Как он мог предположить, будто она из-за него избавилась от мужа? Она сорвалась со всех крючков, но не настолько, чтобы устранить мужа, с которым провела половину жизни… — Месье Вассер, что с вами? До Брайана даже не дошло, насколько смешным был этот вопрос: похищенный и запертый в подвале, он не нашел ничего лучше, чем беспокоиться о судьбе этого субъекта. Вассер привел в действие колеса своего кресла и въехал в комнату. Жена поспешила ему навстречу, стараясь помочь. — Не беспокойтесь, Людовик. С Франсуа все хорошо. Брайан счел за лучшее промолчать. Он решил, что задавать вопросы, которые могут вызвать беспокойство, — не самая лучшая мысль. Держись в рамках, постарайся усыпить их недоверие. — Здравствуйте, Людовик. Держите удар? Его слова прозвучали монотонно и не так четко, как всегда. Обычно, когда месье Вассер говорил, можно было подумать, что он старается четко произносить каждый слог, чтобы быть услышанным воображаемыми учениками в самом конце класса. — Это больше не повторится! — вспылила мадам Вассер. — Можно подумать, я плохо обращаюсь с мальчиком. Ведь я все-таки добра с вами, не так ли? Брайан опустил глаза. — Да. — Хорошо. Пойдемте к столу и давайте постараемся не говорить глупостей. Брайан заметил, что стул, на котором обычно сидел Вассер, теперь отодвинут в угол комнаты, к буфету. Сколько времени он уже в инвалидном кресле? Без сомнения, столько же, сколько он заперт в подвале. Что же произошло в тот воскресный вечер, когда он рухнул на пол посреди гостиной? Тот спор, из которого до его слуха донеслись лишь незначительные обрывки. Если бы он только мог вспомнить… — В чем дело? Вернувшись в действительность, он обнаружил, что неподвижно стоит перед своим стулом. — Вы не снимете мне наручники… чтобы я мог поесть? — Садитесь… Мы сейчас выйдем из положения. Носком ноги Брайан немного оттолкнул стул, чтобы иметь возможность поместить ноги под стол. Металлические кольца уже начинали давить на руки, вызывая сильнейший зуд. Исчезнув на несколько секунд в кухне, мадам Вассер вернулась, держа в руке стакан пива, в который была вставлена разноцветная трубочка. — Видите, я обо всем позаботилась. Таким образом, вы сможете пить, сколько захотите. Согласно эффекту пузырьков, соломинка поднялась к самой поверхности и держалась в равновесии на краю стакана. Тянуть пиво через трубочку. В его жизни такое впервые. — Я сейчас закончу с филе. Это ненадолго. На другом конце стола Вассер сидел, опустив глаза на свой прибор. Брайан уловил доносящийся из кухни звук, означающий, что блюдо раскладывают по тарелкам, затем шум работающей микроволновки. Он знал, что у него всего лишь несколько минут, чтобы поговорить с Вассером с глазу на глаз. — Что с вами случилось? — прошептал он. Вассер не ответил. — Но вы же не можете вот так ничего не делать! Не знаю, что произошло с вашей женой, но… Вы хотя бы понимаете, что у нее совершенно съехала крыша? Я не пойду в полицию. Вы знаете, что со мной произошло, знаете, кто я на самом деле. Какой мне смысл бросаться к волку в пасть? Не отдавая себе в этом отчета, Брайан немного повысил голос. Он не рассчитывал, что его предложение подействует как «сезам, откройся», но надеялся извлечь из ответа Вассера хоть какие-то сведения. До какой степени он является сообщником своей жены? Или все-таки противостоит ей? Или он такой же пленник в этой длинной одноэтажной халупе? Вассер все не отвечал, и Брайану показалось, что произнесенные слова бесследно растаяли в разделявшем их пространстве. — Все это из-за меня, — наконец произнес Вассер. — Как из-за вас? Вассер встретился с ним взглядом. — Мне ни в коем случае не следовало приглашать ее. Но я к тому же и настаивал. Изначально мы должны были всего лишь пообедать вместе. Я так долго ждал этого. Если бы вы знали… И непонятно почему я сделал ей это глупое предложение… Что он такое рассказывает? Брайан посмотрел в сторону двери, чтобы убедиться, что их не подслушивают. — Что вы говорите? Кого вы пригласили приехать? Ответом Вассера была еле заметная печальная