побери, крайне непрофессионально. Каким бы болваном ни был тот же Фогель, он-то свой текст на- пишет. Крис уже собирался просто встать и покинуть ресторан. Можно вернуться в спортзал, взять интервью у сменных работников, которым все равно некуда податься. По крайней мере, поговорить они не откажутся. Монолог Элейн лишь усиливал его чувство вины. Прибыл лосось, покрытый затвердевающей корочкой масла. – Что от тебя требуется… – Элейн осеклась. Над столом навис официант с огромной деревянной перечной мельницей в руках. – Уберите это отсюда, будьте любезны. Официант поспешно ретировался. – Прекрати вести себя так, будто ты совершил нечто постыдное. Ты написал книгу. Кто-то проявляет к тебе враждебность из-за нее – встречай их с открытым забралом. Кто-то боится тебя из-за нее – используй их страх. Пусть даже тебя бойкотируют – напиши о том, как тебя бойкотировали и что это такое – быть парией в Слепом Озере. Главное – не упускай возможность. – Она наклонилась вперед, чуть не оказавшись рукавами в масляном соусе. – Понимаешь ли, Крис, это все-таки Слепое Озеро. Неотесанная публика может очень слабо представлять, что здесь происходит, но мы-то с тобой знаем, ведь так? Здесь и сейчас переписываются все учебники. Здесь человечество определяет свое место во Вселенной. Это опорная точка – того, что мы есть, и того, чем мы будем. – Ты говоришь как по писаному. Она чуть отстранилась. – Думаешь, я слишком стара и цинична, чтобы распознать по-настоящему великие вещи? – Я имел в виду… – Чтоб ты знал – я сейчас с тобой совершенно откровенна. – Элейн, я просто не в том настроении, чтобы слушать лекцию. – Ладно, Крис. Поступай, как знаешь. – Она махнула рукой в сторону тарелки. – Если хочется, принимайся за эту несчастную рыбу. – Палатка, – напомнил ей Крис. – В пустыне Гоби. – Ну, в известном смысле – да, палатка. Надувное сооружение, доставленное самолетом из Пекина. Аккумуляторы, обогрев, спутниковое телевидение. – Прямо как Рой Чепмен Эндрюс. – Слушай, – сказала она, – я в конце концов журналист, а не мученик науки. Пять Видеотрансляция за выходные так и не заработала – Маргерит это обеспокоило, а Тесс повергло в крайнее уныние. Аналогичным образом за пределы огороженного периметра Слепого Озера нельзя было ни дозвониться, ни достучаться по сети. Маргерит могла лишь предполагать, что и без того сложный протокол безопасности Слепого Озера обогатился какими-то новыми запретами. За время ее работы в Кроссбэнке комплекс закрывали подобным образом не один раз. Как правило, это длилось не более нескольких часов, хотя в одном случае (неавторизованный полет над территорией – как потом оказалось, у пилота небольшого частного самолета одновременно вышли из строя навигационное оборудование и передатчики) периметр был закрыт целую неделю, что вызвало небольшой скандал.