«Следаки» – Начать следует с коллег Бартенева. Не знаю только, как к ним подобраться. Подумай хорошенько: кому профессор мог, хотя бы гипотетически, рассказать о находке? – Если только Богуславскому, но это не точно. – Ну а тем, кому он должен был докладывать о результатах? Не может быть, чтобы никто не знал. Глафира покачала головой. – Пойми, Сергей, письмо Пушкина и «Слеза Евы» – открытие мирового уровня. Такое раз в тысячу лет случается! Прежде чем о нем объявить официально, надо быть уверенным на сто процентов. Бартенев хотел сначала собрать неоспоримые доказательства, чтобы, как он говорил, «не краснеть потом алым цветом». Олег Петрович – крупный ученый. Он должен быть осторожным, понимаешь? – А были сомнения? – На разных этапах – да. Но недавно он перестал сомневаться. – И все равно никому не сказал? – Он хотел сделать это эффектно. На международной конференции. – А что он сообщил Богуславскому? – Олег Петрович уточнял у него детали. – Уверена? – Ну… Я не все знаю. Возможно, поделился кусочками информации. – А Богуславский сложил кусочки воедино и догадался. А? Глафира тяжко вздохнула. Подозревать в жутком преступлении академика Богуславского? В страшном сне представить невозможно. – Конечно, я далек от мысли, что этот Богуславский проделал все сам. Он вполне мог кого-то нанять. Глафира вздохнула еще тяжелее. Сергей глянул на нее внимательно. – Я понимаю, что тебе все это неприятно. – Ужасно. – Но мы ведь не должны сидеть и ждать. Или ты на Беленького надеешься? – Не надеюсь. По-моему, он уверен, что рано или поздно я сама во всем сознаюсь. – Тем более. Сергей пододвинул ей тарелку с салатом. Глафира посмотрела, но есть не стала. – У тебя есть контакты Богуславского? – Я звонила ему по просьбе Бартенева. – Позвони еще раз. – Зачем? – Скажи, что профессор в больнице. Послушай, как он среагирует на это известие. Про случившееся не говори и попробуй выяснить, не был ли Богуславский в эти дни в Питере. – Зачем? Если бы приехал, обязательно навестил Бартенева. – Все равно спроси. А еще узнай, не присылал ли ему Бартенев каких-нибудь материалов. Сами мы проверить не сможем. – Компьютер профессора забрали, к сожалению. У Глафиры был такой поникший вид, что Сергею стало ее жалко. Она совершенно не умеет играть и притворяться. Но все равно они должны попробовать. Если не справится, он поедет к Богуславскому сам и не слезет с него, пока не выяснит правду. Наконец собравшаяся с силами Глафира достала телефон. – Только можно я поговорю с ним не здесь? И без тебя. Сергей кивнул. Глафира встала. – Я недалеко. Просто выйду на улицу. Она вышла из кафе и стала прохаживаться мимо окон, прижимая трубку к уху. С его места нельзя было разобрать выражения ее лица, но Шведов все равно следил внимательно. Вот она затрясла головой, поправила прядь волос, развернулась и пошла в другую сторону, продолжая разговор. Старается. Что за фрукт этот Богуславский? Если за всем стоит он, то Глафире его не раскусить. Сама лгать не умеет, потому и в других зла не видит. Или наоборот? Сразу почувствует фальшь, уловит не слухом, а чутьем. Таких, как она, часто недооценивают. И он, похоже, не исключение. – Переговорила, – сказала Глафира, появляясь перед ним, и плюхнулась на диванчик в изнеможении. – Только зря расстроила человека. Шведов налил ей чаю. Она торопливо отпила несколько глотков. – Он сам в больнице третью неделю лежит. А тут еще я про Бартенева сообщила. Он так расстроился, аж голос потерял. Вот вместе и уйдем, говорит. Еле успокоила. Пришлось сказать, что у Олега Петровича все налаживается, врачи на него не нарадуются, а их поколение вообще крепкое и стрессоустойчивое. – Значит, и выспрашивать ничего не пришлось. – Он сам рассказал все, что я хотела узнать. Переживает за Бартенева, что тот не успел закончить работу над архивом. Спрашивал, не нужна ли помощь. Я так поняла, что он совершенно не в курсе. – Не притворялся? – Ему не до этого, поверь. Шведов отхлебнул почти остывший чай и задумался. Скорей всего, так и есть. Богуславский ни при чем. Да и с чего он решил, что больному старику по силам провернуть этакое дело? Тут действовал кто-то помоложе. Сильный, смелый и жестокий. Тогда кто? Сам Бартенев? Он ничуть не лучше Богуславского. А если копнуть со стороны племянничка? Все равно никаких других не осталось. Именно он впустил в дом своего убийцу. Значит, каким-то боком замешан. – Помнишь, я говорил про дверь, которую Стас открыл бандитам? – Тогда почему они его убили? – Это одна из непоняток, но не единственная. Кстати, Беленький считает, что бандит был один. Я ему верю. – Почему? – Есть много способов это установить. Например, нашли отпечатки только одного постороннего. – Они их проверили? – Сказали, что в картотеке таких нет. – Может, все-таки Стасик ни при чем? – Сомневаюсь. Давай поищем его знакомых, друзей. Вдруг за что-нибудь зацепимся. – Его ноутбук тоже забрали. – Он нам не нужен. Мы залезем в социальные сети. – Я в этом не очень, – призналась Глафира. – Мы же не собираемся хакерством заниматься. Сейчас у молодежи вся жизнь в соцсетях. Ага. Значит, ее молодежью он не считает. Глафире стало немного обидно, а Шведов даже не заметил. Оказывается, он взял из машины планшет. Пересев на диванчик к Глафире, Сергей прислонил его к тарелке. – Скажи, как называется его институт и на каком курсе он учится. Они сблизили головы и начали искать. Шведов был прав. Они быстро и легко выяснили, чем заполняют свою жизнь студенты. Каждый чих молодые люди выставляли на всеобщее обозрение и делали это с огромным энтузиазмом. Глафира была поражена. Зачем показывать всем, какой прыщ сегодня вскочил на твоем носу? Зачем снимать свои ноги в ластах, сидя на краю бассейна, да еще в шести ракурсах? Какой интерес могут представлять хоть для кого-нибудь два таракана, ползающие по твоей тарелке, которую ты не помыл с вечера? Пока она раздумывала над тем, что заставляет людей выставлять себя идиотами, Шведов продолжал просматривать фотографии. – Смотри: самая свежая дата – десятое мая. Кажется, ребята после учебы решили зайти в кафе. Тут вся группа. Может быть, ты знаешь кого-то из них?