— Слава — капризная дама! — сказал Павел задумчиво. — Она может горячо обнять и быстро оттолкнуть, а может поступить совсем наоборот. Словом, ведет себя как хочет. Сейчас трудно художнику, очень трудно. Все испытано, все сказано. В старом добром реализме скучно, а новое трудно рождается, а еще труднее воспринимается. Художник может сказать, что он состоялся лишь на смертном одре, когда его сила уже иссякла, картины, рожденные им, начинают самостоятельную жизнь. Павел заметил, что слова его вызвали любопытство Дианы. На втором сеансе он начал работать с глиной. — Надоели шуты гороховые! — вырвалось у нее неожиданно. — Оторваться бы куда-нибудь от них! — Давайте убежим! — подхватил Павел. — У вас есть машина? Он сокрушенно развел руками. — Еще не обзавелся! — Убежим без машины, на электричке. Это даже надежнее! Убежали, гуляли по берегу моря, забрели в сосновую рощу. Павел был в ударе. Рассказывал анекдоты, интересные эпизоды из студенческой жизни, рассуждал о художниках, скульпторах, архитекторах. Как бы между прочим Диана сказала, что замужем. И тут же добавила, что это вовсе ничего не означает. Павел по-своему понял намек и поспешил сообщить, что тоже женат, но собирается разводиться... Он вовсю старался заинтриговать Диану, поразить ее воображение. Но его новой знакомой нужно было совсем другое. Диана подыскивала достойную замену бывшему мужу. Года четыре тому назад она польстилась на легкость, с которой он сорил деньгами. Ей нравилось, что он ее баловал, потакал малейшей прихоти. Постоянно подчеркивал, что она необыкновенная женщина. Диана жаждала самоутверждения. Ей очень хотелось доказать подругам, что она достигла большего, что живет значительно интереснее, чем они. Подумаешь, поступили в институты, а толку-то!.. 120 рублей после окончания, серая суетливая жизнь, скромные желания, дешевые наряды, заурядное замужество, дети, пеленки... Нет, все это не для нее! Ну уж нет! Диане с детских лет твердили, что она красива, что красота — это ее богатство, ее капитал. Диану приучили к мысли, что ее главная ставка — выгодное замужество. А ведь Диана воспитывалась в простой семье с очень скромным достатком. Мать твердила: — Потерпи! Вот выйдешь замуж, муж тебя и оденет, а мне не на что. Так и приучила рассматривать замужество как решение всех материальных проблем. ...Он был старше лет на двадцать. Свела их общая знакомая. Дорогие подарки решили дело. Но вскоре Диана поняла, что ошиблась: муж не до конца доверял ей — умел скрывать основное богатство. Но ошибся и муж, думая, что взял в жены покорную прекрасную куколку. Алоян, ухаживая за Дианой, постоянно подчеркивал свое желание подчиняться ее желаниям: каждый день дарил розы, давал водить дорогую машину, покупал французские духи, итальянскую косметику, дорогие (но не самые!) украшения. Все переменилось, когда они вернулись из Дворца бракосочетаний. Да, он одел ее по последней моде. Но Диана очень скоро убедилась, что это не из любви к ней, не от доброты и щедрости, а из соображений престижа. В обществе знакомых галантерейщиков и торговцев он демонстрировал красавицу жену как символ своего делового благополучия, кредитоспособности, «умения жить». От исполнения ее желаний, прихотей он стал ускользать. Диана терпела недолго, сообразила, в чем дело, и нашла оружие, чтобы заставить его покоряться. Ее насмешки над скупостью мужа в присутствии коллег заставляли его раскошеливаться. Вскоре Диана стала ему в тягость, и он дал ей это понять. А после очередной семейной сцены посоветовал подыскать более покладистого супруга. К тому времени расширился круг ее знакомых среди подпольных дельцов. Там были действительно преуспевающие бизнесмены, и многие не обделяли ее своим вниманием. Диану не очень смущало, что все они далеко не первой молодости, женаты, имеют детей. Как ни странно, почти все они были очень привязаны к семьям, безумно любили детей. И не помышляли о разводе. Конечно, можно было бы попробовать