– Если он до сих пор в системе, – спросил я терпеливо, по-прежнему глядя на Вардани, – что ж застрял в этой дыре? – Может, ему тут нравится. Он здесь вырос. Да и вообще, ты в Лэндфолле-то бывал? Вот уж где настоящая дыра. Лапине исчезла с экрана, и взамен пошло что-то документальное на тему археологии. Мы со своими тарелками устроились на одном из диванов. Шнайдер уже приготовился было приступить к еде, когда вдруг заметил, что я с этим не спешу. – Давай-ка подождем, – произнес я негромко. – Чисто из вежливости. Он фыркнул: – Что, думаешь, он нас отравить собрался? С чего бы? Какой в этом смысл? Но тарелку отставил. Изображение на экране снова сменилось, на этот раз кадрами военной хроники. Праздничные вспышки лазерного огня на какой-то темной равнине и карнавальная иллюминация разрывающихся реактивных снарядов. Звук отредактировали, наложив на гром отдаленных раскатов бесстрастный голос комментатора, начитывающего текст, составленный в максимально безобидных выражениях. «Сопутствующий ущерб», «противник нейтрализован». Джоко Роспиноджи вынырнул из дверного проема в противоположной стене. Он был уже без куртки, зато с двумя женщинами, выглядевшими так, словно они материализовались из софта для виртуального борделя. Их задрапированные в муслин фигуры с не поддающимися законам гравитации формами были так же ненатурально безупречны, а выражения лиц так же безучастны. Восьмилетка Роспиноджи, стоящий между этими двумя лакомыми кусочками, смотрелся комично. – Иванна и Кэс, – представил он спутниц. – Мои постоянные компаньонки. Любому мальчику нужна мамочка, правда же? Или две. Ну а теперь… – он неожиданно громко щелкнул пальцами, и женщины прошествовали в другой конец комнаты, к накрытому столу. Джоко сел на соседний с нами диван: – …к делу. Чем конкретно я могу быть полезен тебе и твоим друзьям, Ян? – А вы перекусить не хотите? – спросил я. – А, – Роспиноджи улыбнулся и указал на своих компаньонок. – Ну, вот они будут, а я искренне привязан к обеим. На лице Шнайдера проступило смущение. – Что, нет? – Роспиноджи вздохнул и протянул руку к моей тарелке. Взяв первую попавшуюся булочку, он откусил от нее кусок. – Ну вот. Теперь-то мы можем перейти к делу? Ян? Пожалуйста? – Мы хотим продать тебе шаттл, Джоко, – проговорил Шнайдер, вгрызаясь в куриную ногу. – С бешеной скидкой. – Неужели? – Угу. Считай, что он из армейского резерва. «Ву Моррисон ISN-70», очень малый износ, никакой официальной информации о прежних владельцах. Роспиноджи улыбнулся: – Сильно в этом сомневаюсь. – Проверь, если хочешь, – Шнайдер проглотил прожеванный кусок. – База данных подчищена лучше, чем твои налоговые декларации. Дальность полета шестьсот тысяч километров. Универсальная конфигурация, полет в дальнем космосе, суборбитальный полет, передвижение под водой. Послушен в управлении, как бордельная подстилка. – Да, я припоминаю, что семидесятки – неплохие машины. Или это ты же мне и говорил, Ян? – мальчик погладил свой лишенный растительности подбородок жестом, явно перешедшим по наследству от предыдущей оболочки. – Ну, да не важно. Орудиями, я так полагаю, предмет этой сногсшибательной сделки оснащен? Шнайдер кивнул, не прекращая жевать: – Микроракетная турель на носу. Плюс система запуска хлопушек. Полный программный пакет автоматизированной защиты, очень достойная версия. Я подавился булочкой. Женщины проплыли к дивану, где сидел Роспиноджи, и симметрично расположились по бокам от него, словно эффектное обрамление. С момента их появления я не слышал от них не только ни слова, но даже ни звука. Женщина слева от Роспиноджи начала кормить его со своей тарелки. Привалившись к женщине, он принялся жевать, задумчиво глядя на меня. – Ну хорошо, – произнес он наконец. – Шесть миллионов. – Ооновских? – спросил Шнайдер, и Роспиноджи рассмеялся: – Санов. Шесть миллионов санов. Стандартная Археологическая Находка, денежная