Далинар возобновил беседу с матерью короля. Каладин разместил Моаша и Дрехи, потом объяснил Марту и Эту все, что касалось правил пропуска через дверь. Позже ему придется обучить своих людей кое-каким вещам. Светлоглазые на самом деле не имели в виду, что следует «никого не впускать», если было приказано «никого не впускать». Они подразумевали, что «если ты кого-нибудь впустишь, пусть лучше это будет достаточно важно, иначе тебе несдобровать». Каладин занял свой пост у закрытой двери, встав возле стены, украшенной резными панелями из неизвестной ему редкой разновидности дерева. «Скорее всего, одна-единственная деревянная панель сто?ит больше, чем я заработал за всю свою жизнь», – рассеянно размышлял он. Прибыли сыновья великого князя, Адолин и Ренарин Холины. Первого Каладин видел на поле боя, хотя без осколочного доспеха он выглядел иначе. Не таким внушительным. В большей степени похожим на избалованного юного богатея. О, он был в форме, как и все остальные, но с резными пуговицами, а ботинки… из дорогой свиной кожи без единой царапины. Новехонькие. Стоили, наверное, несусветных денег. «Но ведь он в тот раз спас женщину на рынке. – Каладин вспомнил случившуюся несколько недель назад встречу. – Не забывай об этом». Капитан не знал, что и думать о Ренарине. Юноша – он был, наверное, старше самого Каладина, но точно не выглядел на свой возраст – носил очки и ходил за братом словно тень. Эти тонкие руки и нежные пальцы не знали битвы или настоящего труда. Сил металась по комнате, заглядывая во все укромные углы, щели и вазы. Она приостановилась у пресс-папье на женском письменном столе возле королевского кресла и уставилась на кусок хрусталя, в котором застыло странное существо, похожее на краба. Неужели у него были крылья? – Разве этот не должен подождать снаружи? – спросил Адолин, кивком указывая на Каладина. – То, что мы делаем, означает прямую угрозу для меня, – пояснил Далинар, сцепив руки за спиной. – Я хочу, чтобы он знал детали. Это может оказаться важным для его работы. – Далинар не смотрел ни на Адолина, ни на Каладина. Адолин подошел к отцу, взял за руку и произнес тихим голосом – но недостаточно тихим, чтобы Каладин не услышал: – Мы его едва знаем. – Адолин, мы должны доверять хоть кому-то, – ответил великий князь обычным голосом. – Если и есть во всей армии тот, за которого я могу поручиться, что он не работает на Садеаса, то лишь этот солдат. – Он повернулся и снова устремил на Каладина внимательный, изучающий взгляд непостижимых глаз. «Он не видел, что я делаю с буресветом, – настойчиво внушил себе Каладин. – Адолин был почти без сознания. Он не знает. Ведь не знает же?» Адолин всплеснул руками, но отошел в другую часть комнаты и что-то неразборчиво проворчал брату. Каладин остался на месте, позволив себе поблажку в виде стойки вольно. «Да, он точно избалованный». Генерал, пришедший вскоре после этого, оказался проворным лысым мужчиной с прямой спиной и бледно-желтыми глазами. У его жены, Тешав, было узкое лицо и русые пряди в волосах. Она села за письменный стол – Навани даже не попыталась занять это место. – Докладывайте, – велел Далинар от окна, когда за двумя новоприбывшими с щелчком закрылась дверь. – Светлорд, подозреваю, вы уже знаете все, что я собираюсь сообщить, – сказала Тешав. – Они взбешены. Все искренне надеялись, что вы передумаете по поводу приказа, – и его обнародование их рассердило. Великий князь Хатам оказался единственным, кто сделал публичное заявление. Он планирует – я цитирую – «позаботиться о том, чтобы отговорить короля от этого безрассудного пути, избранного на основании дурных советов». Король со вздохом опустился в кресло. Ренарин тотчас же сел, как и генерал. Адолин неспешно отыскал место для себя. Далинар продолжал стоять, глядя в окно. – Дядя? – позвал король. – Ты слышал, какой была их реакция? Хорошо, что ты не решился на крайние меры, о которых думал, и не объявил о том, что Заповеди становятся обязательными для всех под угрозой