улыбка. — Матильда не хочет сделать вам ничего плохого. Уверен, она отпустит вас. Только надо ей дать немного времени. Знаете, она много страдала в жизни. Вот дерьмо! Ничего не понимаю в его загадках. — Ненавижу, когда шепчутся! Брайан резко повернул голову. Мадам Не-делайте-глупостей неподвижно стояла, прислонившись к дверному косяку, и смотрела на них с видом презрительного превосходства. Если только не с гневом. — Нет ничего более невежливого. Если вы хотите поговорить, то я хотела бы, по крайней мере, вас слышать. За столом повисло молчание. Брайан не осмеливался даже пошевелиться. Повернувшись на каблуках, мадам Вассер снова ушла в кухню. Он не произнес больше ни звука и, прежде чем снова открыть рот, дождался, пока его тюремщица вернется с тарелками. 9 — Откройте пошире рот, Людовик! Ну, давайте же, чтобы все поместилось! Брайан сделал над собой усилие, чтобы исполнить требование, и почувствовал, как вилка стукнулась о его зубы. Он почувствовал себя птицей, которую откармливают к новогоднему столу. Ему было тяжело прожевывать слишком большие куски, которые ему совали в рот. Эта кормежка была для него абсолютно безвкусной. Фуа-гра казалась ему похожей на губку, а мясо — лишенным всякой остроты. Несомненно, психологический эффект в чистом виде. Чтобы все это проскользнуло в горло, ему пришлось выпить большой глоток пива — через трубочку. Слабое утешение, когда тебя кормят, будто несмышленыша… Салфеткой, повязанной у него на шее, мадам Вассер промокнула ему губы. — Я вот о чем подумала… Мне разонравились обои в спальне. Эти цветы! Понять не могу, и почему я их когда-то выбрала. Иногда говорят, что мешает уснуть расположение кровати, но мне кажется, что причина моей бессонницы — не что иное, как обои. Новый толчок вилки в рот. Ложку за папу, ложку за маму… Брайан едва ее слушал. С самого начала еды она говорила только о всяких пустяках: о погоде, рецепте говяжьего филе, о последних новостях, которые передавали по радио. Что касается Вассера, то он замкнулся в молчании. Он сидел безвольный, погасший и время от времени односложно отвечал на пространные тирады жены. Брайан спрашивал себя, не находится ли тот под действием успокоительного. Из-за своей ноги он должен держать у себя в ванной комнате целую аптеку. Что эта женщина могла ему подлить, чтобы довести до такого состояния? Трудно было определить, какие чувства выражал взгляд, которым он время от времени встречался с Брайаном: то это был страх, то отрешенность. Иногда казалось, что Вассер даже не понимает, что за столом напротив него сидит человек в наручниках. — Мне бы хотелось покрасить ее в белый цвет. Да, белый цвет никогда не выйдет из моды. Все вечно стремятся изобразить что-нибудь оригинальное, но, по-моему, нет ничего лучше, чем скромный цвет, актуальный в любую эпоху. Вы не находите? Сейчас не удастся ничего, что бы я ни предпринял. Она старше на тридцать лет и тяжелее на двадцать килограммов, но, когда руки скованы за спиной, ничего толком не получится. — Не могли бы вы этим заняться? Сколько времени вам потребуется, чтобы перекрасить комнату? Брайан попытался поддержать разговор. Перекрасить комнату? Она это серьезно? Он представил себе, что клеит обои на стену, прикованный цепью к ножке кровати, будто каторжник к железному шару. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы его голос прозвучал достаточно естественно: — Э… понадобится около двух дней, чтобы снять обои, и еще два, чтобы положить несколько слоев краски. Затем останется только подождать, пока исчезнет запах. — Очень хорошо. Итак, я решилась. А на время ремонта мы устроимся в другой комнате. Удачная мысль, не правда ли, Франсуа? Муж что-то неразборчиво пробормотал ей в ответ. Брайан бросил взгляд на стрелку часов. Половина десятого. На что он теперь имеет право? На ром-бабу? Или на плавающий остров?[26] Сколько времени он сможет еще провести в гостиной, прежде чем его заставят вернуться в этот ужасный погреб? Минуты не посчитаны. Нужно воспользоваться малейшей возможностью и выиграть хоть что-то.