какого-либо туза оторвать от жены, но, во-первых, это могло ему сильно помешать в работе, во-вторых, такие люди не любили подчиненного положения, они в большей степени, чем Диана, любили и привыкли повелевать. А молоденькая жена — это не только перестройка привычного уклада жизни, отказ от любимых прихотей, но и необходимость все время быть начеку, постоянно угождать, подлаживаться... Диана отличалась практическим умом, житейской мудростью, от природы была очень цепкой и хваткой: умела быстро сориентироваться в любой обстановке, «просчитать» любые ситуации. Умела вовремя уйти, вовремя вставить нужное слово, приспособиться. Про таких обычно говорят: ловкая или хитрая. И до чего же обманчива была ее внешность! Пай-девочка, скромница с задумчивыми глазами! Постепенно Диана пришла к выводу, что надо самой возглавить какое-нибудь выгодное дело, превратить деньги в ценности и уехать туда, где есть настоящие миллионеры, где можно по-настоящему развернуться, где умеют ценить красоту. Надо спешить, пока есть что предложить! Красота и молодость проходят! Руководить делом Диана хотела так, как это бывает в детективных фильмах (книг она не читала — не хватало времени, — кругозор расширяла исключительно благодаря телевидению), то есть быть невидимой для исполнителей, чтобы в случае провала остаться в тени. Иначе вместо постели миллионера можно попасть в трудовую колонию и провести там лучшие годы своей жизни. Безусловно, Диану заинтересовал Павел — ведь он художник, а это кое-что. Не очень-то разбираясь в его творческих возможностях, она установила для себя: наверняка он неудачник, иначе у него была бы своя мастерская, его имя было бы известно. Художник — решила она, прекрасное прикрытие для подпольного бизнеса: он влюблен, наивен, не жаден, и его можно подчинить себе, достаточно умен, образован, чтобы войти в любое дело и развернуть его. Пусть он только откроет дело, а с торговцами она его сведет... Скульптурный портрет продвигался. Бесформенный кусок глины обретал форму. Поклонники роптали — Павел надолго отнял у них Диану. Заканчивался сеанс. Уже были обсуждены проблемы, где провести полдник, куда отправиться вечером. Павел изобретал все возможное, чтобы оторвать ее от свиты. Диана молча выслушивала его предложения. Он бросил кусок глины в ящик, вытер руки. Диана встала и подошла к подставке. Павел искоса поглядывал на нее, стараясь определить, нравится ли ей. Диана улыбнулась долгой и загадочной улыбкой. Подняла руку, провела ладонью по глине и толкнула подставку. Глиняный ком рухнул на пол. Павел рванулся было удержать, но остановился. Диана обернулась к нему все с той же загадочной улыбкой. — Оставь! — прошептали ее губы. — Зачем тебе глина, когда перед тобой оригинал? Диана потянулась к нему и закинула ему на плечи руки. — Ну! — раздался ее повелительный шепот. Перед ним ее глаза, открытые губы. Долгий поцелуй. Она резко оттолкнула его. — Как давно я этого ждала! Бежим! Бежим отсюда! Я возьму машину, мы поедем куда-нибудь в другое место. Вдвоем! Не раздумывай долго, мой дорогой, а то упустишь момент! Я ведь могу и передумать... Бог с ней, с путевкой в санаторий, не в этом дело. Павел извлек из кармана бумажник, подсчитал свои средства: взял он с собой с запасом, да еще и мать сунула дополнение. Одному ему хватило бы с избытком. Но он нанес своей казне чувствительный урон приобретением фотоаппарата, глины и принадлежностей для скульптурных работ. Прогулки с Дианой тоже осложнили его финансовые дела! Диана задумала путешествие. Куда, как? От отпуска оставалось пятнадцать дней. За пятнадцать дней можно исколесить всю Прибалтику, но на это нужно... Павел запутался в подсчетах. Чтобы быть спокойным, не пугаться ее запросов, не учитывать каждую бутылку вина и каждый цветочек, нужно, по крайней мере, иметь тысячу рублей, а у него всего полтораста. Но хода назад нет. Павел пошел на вокзал, взял два билета до Ленинграда и дал телеграмму матери, чтобы