конфискации имущества. Мы бы оказались в центре восстания. – Дойдет и до этого, – проговорил Далинар. – Я все еще спрашиваю себя, не следовало ли объявить обо всем сразу. Когда в тебе застряла стрела, иногда лучше выдернуть ее одним рывком. Вообще-то засевшую в теле стрелу лучше всего не трогать, пока не найдешь лекаря. Частенько благодаря этому удавалось не истечь кровью и выжить. Однако стоило помалкивать и не портить метафору великого князя. – Клянусь бурей, что за жуткий образ. – Король вытер лицо носовым платком. – Дядя, неужели тебе и впрямь нужно о таком упоминать? Я и так уже боюсь, что мы все умрем еще до конца недели. – Мы с твоим отцом пережили и не такое. – Но у вас были союзники! За вас были три великих князя, против – только шестеро, и вам никогда не приходилось сражаться со всеми одновременно. – Если великие князья объединятся против нас, – заметил генерал Хал, – мы не выстоим. Нам придется отменить этот приказ, что существенно ослабит трон. Король откинулся на спинку кресла, прижимая руку ко лбу: – Йезерезе, это будет катастрофа… Каладин вскинул бровь. – Не согласен? – спросила Сил, подлетая к нему в виде вороха трепещущих листьев. То, что листья продолжали говорить ее голосом, сбивало с толку. Остальные в комнате, конечно, не видели и не слышали ее. – Нет, – прошептал Каладин. – Этот приказ, судя по всему, настоящий ураган. Я просто не думал, что король такой… нытик. – Мы должны обеспечить себе союзников, – вклинился Адолин. – Создать коалицию. Садеас соберет свою, и мы сможем противопоставить ему нашу. – Разделив королевство на две части? – уточнила Тешав, качая головой. – Не думаю, что гражданская война может как-то помочь трону. Особенно такая, которую мы вряд ли выиграем. – Это будет конец Алеткара как королевства, – согласился генерал. – Алеткар как королевство закончился несколько веков назад, – негромко бросил Далинар, глядя в окно. – То, что мы создали, – не Алеткар. Алеткар был царством справедливости. Мы словно дети, примерившие отцовский плащ. – Но, дядя, – возразил король, – по крайней мере, королевство что-то собой представляет. Больше, чем на протяжении веков! Если мы потерпим неудачу и оно разделится на десять воюющих княжеств, погибнет все, ради чего трудился мой отец! – Твой отец трудился не ради этого, – сказал Далинар. – Не ради этой игры на Расколотых равнинах, этого тошнотворного политического фарса. Гавилар грезил не об этом. Грядет Буря бурь… – Что? – спросил король. Далинар наконец-то отвернулся от окна, подошел к остальным и положил руку на плечо Навани: – Мы разыщем способ добиться своего или уничтожим королевство, пытаясь это сделать. Я более не потерплю этот цирк. Каладин, скрестив руки, постукивал кончиком пальца по локтю. – Далинар ведет себя как король, – пробурчал он почти беззвучно, так тихо, чтобы лишь Сил услышала. – А остальные ему подыгрывают. Тревожно. Так поступал Амарам. Хватался за власть при первой возможности, даже если она ему не принадлежала. Навани посмотрела на Далинара и положила свою руку поверх его. Судя по выражению лица, вдовствующая королева готова была поддержать любое его начинание. Король был не готов. Он чуть слышно вздохнул. – Дядя, у тебя определенно есть план. Ну? Излагай. Этот театр утомителен. – Чего я хочу на самом деле, – откровенно проговорил Далинар, – так это избить их до потери сознания. Именно так я поступил бы с новобранцами, которые не желают подчиняться приказам. – Думаю, дядя, тебе придется постараться, чтобы… вколотить в них покорность, – сухо заметил король и почему-то рассеянно потер грудь. – Вам надо их обезоружить, – ляпнул Каладин, сам того не ожидая. Все взгляды обратились к нему. Светлость Тешав нахмурилась, как будто бы у Каладина не было права говорить. Скорее всего, не было. Далинар, однако, кивнул ему: – Солдат? У тебя есть предложение? – Сэр, прошу простить меня. И вы, ваше величество, меня простите. Но если от отряда одни неприятности, прежде всего следует его разделить. Распределить