Надо успокоиться. Лишние потрясения никому не нужны. Вот только не могу остановиться. Слишком больно. Слишком непонятно. Почему все так? В дверь раздается стук. – Входите, – тут же говорю я, думая, что это принесли ужин. Вот только вместо служанки на пороге появляется Лесницкий. Я забываю, как дышать. Боль давит и стискивает грудь стальными прутьями. Только и слышу биение собственного сердца. – Карамелька… – начинает Игорь. – Аня, – срывается с моих губ. Я сижу на кровати и смотрю на него снизу вверх. Мужчина прищуривается и делает шаг ко мне. – Стой, – тут же выставляю руку вперед. От него несет духами той девушки. Неприятный аромат. Я аж морщусь от запаха. Не нравится он мне. Лесницкий улавливает мое настроение. Или не улавливает. – Так, карамелька, что уже случилось? – спрашивает меня деловым тоном. Я поднимаю на его взгляд. Он серьезно? Что случилось? – А то, что к вам приехала девушка, которую вы ждали, это ничего не случилось? – тихо спрашиваю я, стараясь унять дрожь в голосе. – Бывшая любовница, – тут же говорит он. Я сглатываю комок, застрявший в горле. Бывшая любовница. А расстались сейчас или давно? Так и рвется вопрос, но я не решаюсь его озвучить. Не могу. Чувствую, что разрывает грудь от боли. А Лесницкий смотрит. Так смотрит. Давит будто монолитной плитой. – Я так не могу. Думала, что смогу, но не получается, – качаю головой. – И требовать тоже не вправе. – Как так, Аня? – спокойно спрашивает он. – Вот это все. Просто наслаждаться. Не могу. Особенно когда знаю, что у тебя уже есть с кем, – говорю я. – Аня… Давай поговорим и обсудим все. Я понимаю, что для нас обоих эта беременность неожиданное событие. От ребенка и от тебя я не отказываюсь. Если я не могу… Он берет меня за руку. Внутренности будто начинает разрывать. Мне так больно. Даже жар его руки не спасает меня от того, что творится в моей душе. – Нет. Не надо. Я не хочу сейчас что-то еще поднимать, – говорю я. – Если надо, то я съеду. Не хочу мешать. И всего этого не хочу. Игорь смотрит тяжело на меня. – Ты остаешься, – цедит Игорь. – Аня, ты мне нравишься. Да, в моей жизни были женщины, много женщин. Но я сейчас с тобой. Он поглаживает большим пальцем кожу на моей руке. Только я не могу поверить. Ему было все равно после нашего того раза. – Да и вообще, не будь я беременной, вряд ли бы ты меня просто так сюда взял, – продолжаю я. Прикусываю язык и не говорю, что могло вообще произойти. Надавил бы и отобрал бы мою фирму. – А кто сказал, что мне мешает беременность? Там мой ребенок, а я хочу тебя, – говорит Игорь. – Слышишь? Только тебя. И все. – Что все? Мужчина стискивает зубы. А я понимаю, что это все не так. И хочу ему верить – и не могу. Он не искал встречи со мной после той ночи, хоть я и поставила такое условие. И понимала, что так и будет. Один раз, одна ночь. Но на самом деле я надеялась – где-то там, в глубине души, что он все же позвонит. А теперь только беременность. Он испытывает лишь желание защитить своего ребенка. Я вообще ему не нужна… Или у него просто выискался такой фетиш – секс с беременной. А для меня чем дальше, тем хуже. – Ты мне не настолько сильно нравишься. Это все гормоны. Прости, – выдыхаю. Сердце будто лавой обливается. Слишком больно в груди. Мою руку тут же выпускают,. Сердце лихорадочно бьется в груди. Верь ему. Ага, вчера со мной, а сам в кровать с другой! И взгляд у Игоря такой. Будто больно ему. И его боль отзывается и во мне. – Значит, вот как, – тихо говорит он. – Не нравлюсь. А чего ж тогда в кровать прыгала? – Гормоны! – тут же выпаливаю я. – Секса мне хотелось. Сама от себя такого не ожидала. Но пора все рвать и разрывать. – Так если хочешь, можем и продолжить. Только секс, и ничего больше, – на его лице появляется оскал. Страшно становится смотреть на него. Не этого я ждала. – Или не нравлюсь настолько? – продолжает он. А в глазах столько ярости и боли одновременно. Меня и саму сносит на эмоциях. Я никогда не была такой. Никогда. Но тут увидела ту девушку, услышала, что он ее ждал. И не могу поверить Игорю. Да потому что все равно между нами ничего не может быть. Кладу руки на живот, потому что ребенок будто улавливает мои эмоции и начинает толкаться. Даже Лесницкий этот видит. Вмиг эмоции на его лице затухают. – Тебе плохо? – продолжает он уже спокойно. Или пытается спокойно, но его голос подрагивает. Я улавливаю это. – Все нормально, – чуть ли не всхлипываю. Понимаю, что саму выворачивает наизнанку. Плохо мне. Плохо от своих же слов. Зато Игорь подходит опять ближе и кладет руки поверх моих. Сжимает и ощущает толчки. Его дыхание сбивается. Пот стекает со лба. – Все в порядке. Он иногда толкается, – говорю я. – Я так и понял, – садится рядом. И вновь его жар передается мне. Пылаем вместе в обоюдном огне. А он не уходит. Держит руку на животе. А сам напряжен. Даже после того, что наговорила ему. Становится стыдно. Малыш перестает пинаться. – Вот все. Все в порядке, – говорю я тихо. Слезы скапливаются в глазах. Вот-вот заплачу. Не хочу при нем. – Ладно, – Он встает с кровати. – Отдыхай. – Я серьезно. Давай на этом все, – говорю я. Лесницкий замирает возле двери. Его широкие плечи вновь находятся в напряжении. Он будто сам не хочет уходить. А мне так и хочется крикнуть, чтоб не выходил, чтоб остался. Но не скажу я ему такое. Не смогу. Лучше все реально прекратить, а то, что я влюбилась – пройдет. Точно пройдет. Хотя я ни с кем и никогда не ощущала таких сильных чувств, как с Лесницким. Замираю, пытаясь унять собственное дыхание. Нас разделяет каких-то несколько метров. Можно встать, податься вперед и обнять его. Можно. Определенно можно. Если он только повернется. Время замирает между нами. Сердце отбивает удары, а я жду. Просто обернись. Просто обернись, и я забуду. Все забуду и снова пущу к себе. Не выдержу без него. Но Лесницкий даже не смотрит на меня, когда выходит из комнаты. Вот и все. Действительно все. Я откидываюсь на кровать и позволяю слезам вырваться из глаз. Меня накрывает очень сильно. Даже не сразу соображаю, что служанка стучится в дверь. Забираю ужин. Кусок не лезет в горло, но я все равно ем. Нельзя не есть. Ради ребенка. В голове какая-то пустота. Хочется забить на все и броситься к Лесницкому, но я сдерживаю себя. Я же решила идти до конца. Вот, значит, так и надо.