Она выглядела очень уставшей. Юра даже мог с уверенностью сказать, что никогда в жизни не видел настолько уставшего человека. Кожа девушки казалась какой-то серой, губы чересчур бледными и сухими, а под глазами залегли тени, глубокие и стойкие, словно нарисованные несмываемой краской. Даже волосы, обрамлявшие круглое милое лицо, были будто бы чересчур тусклыми, поблекшими. В Соне, в отличие от Юры, было мало жизни — и сейчас он, глядя на неё, ощущал это как никогда остро. Но отчего-то совсем не испугался, даже наоборот. Вновь, как и раньше, захотелось сделать хоть что-то, чтобы эта девушка улыбнулась, рассмеялась и её глаза вспыхнули весельем… Юра резко отвернулся и, взяв вилку, ткнул ею в одну из макаронин. Она показалась ему мягкой, и он, выключив газ, слил воду, разложил еду по тарелкам — да, себе тоже положил, не удержался, — и пошёл будить Соню. Легко провёл рукой по округлому плечу, но девушка не просыпалась. Тогда Юра, замирая от собственной наглости, коснулся ладонью Сониной щеки, провёл пальцами от губ к виску… Девушка всё-таки открыла глаза и уставилась на Юру мутным, ничего не понимающим взглядом человека, которого выдернули из глубокого и тяжёлого сна. — Ты уснула, так и не поев, — пояснил Юра, отходя на шаг назад. — А я убрал квартиру. И вот ужин приготовил… Будешь? Несколько секунд Соня смотрела на Юру, не моргая, абсолютно пустым взглядом, а затем всё-таки опустила глаза и начала изучать содержимое тарелки. — Да… буду. Спасибо. Извини, что-то я устала. — Тебе нужно отдохнуть, — покачал головой парень, садясь рядом на табуретку, и тут же принялся за еду, как и Соня. Только он — с аппетитом, а она — без. — А то совсем на привидение похожа. Возьми ты отпуск! Или хотя бы пару дней выходных. Помнишь, я вчера приглашал тебя в кафе или зоопарк? Моё предложение в силе. Давай, поговори с начальством, возьми отгул! Хоть выспишься и отвлечёшься. Она молчала, задумчиво расковыривая сосиску. И когда Юра уже решил, что Соня так и не ответит, неожиданно сказала: — Хорошо. Я постараюсь договориться… на пятницу. Его губы непроизвольно растянулись в улыбке, но Соня этого не увидела — по-прежнему смотрела в тарелку. — Отлично. Я рад! 36 Юра После ужина Соня быстро ушла в ванную, а затем в свою комнату, и больше Юра девушку не видел. Помыл посуду и отправился в гостиную, но уснуть так рано всё равно не получилось бы, поэтому Юра вновь начал листать сайты с вакансиями, поглаживая Масю, которая улеглась сбоку и оглушительно замурчала. Парой часов ранее Алмазов-старший предлагал сыну помощь с работой, говорил, что может найти варианты, и не обязательно связанные с музыкой, но Юра пока отказался — считал, что должен попробовать сам. В конце концов, ему двадцать три года, и хватит ходить с папой за ручку! Да, опыта нет, но он такой не один в мире. Другие же как-то устраиваются на работу без опыта? Вакансии по-прежнему не радовали. Да и с галочкой «без опыта работы» их было не более двадцати — совсем слёзы. В некоторых из них — самых приемлемых — оказалась не указана зарплата, и в таком случае обязанностей там было немерено. А где зарплата указывалась, она была поменьше, чем получал Юра, играя в группе Пашки Гурова. В конце концов Юра, стиснув зубы, откликнулся на вакансию «ассистент редакции, журналист-корреспондент» для одного из интернет-изданий — зарплата там не дотягивала даже до пятисот долларов — и, вздохнув, захлопнул ноутбук. Да, если так пойдёт и дальше, придётся на самом деле плакаться отцу — но как же не хотелось этого делать! Может, попробовать всё-таки что-то связанное с музыкой? Правда, притираться к новому музыкальному коллективу хотелось не больше, чем пробовать себя в журналистике, но работать за копейки хотелось ещё меньше. Покрутив в руке мобильный телефон, Юра решил написать одному из своих одноклассников — точно помнил, что тот до сих пор не бросил музыку, работал в какой-то вокальной школе. Отправив сообщение с вопросом, нет ли на примете