единица, учрежденная в ту пору, когда правительство Санкции представляло собой лишь мелкую шестеренку глобального административного механизма, а в настоящее время – непопулярная мировая валюта. По сравнению с латимерским франком, сан напоминал болотную пантеру, карабкающуюся по грузовому пандусу с антифрикционным покрытием. Сейчас один доллар Протектората (ООН) стоит двести тридцать санов. Шнайдер пришел в ужас, возмущенный до глубины своей скупердяйской души: – Ты издеваешься, что ли, Джоко? Даже шесть миллионов ооновских – только половина его настоящей цены. Это же «Ву Моррисон», чувак. – А криокапсулы в нем есть? – Э-э-э… нет. – Ну и на кой хер он мне тогда сдался, Ян? – спросил Роспиноджи спокойно. Он бросил взгляд на женщину справа, и та безмолвно протянула ему бокал вина. – Видишь ли, сейчас единственное, ради чего кому-то, кроме военных, может понадобиться космический корабль, – это вылететь отсюда, прорваться сквозь блокаду и вернуться на Латимер. Я понимаю, что заявленные шестьсот тысяч километров дальности полета для умелого пилота не предел и что навигационные системы у «Ву Моррисонов» пристойные, я в курсе; но при скоростях, которые можно выжать из «ISN-70», притом левой комплектации, все равно понадобится в лучшем случае тридцать лет, чтобы добраться до Латимера. Для этого нужны криокапсулы, – он поднял руку, останавливая протесты Шнайдера. – И я не знаю никого, буквально никого, кто мог бы их достать. Ни за баб, ни за бабки. Лэндфоллский Картель понимает, что к чему, Ян, и все ходы и выходы перекрыл наглухо. Никто не выберется отсюда живым – по крайней мере, до конца войны. Вот и весь сказ. – Можно без проблем продать его кемпистам, – заметил я. – Военная техника им нужна как воздух; они заплатят. Роспиноджи кивнул: – Да, мистер Ковач, они заплатят, и заплатят они в санах. Потому что ничего другого у них нет. Ваши «клиновские» дружки об этом позаботились. – Они мне не дружки. Я просто ношу их форму. – Однако же она хорошо на вас сидит. Я пожал плечами. – Как насчет десяти? – с надеждой спросил Шнайдер. – Кемписты платят впятеро больше за восстановленные суборбитальники. Роспиноджи вздохнул: – Ну да, а тем временем мне придется его где-то прятать и давать на лапу тем, кто его обнаружит. Это же тебе не скутер-внедорожник. Кроме того, придется устанавливать контакт с кемпистами, что, как ты, возможно, знаешь, в наши дни карается принудительным стиранием. Надо будет устраивать секретную встречу – причем брать с собой вооруженную охрану на случай, если эти горе-революционеры вздумают реквизировать товар, вместо того чтобы раскошеливаться. Как они, скорее всего, и поступят, если прийти безоружным. Оцени организационные расходы, Ян. Я тебе услугу оказываю, помогая сбыть его с рук. К кому еще ты с ним пойдешь? – Восемь… – Шесть нас устроит, – вклинился я. – И мы благодарны за услугу. Но как насчет того, чтобы подсластить сделку, подбросив нас в Лэндфолл и снабдив кое-какой бесплатной информацией? Просто в качестве дружеского одолжения. Взгляд мальчика стал острым, переместился на Таню Вардани. – Бесплатной информацией, значит? – он комически подергал бровями. – Такой, знаете ли, не существует в природе. Но разве что в качестве дружеского одолжения. Что вы хотите знать? – Лэндфолл, – сказал я. – Кто там самая шустрая рыба-бритва за пределами Картеля? Я имею в виду корпорации второй, возможно, даже третьей величины. Какая новая звезда собирается вспыхнуть на горизонте ближайшего будущего? Роспиноджи задумчиво отхлебнул вина: – Хм-м. Рыбы-бритвы. Не думаю, что у нас на Санкции IV они водятся. Да и на Латимере, если уж на то пошло. – Я с планеты Харлан. – Ах вот как. Но не из куэллистов, я так полагаю, – он кивнул на форму «Клина». – Принимая во внимание вашу нынешнюю политическую позицию, я имею в виду. – Не стоит слишком уж упрощать куэллизм. Кемп постоянно цитирует Куэлл, но, как