К счастью, там решетка. Ниша, которая запирается на ключ. Без этой «прихоти» Франсуа — именно так она назвала его желание установить ее там — все это оказалось бы невозможно. Матильде пришлось притащить туда матрас из пристройки. Позже надо будет убрать все из комнаты, сложить вещи Людовика и уничтожить все следы его пребывания… Франсуа спал глубоким сном в нижнем этаже. Она сочла за лучшее проверить его дыхание и пульс. По прошествии времени доза морфина, которую она ему вколола, казалась ей совершенно неразумной. Снова спустившись в погреб, она освободила Людовика от обмоченной одежды и медленно вымыла с помощью банной рукавички и таза теплой воды. Затем она снова одела его в чистое белье — то, которое погладила еще днем и которое было сложено в прачечной. То, которое Людовик намеревался забрать на следующий день перед отъездом. Сидя в темном углу погреба, Матильда смотрела, как он спит. Ее кажущееся спокойствие начало давать трещины. Медленно. По животу пробежали мурашки. В ушах какой-то голос. Голос, который говорил ей, что она переступила черту. Что отныне невозможно вернуть все назад. 4 Провал в памяти. Еще один… Снова вернувшись в реальность, Матильда обнаружила, что стоит в кухне у окна. Она не знала, что здесь делает. На огне в кастрюле кипит белым ключом вода, поднимая целый столб пара. Рядом чашка, из которой торчит пакетик чая. Она часто отпивает глоток-другой, а потом ставит в сторону, чтобы чай остыл. Она повсюду находит чашки чая в доме, в самых неподходящих местах, как если бы кто-нибудь ради развлечения вздумал играть с ней злую шутку, чтобы разозлить и подвергнуть ее нервы тяжелому испытанию. Она в кухне и в то же время чувствует, что что-то не так. Подняв глаза, она видит, как за окном, прямо у нее перед глазами тормозит красный грузовичок, а затем Ле Бри открывает кузов. Сперва Матильда не поверила в реальность этого зрелища, которое наблюдала сквозь пузырчатое стекло. Она не понимала, как же возможно, что она ничего не слышала, как мог этот старый грузовичок затормозить и при этом не привлечь ее внимания. Это было уже слишком. У нее совершенно не было сил, она не знала, что делать… Машинально она гасит огонь. Вода уже льется через края кастрюли. В спешке Матильда нечаянно опрокидывает пустую чашку, которая переворачивается в воздухе, а затем разбивается об пол, разлетевшись на невероятное количество осколков. Не было счастья, да несчастье помогло… Грохот разбившейся чашки вывел ее из летаргии. Она пересекает кухню, осколки похрустывают под ее подошвами. Направляясь к двери, она привычным движением поправляет волосы и, проходя, бросает взгляд в зеркало у входа. Увиденное успокаивает ее. За последние дни она потеряла в весе, но по лицу не заметно, что у нее в голове полный беспорядок. Если нужно доказательство, что ты в здравом уме, безупречная внешность просто необходима. Матильда знает, что люди быстрее замечают неопрятность у женщин, чем у мужчин, и сразу же делают поспешные выводы. Едва она выходит из дома, в ней что-то начинает происходить. Возрождается недавняя Матильда. У нее создается впечатление, что она больше ничем не управляет, как если бы ее тело захватила некая посторонняя сущность. В присутствии постороннего она умеет притворяться. Вопрос выживания. Снаружи довольно свежо. Небо прозрачно — монохромная акварель. Вот уже давно она перестала смотреть на небо. Надо будет как можно лучше продемонстрировать хладнокровие. В прошлый раз ей это не особенно удалось… Ле Бри появляется из-за своего грузовичка и кивком приветствует ее: — Мадам Вассер… Он всегда произносит ее имя с некоторой твердостью, как если бы с самой первой встречи знает, что она не питает к нему особой симпатии. Он в хорошей форме, как и всегда. Матильда не может вспомнить, чтобы когда-нибудь видела его усталым или нездоровым. Каждый раз она спрашивает себя, где он в своем возрасте находит энергию, чтобы продолжать работать в том же ритме. — Как вы там? Порядок: та, что говорит, больше не она. Она сдала смену. Ее почти изумляет собственный спокойный и приветливый тон. — Хорошо. Он никогда больше к этому не возвращается. Надо полагать, всякие учтивости его раздражают. — А как ваша семья? — Вот уже три дня как я один. Сын уехал в Динар… «на уик-энд», как он сказал. На уик-энд? Какой же сейчас день? Суббота? Воскресенье? Она не в состоянии это сказать. Она больше не берет на себя труд смотреть на календарь в кухне. Ле Бри снова