людей подальше друг от друга, в лучшие отряды. Не думаю, что здесь получится сделать то же самое. – Не знаю, как нам разделить великих князей, – проворчал Далинар. – Сомневаюсь, что мне по силам помешать им договариваться друг с другом. Возможно, если бы мы победили в этой войне, я бы мог дать разным великим князьям разные поручения, отослать их, а потом с каждым поработать по отдельности. Но пока что мы здесь словно в ловушке. – Что ж, вторая вещь, которую следует сделать со смутьянами, – продолжил Каладин, – это разоружить их. Если забрать у них копья, управлять ими станет легче. Это унизительно, они словно опять становятся новобранцами. Поэтому… возможно, вы можете лишить их армий? – Боюсь, нет. Солдаты поклялись в верности светлордам, а не короне как таковой – ей присягнули только сами великие князья. Однако твои мысли движутся в правильном направлении. – Он сжал плечи Навани, потом продолжил: – На протяжении последних двух недель я пытался отыскать решение этой проблемы. Нутром чую, что с великими князьями – со всеми светлоглазыми, что живут в Алеткаре, – следует обращаться как с новобранцами, которых надо обучить дисциплине. – Он пришел ко мне, и мы поговорили, – подхватила Навани. – Мы никак не можем силой принудить великих князей к покорности, как бы Далинару того не хотелось. Взамен нам следует сделать так, чтобы все поверили, будто мы готовы пойти до конца, если они не образумятся. – Князья рассвирепели из-за приказа, – продолжил Далинар. – А мне это и требовалось. Я хочу, чтобы они думали о войне, о своей роли здесь и помнили об убийстве Гавилара. Если я сумею добиться, чтобы они вели себя как воины – даже если это начнется с того, что они направят свое оружие на меня, – то, возможно, получится убедить их в моей правоте. С солдатами я разговариваю на одном языке. Как бы там ни было, все это будет в значительной степени опираться на угрозу того, что я заберу у них власть и силу, раз уж они не могут ими пользоваться как следует. И начнется все, как предложил капитан Каладин, с разоружения. – Разоружения великих князей?! – задохнулся король. – Это что еще за глупость? – Это не глупость, – возразил Далинар с улыбкой. – Мы не можем отнять у них армии, но кое-что другое нам вполне по силам. Адолин, я намереваюсь снять замо?к с твоих ножен. Адолин нахмурился, осмысливая услышанное. Потом на его лице появилась улыбка до ушей. – Хочешь сказать, что позволишь мне снова сражаться на дуэлях? По-настоящему? – Да, – подтвердил Далинар и повернулся к королю. – На протяжении очень долгого времени я запрещал ему участвовать в важных поединках, поскольку Заповеди ограничивают дуэли чести между офицерами во время войны. Однако сейчас все больше понимаю: остальные не считают, что находятся на войне. Они играют в игры. Пришла пора позволить Адолину сражаться с другими осколочниками на официальных дуэльных поединках. – Чтобы он смог их унизить? – спросил король. – Дело не в унижении, а в том, чтобы забрать у них осколки. – Далинар вышел туда, где его могли видеть все сидящие в креслах. – Великим князьям было бы нелегко сражаться с нами, владей мы всеми осколочными клинками и доспехами в армии. Адолин, я хочу, чтобы ты вызывал осколочников других великих князей на дуэли чести и чтобы призами становились сами осколки. – Они на это не согласятся, – возразил генерал Хал. – Все откажутся от поединков. – Придется позаботиться о том, чтобы согласились, – сказал Далинар. – Отыскать способ принудить их к битвам или сыграть на тщеславии. Я подумал, это может оказаться проще, если мы сумеем выследить, куда сбежал Шут. – А если парень проиграет? – уточнил генерал Хал. – Этот план кажется слишком непредсказуемым. – Поглядим. Это лишь часть того, что мы сделаем, меньшая часть, но зато самая заметная. Адолин, все говорят мне о том, до чего ты хорош в дуэльном деле, и ты неустанно донимал меня просьбами ослабить запрет. В армии тридцать осколочников, не считая наших. Ты сумеешь победить их?