вакансии для человека, пять лет проработавшего бас-гитаристом в фолк-рок-группе, Юра засунул телефон под подушку и всё-таки лёг спать. . Утром Соня проспала, поэтому завтракать не стала, только быстро выпила чаю и убежала на работу — Юра её толком и не увидел, потому что сам умудрился проспать, и пока Соня умывалась, он дрых, а после девушка уже покинула квартиру. Юра тоже не стал мешкать: умылся, позавтракал сам и покормил Масю, а затем отправился на встречу с матерью. Татьяна — так звали их с Машей маму — в кафе с ними ходила редко, предпочитая встречи в квартире. При этом она обычно готовила столько всего вкусного, что и Юра, и Маша чувствовали себя после подобных встреч двумя пингвинами. У Юры даже было подозрение, что вкусной едой в большом количестве мама пытается компенсировать им свою любовь и заботу — так же когда-то было с отцом. Как только Татьяна поняла, что муж собирается с ней разводиться, сразу же научилась готовить, хотя до этого практически никогда не подходила к плите. Надеялась, наверное, удержать супруга. Юра к подобным планам относился скептически, да и вспоминать те времена до сих пор было неприятно. И не только мамины попытки склеить их разбитую семью — гораздо большую боль приносили Юре воспоминания о вечере, когда Маша узнала, что папа ей на самом деле не родной. Алмазов-старший, который на тот момент уже много лет был в курсе, что Татьяна нагуляла дочь на стороне неизвестно от кого, с одной стороны, находился в ярости оттого, что жена во время ссоры не удержала язык за зубами, а с другой — пребывал в шоке, оттого что не представлял, как исправить ситуацию. Маша тогда замкнулась в себе, поправилась килограммов на десять, если не больше, по учёбе скатилась на тройки и проявляла чудеса несговорчивости. С тех пор многое изменилось. Юра знал, что сестра смогла пережить правду о своём рождении и осознать: для отца это не значило ровным счётом ничего, по крайней мере, по отношению к ней. Мама — да, предала его, но Маша была не виновата в этом, и Алмазов-старший всегда любил её как собственную дочь. Сестра выросла, вытянулась, похудела и теперь, со своими чёрными бровями, смуглой кожей и раскосыми глазами, стала настоящей красавицей. Юра даже в шутку называл Машу «Покахонтас», и она смеялась, обнажая идеально ровные и белые зубы. Юра не знал, спрашивала ли Маша у матери, от кого та её родила, — сам он понятия не имел, кем был любовник Татьяны по национальности и где тот сейчас. Но подозревал, что сестра всё-таки не интересовалась. Мама и так в их глазах замарала себя по самую макушку, ни к чему узнавать подробности той грязной истории. Чистой-то она точно не была… В этот раз всё было как всегда. Татьяна встретила Юру и Машу пирогами, в которых оказалась разная начинка на любой вкус, и сестра, зацепившись за удачный предмет разговора, начала болтать с матерью на тему их общих кулинарных интересов. Юра сидел рядом, поедал один кусок пирога за другим, как семечки, и толком не вслушивался в разговор, пока Маша не сказала громко: — А Юра у нас с Настей расстался! И уже умудрился влюбиться в другую девушку! Он чуть не поперхнулся тестом. Но сердиться на сестру было бесполезно — Юра прекрасно знал, что Маша таким образом порой переключала мать на безопасные темы разговора, когда та пыталась рассказать им что-нибудь про очередного своего хахаля. Или ещё хуже — интересовалась, как дела у отца, Оксаны и близнецов. Обсуждать последних отчего-то никогда не хотелось ни Юре, ни Маше. — Да? — удивлённо переспросила Татьяна, глядя на сына с любопытством. — А чего это вдруг, ты же её вроде любил? — Зато она его не любила, — хмыкнула Маша. — Юрка для неё был запасным аэродромом. Нашла себе получше. Ну и скатертью дорожка! Татьяна кивнула, ничуть не смутившись, хотя Юра на её месте наверняка провёл бы определённую параллель между собой и Настей. Но, нет, их мама никогда не переживала из-за особенностей своего характера. — А что за новая девушка? Юра