выслала ему в долг тысячу рублей в Ленинград, на телеграф, до востребования. С такой просьбой он обращался впервые. Мать поймет, что ему нужны, очень нужны деньги, вышлет. Только бы не разволновалась!.. До Риги добрались электричкой. Казалось бы, Павлу цвести от радости, но теперь его постоянно мучил вопрос: вышлет мать деньги или нет? Диана заметила, что он чем-то подавлен. Чем же: неужели тем, что бросает санаторий? Или от того, что не знает куда ехать? А не все ли ему равно, раз он едет с ней. Вспоминает о жене? А! Вот оно что: деньги, ну конечно же деньги! Бедный мальчик, у него, наверное, в карманах сущие пустяки — сотня-другая, не больше. Вот он, щепетильная душа, и волнуется. Она улыбнулась своей догадке и спросила: — Павел, у вас есть водительские права? — Да. Было модно заниматься в школе автовождения. Автомобиля не имею... — Вот и ладно! В четыре руки мы быстро поедем. Куда вы хотите? — Вы иголка, я нитка! — ответил он. — Сколько у вас осталось свободных дней? — Пятнадцать. — Вы чем-то огорчены? Не хочется ехать? — О чем вы говорите, Диана? Есть у меня одна заботка... Из Риги, я думаю, смогу дозвониться домой. Она наклонилась к Павлу и заглянула ему в глаза. — Деньги? Пустое! У меня в Ленинграде есть знакомые, они дадут любую сумму. Пусть вас это не мучает! «Жигуленок» заглатывал серую ленту асфальта. У Павла на коленях раскрытый атлас автомобильных дорог — решили в один бросок добраться до Москвы. Уже ничто, казалось, не омрачало путешествия. Он получил перевод — тысячу рублей, столько же заняла Диана у своих знакомых. Миновали Новгород, нашли поворот с шоссе в лес. Остановились отдохнуть и закусить. Выпили по чашке кофе из термоса, Павел набрал букетик земляники, поднес его Диане и потянулся ее обнять. — Диана, я люблю вас! — Я вижу! — ответила она с холодком, отводя в сторону его руки. — Мы оба уже имеем печальный опыт, так зачем же торопиться? Любовницей я быть не хочу! Претендентов на роль таких героев я видела достаточно. — Я предлагаю вам руку и сердце! — Поняла. Иначе мы здесь с вами не оказались бы. Но это очень серьезно, требует раздумий и расчета! — Любовь и расчет? Разве они совместимы? — Для разумных людей — обязательно... Как ни спешили, в Калинин успели вместе с сумерками. Остановились в мотеле. Диана ушла в номер привести себя в порядок, переодеться. Ужинали в ресторане. Будний день, посетителей немного. Нет оркестра, поэтому тихо. На Диану оглядывались, официант с подчеркнутой почтительностью положил перед ней меню. — Что будем пить? — спросил Павел. — Ничего! Какая нужда дурманить голову... Когда официант отошел, Диана загадочно улыбнулась. — Боюсь, что у вас сложилось превратное представление о моих вкусах и привычках! Я расчетлива, а значит, не расположена к бессмысленному транжирству. Когда нувориши рвутся в свиту моих поклонников, я не мешаю им освобождать свои карманы, но то, что мы сами зарабатываем, — трудные деньги. Они должны идти на дело, а не на ресторанные пустяки. Вы предложили мне руку и сердце. С сердцем все понятно. Предположим, мы поженимся... Как вы думаете устроить нашу жизнь? Павел не был готов к ответу. Живут же люди: он работает, она может работать, может и не работать. Какие могут быть требования к жизни свыше возможностей? — Тянете с ответом! — одернула его Диана. — Да, да. Это не ответ! А когда вы первый раз женились, задавали себе этот вопрос? Нет. Вот вам и причина несчастья! Ну, начнем хотя бы с того, где мы будем жить — у моей матери в Ленинграде комната в коммуналке. Я прописана у мужа, но судиться с ним из-за жилплощади не собираюсь. Вы живете в Москве у своих родителей. Вам не захочется жить у моей мамы, это естественно, а мне — у ваших родителей, что тоже разумно. Вы москвич, а я — ленинградка. Как это соединить? — В Москве снять квартиру не проблема, наверное, на первое время это можно сделать и в Ленинграде? Диана посмотрела на претендента в женихи довольно выразительно.