Кидаю взгляд на Брэда и вижу, как его лицо, направленное на сына, смягчается. – Я постараюсь, Чарли. Быстро смешиваю ингредиенты для омлета и отправляю их на раскаленную сковороду, пока Брэд о чем-то общается с сыном. – Мамочка, я покушал. Можно я пойду пока поиграю в своей комнате? – Хорошо, сынок. Только не прыгать и не бегать. – Ладно, мам. Чарли встает со стула и довольный выбегает из кухни. Похоже, после завтрака он стал гораздо бодрее, чем после пробуждения. Мне буквально пришлось умывать и одевать его полусонного. Раскладываю омлет по тарелкам и сажусь рядом с Брэдом. – Прости за то, что все так складывается. Я правда хочу, чтобы наша жизнь наладилась к лучшему, – поворачиваюсь к мужу, молча переживающего завтрак с напряженным лицом. – Я знаю. Все в порядке, – даже не смотрит на меня. – Нет, не в порядке. – Шерил, я найду работу с большим заработком или на крайний случай, буду работать на двух. Выход всегда есть, – встает со стула и берет пустую тарелку. Ставит ее в раковину и выходит из кухни. Протяжно выдыхаю, ковыряя вилкой в тарелке. Аппетита совсем нет. Но так всегда происходит перед приемом у доктора. Мой желудок скручивает от нервного напряжения, и о еде я даже думать не могу. Встаю со стула и выбрасываю недоеденный завтрак в мусорное ведро. Допиваю холодный чай и плетусь из кухни в комнату. Проходя через коридор, вижу Брэда, уже одетого в деловой костюм и обувающего туфли. – Удачи на собеседовании. На меня поднимается взгляд голубых глаз. – Спасибо, – улыбается, но его улыбка кажется какой-то выдавленной. Вхожу в комнату и сразу иду в ванну. Смотрюсь на себя в зеркало и не удивляюсь своему уставшему виду. За последний год я очень сильно похудела. Если раньше я была достаточно стройной, то сейчас я стала похожа на ходячий скелет. Каштановые длинные волосы заплетены в небрежный пучок на макушке. Под большими потухшими карими глазами мешки. И без того выраженные скулы стали острыми, делая мое бледное лицо похожим на лицо куклы. Пухлые губы сухие и искусанные. Вид у меня, конечно, так себе. Никогда не думала, что моя жизнь когда-нибудь станет такой. Даже смотреть на себя нормально не могу. Моя самооценка скатилась до нуля. И это чувствуется в наших отношениях с Брэдом. Интимной жизни почти нет. Мы больше никуда с ним не ходим. Он перестал смотреть на меня как на женщину. Ощущение, что мы с ним женаты уже все двадцать лет, а не всего пять. Все случившееся за последние несколько лет просто уничтожило то, что было между нами. Жизненные проблемы очень быстро затмевают все хорошее, и на первый план выходят заботы, страхи, боль и обиды. – Мама! Мамочка! – слышу какой-то странный голос сына, раздающийся из его комнаты, и с испугом срываюсь с места. – Что? Что случилось, родной? – вбегаю в комнату, начиная судорожно осматриваться вокруг. Замечаю Чарли, сидящим на полу. Он держит в руках игрушку робота. Быстро подхожу к нему и опускаюсь на колени. Вижу, что у робота отвалилась рука, и Чарли крутит ее в маленькой ручке, посмотрев расстроенным взглядом. Выдыхаю с облегчением, поняв, что ничего плохого не произошло. – Он сломался, – констатирует, надув губки. – Не расстраивайся. Мы купим тебе новый, когда папе переведут зарплату, – стараюсь утешить его, понимая, что вряд ли Брэд одобрит очередную покупку игрушки, пока он один содержит нас всех. – Правда? – поднимает на меня свои глазки необычного каре-зеленого цвета, полные надежды. – Правда, сынок, – подношу руку, погладив его по нежной щечке. – Тогда ладно. – Сейчас я оденусь, и мы поедем с тобой к доктору. Хорошо? – Хорошо, мамочка. Целую сына в макушку и выхожу из комнаты. *** Ждем своей очереди у кабинета доктора, и я никак не могу успокоить нервную дрожь. Сильно сжимаю руки в кулаки, кусая сухие губы. Слышу в ушах стук своего сердца, боясь услышать вердикт, что реабилитация проходит плохо. В двухлетнем возрасте Чарли перенес