вздохнул, кинул на Машу укоризненный взгляд, в ответ наткнулся на ироничный, хмыкнул и неожиданно сам для себя поинтересовался: — Мам, а как ты думаешь, что нужно сделать, чтобы человек вновь захотел жить? В кухне на несколько секунд повисло недоуменное молчание, а потом Татьяна протянула: — Та-а-ак, интересно… И кто это у тебя жить не хочет? Новая девушка? — Да неважно. Просто. Есть варианты? Мама озадаченно хлопала ресницами, и вместо неё ответила Маша: — Мне кажется, чтобы человек снова захотел жить, он должен оказаться при смерти. Как там, в пословице? «Что имеем не храним, потерявши — плачем». — Ну… нет, это мне не подходит. Без экстрима, пожалуйста. — Тогда ты лучше у папы спроси, — посоветовала Маша серьёзно и покосилась на мать. — Мне кажется, у него был период, когда он совсем жить не хотел. На этот раз Татьяна всё-таки немного смутилась — опустила глаза и слегка покраснела. Но в следующую секунду вновь подняла голову и живо поинтересовалась: — А крем-брюле будете? У меня там такая карамельная корочка красивая получилась! Юра с Машей понимающе переглянулись — нет, их маму не исправила бы даже могила — и синхронно кивнули. 37 Юра Тревожить отца вопросом, что делать с человеком, который не хочет жить, Юра, разумеется, не стал — понимал, что после подобного Алмазов-старший уже не даст ему существовать спокойно, обязательно захочет посмотреть на Соню, вмешается в ситуацию — и пиши пропало. Нет, надо было придумать что-то другое… Пока ехал обратно в квартиру Сони, получил сообщение от Гришки — того самого одноклассника, которому Юра написал накануне вечером. Но ничего утешительного там не было. Гришка говорил, что на слуху никакой работы нет, но он попробует поспрашивать у коллег и знакомых. Особой надежды на то, что Гришка действительно что-то предложит по итогу, Юра не испытывал, поэтому кратко поблагодарил и решил вечером ещё раз порыться на сайте с вакансиями, но теперь уже по другим запросам. Однако сделать что-либо подобное у него не получилось, потому что Соня пришла домой заболевшая. . Как только Соня вошла в прихожую, Юра сразу понял: что-то не так. Она всегда выглядела уставшей после работы — да и до неё, и вообще всё время, — но сейчас это была уже не усталость. Испарина на лбу, лихорадочный блеск глаз, алые щёки и кашель. Нехороший, утробный, сухой и мучительный кашель, от которого становилось не по себе. — Подцепила что-то, — произнесла Соня сипло, — в метро, скорее всего. Не зря я вчера уснула рано и проспала утром. Тебе бы лучше уехать, а то тоже заболеешь. — Ерунду не говори, — отсёк это предложение Юра, нахмурившись. — Плохая идея — уехать и бросить тебя в одиночестве. Даже если заболею, то, во-первых, не сразу, и тебе успеет полегчать. А во-вторых, не страшно — я быстро выздоравливаю, организм крепкий и иммунитет хороший. — Ну как знаешь, — пробормотала Соня, прислоняясь к стене, и закрыла глаза. Она так и не разулась, только стащила со спины маленький спортивный рюкзак. — Я… сейчас… — Давай помогу разуться, — предложил Юра и, не дожидаясь ответа, опустился на корточки. Погода сегодня была хорошая, поэтому на ногах у Сони были открытые сандалии, а не кроссовки, с застёжкой на липучке. Юра аккуратно снял их, любуясь на небольшие ножки с коротко стриженными ногтями без всякого лака. И его мать, и Настя никогда не ходили без маникюра, даже зимой красили ногти и на руках, и на ногах. А Соня — нет. Не удержавшись, он, надев Соне тапочки, осторожно погладил девушку сначала по одной щиколотке, потом по второй — и сердце замерло, когда ему послышался тихий вздох. Может, и правда послышался, конечно… Но, если нет, значит, ей приятно, когда Юра к ней прикасается. — Ты иди ложись, — произнёс он негромко, встав с корточек. — А я тебе чаю сделаю. Мёд есть? — Нет, — ответила Соня, не открывая глаз. И, сглотнув, призналась: — Глаза болят, и горло дерёт… А у меня и нет ничего от простуды, я всё зимой использовала и не думала, что летом заболею…