большинство людей, он избирателен. – Ну, мне трудно судить, – Роспиноджи поднял ладонь, останавливая наложницу, протягивавшую ему очередной кусок. – Касательно бритв. По моим прикидкам, их найдется максимум штук шесть. Из тех, кто прибыл в последних рядах, в основном с Латимера. Межпланетники начали подпускать к кормушке местных конкурентов лишь лет двадцать назад. К тому времени, разумеется, у них уже были в кармане и Картель, и правительство. На долю остальных пришлись жалкие крохи. Большинство игроков третьего эшелона уже готовятся разъезжаться по домам; война им попросту не по карману, – он огладил несуществующую бороду. – Что касается второго эшелона… Пожалуй, «Сатакарн Ю ассошиэйтс», «PKN», «Мандрейк корпорейшн». Все они довольно плотоядны. Возможно, смогу нарыть еще парочку. Вы планируете что-то им предложить? Я кивнул: – Косвенным образом. – Ну что ж, в таком случае присовокуплю к бесплатной информации бесплатный совет. Скармливайте им свое подношение на длинной палке, – отсалютовав мне бокалом, Роспиноджи осушил его и дружелюбно улыбнулся. – Потому что, если вы этого не сделаете, они отхватят вам руку по локоть. ГЛАВА СЕДЬМАЯ Как у многих других городов, обязанных своим существованием наличию космопорта, у Лэндфолла не было центра как такового. Вместо этого город беспорядочно расползся по полупустынной равнине в южном полушарии, там, где столетие назад приземлились первые колонизационные баржи. Каждая корпорация, имевшая долю в освоении планеты, просто строила в произвольном месте равнины свое собственное летное поле, окружая его кольцом служебных строений. Со временем эти кольца расширились, пересеклись друг с другом и в конце концов слились, образовав лабиринтообразную, лишенную центра конурбацию с самыми зачаточными следами общего городского планирования, призванного увязать их воедино. Прибыла вторая волна инвесторов, которые начали арендовать или покупать землю у первой волны, обустраивая себе ниши как на финансовом рынке, так и в быстро разрастающейся метрополии. Тем временем в других местах планеты уже возникали новые города, но пункт Устава о карантине экспортируемых товаров гарантировал, что все доходы археологической индустрии Санкции IV в какой-то момент непременно должны проходить через Лэндфолл. Отъевшись на неограниченной диете, включавшей экспорт археологических находок, распределение земельных участков и выдачу лицензий на раскопки, бывший космопорт разбух до чудовищных размеров. Сейчас он занимал две трети равнины, а его двенадцать миллионов жителей составляли почти тридцать процентов того, что осталось от общего населения Санкции IV. Это была преисподняя. Мы со Шнайдером шагали по грязным улицам, засыпанным мусором и красноватым песком. Воздух был сухим и горячим, а тени от зданий не хватало для того, чтобы укрыться от стоящего высоко над горизонтом солнца. Я чувствовал, как по лицу течет пот, а мокрые волосы липнут к шее. В окнах и зеркальных фасадах, бок о бок с нами шествовали наши двойники в черных униформах. Я был почти что рад их компании. Кроме них, вокруг не было ни души, и мерцающая неподвижность застывшего в полуденном зное города действовала мне на нервы. Под ногами отчетливо хрустел песок. Найти нужное место не составило труда. Башня возвышалась в конце квартала, словно отполированная бронзовая боевая рубка, вдвое превосходящая высотой окружающие здания и абсолютно безликая внешне. Как у большинства архитектурных сооружений Лэндфолла, у нее был зеркальный фасад, и отраженный солнечный свет не давал смотреть на него прямо. Это была не самая большая высотка в Лэндфолле, но в ней чувствовалась стихийная мощь, пульсация которой распространялась на все близлежащие объекты и позволяла составить неплохое представление о ее создателях. «Проверка человеческого тела на прочность». Фраза вывалилась из моей памяти, точно спрятанный труп из шкафа.