несколько сложнейших операций на сердце, родившись с пороком сердца, который был обнаружен не сразу. Год после последней операции все было хорошо. Но потом Чарли перенес тяжелую вирусную инфекцию и сразу попал в реанимацию с сердечной недостаточностью. Доктора уверяли, что шансов почти нет, и я думала, что потеряю своего мальчика. Нужна была очередная дорогостоящая операция и мне пришлось отдать все свои сбережения, которые я несколько лет копила на взнос для получения кредита, чтобы в будущем открыть собственную клинику. Брэд тогда еще зарабатывал не так много, и ему особо нечем было помочь Чарли. Но я и не могла настаивать, ведь Чарли не его родной сын, пусть даже Брэд усыновил его сразу после рождения. Я познакомилась с Брэдом в самый ужасный период своей жизни, о котором стараюсь не вспоминать. Я тогда только переехала в Детройт, бросив все и находясь на грани полного отчаяния. Беременная и пока еще безработная, я не знала, что будет со мной. Брэда я встретила совершенно случайно, когда я заселилась в съемное жилье. Он оказался моим соседом. Не имея друзей и родных, выросшая в детском доме, я была совсем одна в тот период. И наверно, это повлияло на наше быстрое сближение. А может, я просто хотела поскорей забыть о прошлом и заполнить пустоту. Мы поженились прямо перед рождением Чарли. А когда сын родился, Брэд полюбил его как своего. Буквально через месяц после родов мне пришлось отдать Чарли в ясли и продолжить работу хирургом в клинике, куда мне посчастливилось устроится, будучи уже беременной на пятом месяце. Мне удалось быстро зарекомендовать себя, как хорошего специалиста и быть на хорошем счету. И, можно сказать, какой-то период жизни был счастливым для нас, пусть и не простым. Но ближе к двум годам у сына начали появляться первые симптомы проблем с сердцем и после долгих обследований выяснилось, что все очень плохо и если не принять срочные меры, может случиться непоправимое. Не знаю, как бы я справилась без Брэда. Наверно, я никогда не смогу отплатить ему. Я всегда буду благодарна ему за то, что он делает для нас. Дверь кабинета открывается, и в проеме появляется медсестра. – Чарли Питерс! – Да, это мы, – беру сына за руку и вместе заходим в кабинет. – Добрый день, миссис Питерс. Здравствуй, Чарли, – приветствует нас доктор. – Здравствуйте, доктор Гейбол, – отвечает Чарли. – Добрый день, доктор Гейбол. Какие у вас для нас новости? – стараюсь говорить как можно более уверенно, а у самой голос дрожит. – Вот результаты, – медсестра передает доктору приготовленные заранее бумаги. – Давайте посмотрим, – доктор берет бумаги и начинает рассматривать их, перелистывая листы один за другим. Ожидание становится невыносимым, и я опускаю взгляд на сына, который улыбается мне подбадривающей улыбкой. Иногда мне кажется, что мой сын гораздо сильней духом, чем я. – Ну что ж… – нарушает тишину доктор, и я направляю взгляд на нее. – Мне все нравится, – на лице появляется улыбка. – Анализы отличные. Реабилитация проходит хорошо. Ты большой молодец, Чарли. – Я молодец, мам. Ты слышала? – поднимает на меня свои красивые глазки. – Слышала, сынок. Ты самый настоящий молодец, – целую его в макушку. – Доктор Гейбол, а тяжелые утренние пробуждения что-то могут означать? – хочу быть до конца уверенной в ее словах. – Ну, он у вас активный мальчик. Просто давайте ему подольше поспать днем, и тогда утренние подъемы не будут такими тяжелыми. Наконец-то выдыхаю, испытывая такое неимоверное облегчение. – А он уже может ходить в садик? – Я бы на вашем месте не торопилась. Если, конечно, есть такая возможность. Сильная физическая активность ему еще нежелательна, – звучит ответ, которого я ожидала. – Сколько по времени? – Думаю, еще полгода. – Ясно. – Не волнуйтесь. Уверена, у Чарли все будет хорошо, – сжимает плечико моего сына, заглянув в его глаза. Сын расплывается в широкой улыбке своему любимому доктору.