исчезает за фургончиком. Матильда слышит, как он волочет что-то тяжелое, что скребет о металл кузова. Приблизившись, она видит огромный ящик овощей, заполненный под края. Морковка, редис, салат-латук целыми кочанами… Она с беспокойством оглядывается на дом. Главное, не дать ему зайти. Ле Бри хватается за ящик, чтобы поднять его. — О нет, дайте мне. Не утруждайтесь! Она почти кричит. Сосед бросает на нее удивленный взгляд, и это еще мягко сказано. Ее замечание на редкость глупое. За кого она его принимает? За старого импотента? — Нет-нет, для вас это слишком тяжело. Я сейчас все занесу внутрь. Матильда ничего не может сделать. Он не примет никаких возражений. Если она и дальше будет настаивать, то может даже вызвать подозрения. Ле Бри направляется к входной двери, зажав ящик между грудью и предплечьями. Разноцветные овощи закрывают ему нижнюю часть лица. Вот теперь Матильда начинает паниковать. У нее есть причина не доверять ему… Она всегда знала, что когда-нибудь от него будут неприятности. Грязный барахольщик! Что ты ищешь? Почему так хочешь войти? В голове у нее проносятся самые разные сценарии. Она вспоминает настойчивость, с которой сосед хотел известить жандармов о фургоне Людовика. Его коварные вопросы, недомолвки… Неужели он все же привел свою угрозу в исполнение? Так, может быть, именно поэтому муж Лоренс явился к ним с визитом? Обычный телефонный звонок, чтобы привлечь внимание к присутствию незнакомца в этих местах. Людовик… Он все еще спит? Когда она спускалась в погреб? Час назад? Часы снова появились у нее на запястье. Уже больше 11 часов. Но это ничего особенно не меняет. — Вы можете оставить все это у двери. Последняя неловкая попытка, на которую она совсем не рассчитывает. — Ну, раз уж я все равно здесь… Ле Бри останавливается перед закрытой дверью. Чуть приподнимает ящик в знак нетерпения. — Извините. Матильда проходит перед ним. В ноздри ей ударяет земляной запах овощей. Ее мозг работает с бешеной скоростью, но в нем не возникает ни одной блестящей мысли. Она открывает дверь. Сразу же бросает бешеный взгляд в гостиную, к внутренней двери, которая ведет в погреб. Никакого шума. Она даже не в состоянии сказать, находится ли еще Людовик под действием успокоительных. У него сильная лихорадка, и он не проснется так легко. Ле Бри идет перед ней в кухню, и под ногами у него хрустят осколки. Он наклоняет голову, чтобы посмотреть на пол. — Что у вас здесь происходит? — Это так глупо, уронила чашку… «Увидев, как вы приехали», — мысленно добавляет она. — Поставьте это на стол. Чтобы дать ему место, она отодвигает вазу с фруктами и замечает, что некоторые из них уже портятся. — А ваш муж? Его здесь нет? Матильда совершенно забыла про Франсуа и не хочет о нем вспоминать. Она даже не знает, где он находится. Должно быть, валяется у себя в комнате. Она пытается вспомнить то, что было до ее провала в памяти. Все кажется ей смутным. В голове возникают какие-то картины, но ей не удается выстроить их в приемлемом хронологическом порядке. Если сейчас одиннадцать часов, значит, он гуляет в саду. Лишь бы он только не зашел сюда. Она больше не может отделаться от Ле Бри. Невозможно ему солгать или сделать вид, что Франсуа уехал: он видел его машину у гаража. — Он отдыхает. Недавно простудился. — Как жаль это слышать. Ну да, из-за всех этих дождей… А теперь так холодно, как будто уже давно наступила зима. Что-то на Земле действительно происходит не так. Ле Бри передвигает овощи в ящике так, будто раскладывает по порядку на прилавке рынка. Вытирает руки об изношенный рабочий комбинезон. Все тот же. Матильда никогда не видела, чтобы он был одет как-то по-другому. Она не хочет больше говорить о Франсуа, она должна любой ценой поменять тему разговора. — Так, значит, сын вас покинул? Она заговорила шутливым тоном, но почти сразу же испугалась, что все это звучит не особенно весело. — Это другое поколение, его надо понимать. Время от времени им нужно проветриться. Когда я был в его возрасте… никто и понятия не имел, что такое каникулы и уж тем более уик-энды. Ле Бри произнес это слово тоном плохо скрытого презрения. Вслед за этим он принялся барабанить по столу кончиками пальцев. Она замечает его руки — узловатые, с плотной, будто продубленной кожей, затем почерневшие ногти. К своему полному отчаянию, Матильда понимает, что он вовсе не похож на человека, собирающегося откланяться. — А ваш парень? Что-то я в этот раз не видел его фургона.